Кэти Райх - Смертельно опасно
И только один случай для меня.
Объект нашли в подвале многоэтажного дома в Кот-Сен-Люк. Полицейские подозревают, что речь идет о младенце или ребенке.
После утреннего собрания я попросила Ламанша подняться ко мне в лабораторию. Показала скелет, привезенный из монастыря, описала его историю и возможное происхождение и объяснила, как он попал ко мне.
Как и ожидалось, шеф присвоил останкам идентификационный номер, предупредив, что теперь это дело следователя. И за мной окончательное решение, кому заниматься данным вопросом.
Когда Ламанш ушел, я велела своей ассистентке Дениз произвести рентгеновский анализ челюсти скелета. Затем спустилась к предполагаемому ребенку.
На первый взгляд останки представляли собой две маленькие и неполные теменные кости. На вогнутой поверхности виднелся сосудистый рисунок — результат близкого расположения внешней поверхности головного мозга. Все объяснилось после очистки. «Костями» оказались два куска скорлупы кокосового ореха. Венозным рисунком — затвердевшая грязь.
Когда я доставила отчет в кабинет секретаря, Дениз вручила мне маленький коричневый конверт. Я поместила содержимое в проектор.
Один лишь взгляд укрепил меня в подозрении, что зуб вставной. Причем сделано это было не очень квалифицированно. Рентген показал, что корни не совсем подходили в свои отверстия.
Там было что-то еще.
Возраст зуба. Степень его остроты. Понятно. Я отметила различия во внешнем виде. Но есть признаки, меняющиеся со временем. Чем старше зуб, тем изношеннее дентин в полости коронки и канале.
Не нужно быть стоматологом, чтобы определить: первый верхний коренной зуб светлее остальных.
Я позвонила Марку Бержерону. Его секретарь попросил оставаться на линии. Я слушала «Тысячу строк», напоминающую «Сладкую Каролину». Представила пациента с запрокинутой головой, открытым ртом и слюноотводом. Хорошо, что это не я.
Марк ответил на середине «Аристократки». Мы договорились встретиться днем.
Когда я запаковывала череп, позвонил Джейк.
— Ты получил сообщение? — спросила я.
— Я выехал из гостиницы в субботу и ночным рейсом улетел в Тель-Авив.
— Ты в Израиле?
— В Иерусалиме. Что случилось?
Я рассказала ему о разнице между скелетом на фотографии и скелетом в моей лаборатории, потом описала отклоняющийся от нормы коренной зуб.
— И что это значит?
— Сегодня я встречаюсь с дантистом.
Последовала долгая, очень долгая пауза.
— Вытащи этот зуб и один или два других.
— Зачем?
— Для ДНК-теста. Кроме того, я попрошу тебя отломать кусочек бедренной кости. Сможешь?
— Если Феррис и Лернер не ошиблись, то этим костям почти две тысячи лет.
— Ведь возможно получить митохондриальную ДНК у старой кости, верно?
— Конечно. И что потом? Судебный анализ основывается на сравнении ДНК — к примеру, жертвы и членов его семьи. С чем ты собираешься ее сравнивать в нашем случае?
Снова пауза — в стиле Джейка.
— Раскопки ведутся каждый день. Никогда не знаешь, что может быть найдено. Выделяются деньги. Я лично получил на это грант. Что там с расой?
— А что с ней?
— Помнишь недавнее дело, когда специалисты утверждали, что преступник белый, а работники лаборатории — что черный?
— Ты имеешь в виду дело Деррика Тодда Ли в Батон-Руж? Тест на ядерную ДНК.
— Такой тест можно провести с древними костями?
— Надо будет просить разрешение. Это большое поле для изучения — д-ДНК.
— Д-ДНК?
— Древняя ДНК. Ребята в Кембридже и Оксфорде пытаются выделить ДНК древних материалов. Здесь, в Канаде, есть один институт под названием «Палео-ДНК лаборатория», находится в Тандер-Бей.
Я вспомнила недавнюю статью в «Американском вестнике генома человека».
— Группа французских ученых опубликовала доклад о ядерной и митохондриальной ДНК, определенной у скелета двухтысячелетнего возраста, найденного в древних захоронениях в Монголии. Джейк, но даже если мы и выделим ядерную ДНК, расовая идентификация будет очень приблизительной.
— Насколько приблизительной?
— Есть одна компания во Флориде, которая обещает провести тест, расшифровывающий варианты расовых смешений. Они утверждают, что могут определить индоевропейцев, коренных американцев, восточных азиатов, южных африканцев.
— И все?
— Пока да.
— Для нас это бесполезно.
