Тесс Герритсен - Химера
Кеничи находился на борту станции уже месяц, но МКС не переставала удивлять его.
Он знал, что пробудет здесь недолго. Знал, что его организм несет потери: постоянная утечка кальция из костей, сокращение мышечной массы, снижение тонуса артерий и сердца, которым больше незачем противостоять силе земного притяжения. Каждое мгновение на борту МКС было драгоценным, и он не хотел терять ни минуты. Поэтому в отведенное для сна время он путешествовал по станции, задерживаясь у иллюминаторов и навещая животных в лаборатории.
Так он и обнаружил мертвую мышь.
Она плыла, вытянув застывшие лапки и раскрыв розовую пасть. Еще один самец. Четвертая мертвая мышь за шестнадцать дней.
Он убедился, что отсек с лабораторными животными функционирует нормально, что заданные значения температуры не нарушались и интенсивность потока воздуха остается прежней — двенадцать обновлений в час. Почему они умирают? Может, вода или пища заражены? Несколько месяцев назад на станции от ядовитых химикатов, просочившихся в водоснабжение отсека для животных, погибли десять крыс.
Грызун плавал в углу клетки. Остальные мыши-самцы сбились в кучку в противоположном ее конце, словно отстраняясь от трупа бывшего товарища. Казалось, они отчаянно пытаются держаться на расстоянии от него, цепляясь лапками за экран камеры. По другую сторону проволочного разделителя находились самки, которые тоже сбились в кучку. Все, кроме одной. Она дергалась в судорогах, медленно выписывая спираль в центре клетки, ее лапки бились, словно в припадке.
Еще одна заболела.
Кеничи продолжал наблюдать за ней, но тут самка сделала последний мучительный вздох и вдруг обмякла.
Остальные самки сбились еще плотнее, перепуганная масса спутанного белого меха. Нужно удалить трупы, пока инфекция — если это была она — не распространилась на других мышей.
Он присоединил отсек с мышами к исследовательской камере с перчатками, и, надев их, продел руки через резиновые изоляторы. Потянувшись сначала в мужскую часть отсека, он вытащил труп и упаковал его в пластиковый пакет. Затем, открыв женскую половину, он потянулся за второй мертвой мышью. Когда Кеничи вынимал ее, возле его руки промелькнул какой-то белый комочек.
Одна из мышей проскочила в камеру с перчатками.
Японец схватил ее. И почти тотчас же отпустил, почувствовав острую боль от укуса. Зверек прокусил перчатку.
Кеничи тут же вытащил руки из камеры, быстро стянул перчатки и уставился на палец. На нем выступила капля крови; от неожиданности японец ощутил приступ тошноты. Он закрыл глаза, ругая себя за оплошность. Ничего страшного — всего лишь маленькая ранка. Праведная месть мыши за все те уколы, которые он сделал ее собратьям. Кеничи открыл глаза, но тошнота не проходила.
«Мне нужно отдохнуть», — решил он.
Японец отловил мышь и водворил ее обратно в клетку. Затем вытащил двух мертвых зверьков, упакованных в пластиковые пакеты, и положил в холодильник. Он разберется с этой проблемой завтра, когда ему станет лучше.
30 июля— Эту мертвую мышь я нашел сегодня, — сообщил Кеничи. — Это шестая.
Эмма нахмурила брови, глядя на мышей в отсеке для животных. Они обитали в разделенной на две половинки клетке, самцов от самок отгораживала лишь проволочная сетка. Они дышали одним и тем же воздухом, ели одну и ту же пищу, пили одну и ту же воду. На «мужской» половине, вытянув окоченевшие лапки, плавала мертвая мышь. Остальные зверьки сбились в кучку в противоположном конце, карабкаясь на ширму, словно стараясь убежать.
— За семнадцать дней погибло шесть мышей? — спросила Эмма.
— Пять самцов и одна самка.
Эмма внимательно осмотрела оставшихся животных на предмет признаков болезни. Все они казались бодрыми, глаза блестели, из ноздрей не выделялось никакой слизи.
— Сначала давайте вытащим мертвую мышь, — предложила она. — Затем повнимательней осмотрим остальных.
Используя камеру с перчатками, она сунула руку в клетку и выловила трупик. Он уже окоченел — лапки застыли, позвоночник был неподвижен. Из приоткрытой пасти свешивался кончик тонкого розового язычка. Смерть лабораторных животных в космосе — обычное явление. Например, во время полета шаттла в 1998 году среди новорожденных крыс была зафиксирована почти стопроцентная смертность. Микрогравитация — чужеродное явление, и к ней адаптируются не все виды животных.
До запуска этих мышей проверяли на наличие бактерий, грибков и вирусов. Если это инфекция, то они заразились уже на борту МКС.