— Именно, — согласилась я.
Еще одна пауза.
— Но ДНК-тест все-таки может определить принадлежность странного зуба другому индивидууму?
— Вероятность невелика.
— Но шанс есть.
— Безусловно, — признала я.
— Кто проводит подобные тесты?
Я рассказала.
— Встреться с дантистом, выслушай, что он скажет по поводу странного зуба. Затем возьми образцы. И отрежь достаточно кости для радиоуглеродного анализа.
— Следователь это не оплатит.
— Я заплачу сам.
Я уже застегивала куртку, когда вошел Райан. Как всегда, с шокирующими новостями.
14
— Мириам Феррис и Гершель Каплан родственники?!
— Свояки.
— Свояки?..
Я никак не могла сообразить.
— Это звание обычно присваивается после свадьбы. — Райан мило улыбнулся. — Надо отдать дань твоему антропологическому прошлому.
Я попыталась включить логическое мышление.
— Мириам Феррис была замужем за братом жены Гершеля Каплана?
— Бывшей жены.
— Но Мириам отрицает, что знакома с Капланом.
— Мы спрашивали о Кесслере.
— Это один из его известных псевдонимов.
— Непонятно, верно?
— Если Каплан — член семьи, Мириам должна его знать.
— Вероятно, — согласился Райан.
— Она бы узнала его на вскрытии.
— Если Мириам видела этого парня.
— Ты действительно думаешь, что Каплан и Кесслер — одно лицо?
— Ты же опознала его на фото, — сказал Райан, заглядывая в коробку на моем столе.
— Брат жены Каплана еще жив?
— Бывшей жены. До развода он приходился Каплану шурином. Впрочем, это не столь важно: он все равно умер от диабета в девяносто пятом.
— Таким образом, Каплан развелся с женой и остался один. Муж Мириам умер, и она тоже осталась одна.
— Ага. Смерть Ферриса разбередила старую рану. Что в коробке?
— Несу череп к Бержерону, чтобы он высказал свое мнение по поводу зубов.
— Его пациентам это понравится, — сказал Райан и скорчил безумную гримасу.
Я закатила глаза.
— Когда состоялась свадьба Мириам и Авраама Ферриса?
— В девяносто седьмом.
— Достаточно быстро после смерти первого мужа.
— Некоторые вдовы легко отходят от потрясения.
Мириам произвела на меня совсем другое впечатление, и я взяла это себе на заметку.
— Как давно развелся Каплан?
— Во время второго срока заключения в Бордо.
— Ясно.
— Я проверил досье Каплана. В тюрьме вел себя хорошо, проявил искреннее желание исправиться, за что и скостил себе половину срока.
— Значит, за ним закрепили полицейского по надзору за условно освобожденными?
— Майкла Гинсона.
— Когда его выпустили?
— В две тысячи первом. По словам Гинсона, Каплан с тех пор занимается честным бизнесом.
— Каким?
— Связанным с аквариумными рыбками и морскими свинками.
Я удивленно моргнула.
— Он открыл зоомагазин?
Райан кивнул.
— У него собственный дом с магазином на первом этаже.
— Он все еще отмечается в полиции?
— Ежемесячно. Образцовый подопечный.
— Восхитительно.
— Всегда точно в срок. Кроме последнего раза. Он не позвонил и не появился четырнадцатого февраля.
— В понедельник, следующий после убийства Ферриса.
— Верно.
— Бержерон уже ждет меня.
Райан посмотрел на часы:
— Встретимся внизу в два тридцать?
— Я принесу «Чаппи».
Офис Бержерона находится в многоэтажном здании на пляс Виль-Мари. Он делит его с партнером, неким Бугенвиллером, чья фамилия вызывает у меня какие-то винные ассоциации.
Я припарковалась на подземной стоянке и на лифте поднялась на семнадцатый этаж.
Бержерон был занят с пациентом, поэтому я присела в комнате ожидания, поставив коробку под ноги. Напротив возвышалась какая-то громадная женщина, которая читала «Домохозяйку». Когда я потянулась за журналом, она подняла глаза и улыбнулась. К дантисту я бы пропустила ее без очереди и лишних разговоров.
Через пять минут женщину пригласили в кабинет. Думаю, она там долго не пробудет.
Секундой позже из кабинета выскочил мужчина без пиджака и с развязанным галстуком.
Появился Бержерон и пригласил меня к себе. Из кабинета раздалось тихое подвывание. Я представила большую женщину в камере пыток.
Распаковывая коробку, я рассказала Бержерону некоторые подробности. Он внимательно слушал, скрестив костлявые руки на груди.