Эмма положила мертвую мышь в пластиковый мешок, сменила перчатки и полезла в клетку за живым зверьком. Мышь беспокойно дергалась, но признаков заболевания у нее не наблюдалось. Единственная ненормальность — порванное ухо, видимо, его надкусил кто-то из собратьев по клетке. Она перевернула мышь, чтобы осмотреть живот, и вдруг вскрикнула от удивления.
— Это самка, — сообщила она.
— Что?
— На «мужской» половине оказалась самка.
Кеничи наклонился поближе, чтобы через окошко камеры рассмотреть гениталии зверька. Это действительно была самка. От смущения он густо покраснел.
— Вчера вечером, — объяснил он. — Она укусила меня. В спешке я сунул ее не туда.
Эмма сочувственно улыбнулась.
— Ну, самое страшное, что может случиться, — это незапланированный всплеск рождаемости.
Кеничи натянул перчатки и тоже вставил руки в камеру.
— Я совершил ошибку, — признал он, — я ее и исправлю.
Вместе они осмотрели остальных мышей в отсеке, но не обнаружили ничего подозрительного. Все зверьки казались вполне здоровыми.
— Это очень странно, — заметила Эмма. — Если мы имеем дело с заразным заболеванием, должны быть хоть какие-то свидетельства заражения…
— Уотсон! — раздалось по системе связи модуля.
— Я в лаборатории, Григгс, — ответила она.
— У тебя срочное сообщение от владельцев полезного груза.
— Сейчас посмотрю.
Она плотно закрыла отсек с животными и сказала Кеничи:
— Я проверю сообщение. А вы пока вытащите из холодильника мертвых мышей. Осмотрим их.
Он кивнул и поплыл к холодильнику.
С компьютера в лаборатории она открыла адресованное ей срочное сообщение.
«Доктору Эмме Уотсон
От ведущего исследователя Хелен Кёниг
Тема: Эксперимент БКК № 23 (клеточная культура археон)
Сообщение: Немедленно прекратите эксперимент. Последние образцы, привезенные на «Атлантисе», свидетельствуют о грибковом заражении. Все клеточные культуры археон вместе с контейнерами, в которых они находятся, должны быть сожжены в электропечи на борту МКС, а пепел выброшен за борт».
Эмма прочитала сообщение на экране, а затем еще раз пробежала его глазами. Никогда прежде она не получала такого странного требования. Грибковое заражение не опасно. Сжигание культур казалось слишком суровой мерой. Ее мысли были настолько поглощены этим странным сообщением, что она забыла о Кеничи, который вынимал мертвых мышей из холодильника. Только услышав, как он удивленно ахнул, Эмма обернулась.
Сначала она увидела его пораженное лицо, забрызганное жидкой, отвратительно пахнувшей массой. Затем посмотрела на лопнувший пластиковый мешок. Кеничи в ужасе выпустил из рук пакет, и тот повис в воздухе между ними.
— Что это? — спросила она.
Сам не веря своим словам, он ответил:
— Мышь.
Но в пакете была уже не мышь, а разложившаяся ткань, гниющая масса из плоти и меха, из которой продолжали выделяться отвратительно пахнувшие капли.
«Биологическая опасность!»
Эмма метнулась к панели и нажала кнопку прекращения воздухообмена между модулями. Кеничи уже открыл стойку с аварийным комплектом и вытащил две маски. Одну он бросил Эмме, и она надела ее на лицо, закрыв нос и рот. Слова им были не нужны; оба астронавта знали, что необходимо.
Они быстро перекрыли люки в обоих концах модуля, изолировав лабораторию от остальных помещений станции. Затем Эмма вытащила мешок для биологически опасных материалов и осторожно двинулась к плавающему в воздухе пакету со сжиженной плотью. Поверхностное натяжение собрало жидкость в шар, и, если действовать осторожно, наверняка удастся поймать его в мешок, не расплескав содержимого. Эмма осторожно навела мешок на свободно плавающий образец и быстро закрыла. Она слышала, как Кеничи с облегчением вздохнул.
Опасность локализована.
— А в холодильник ничего не попало? — спросила Эмма.
— Нет, я тогда уже вытащил пакет. — Японец протер лицо спиртовым тампоном и подготовил его для дальнейшего уничтожения. — Этот пакет, он… знаете… вдруг лопнул. Как воздушный шарик.
Содержимое было под давлением, в процессе разложения выделились газы. Эмма посмотрела на дату смерти на этикетке. «Это невозможно», — поразилась она. Всего за пять дней труп превратился в черное пюре из гниющей плоти. На ощупь пакет был холодным, значит, холодильник работал нормально. Несмотря на холод, что-то ускорило разложение. «Плотоядный стрептококк?» — гадала Эмма. Или другие, не менее разрушительные бактерии?
