Стюарт Вудс - Возмездие
Хауэлл выпрямился.
— Боже, как же он посмел это сделать?
— Во-первых, он весьма своенравный господин, а во-вторых, у него были подписи всех владельцев участков, кроме О’Койненов, и он выплатил все, кроме премии. Фермеры разрешили снести дома с хозяйственными постройками и вырубить лес на своих участках. Они подобрали себе новые фермы, и денежки уже лежали у них в карманах. Они расселились по разным местам, старая ирландская община исчезла. Таким образом, Сазерленд получил право заполнить озеро вдоль дороги, ограничивавшей владения О’Койнена. Закон не позволял ему залить дорогу и обрезать О’Койненам связь с внешним миром, но ведь инженеры могли ошибиться в расчетах… Дорога шла по высокой насыпи и служила чем-то вроде земляной плотины для фермы О’Койненов. Через неделю или две вода по ту сторону дороги уже стояла выше уровня участка О’Койненов, спускавшегося от дороги по склону в ложбинку, где и находился его дом. О’Койнен понимал, что если дорогу размоет, его дом затопит. Но он продолжал жить там с женой и дочерьми, считая, наверное, что это удержит Сазерленда и он не станет дальше повышать уровень воды. Напряжение росло.
— И что же случилось?
Маколиф улыбнулся. Он явно вошел во вкус.
— А что, по-вашему, могло случиться?
— Откуда, черт побери, мне знать, — воскликнул Хауэлл, — что случилось?
— Есть две версии, — ответил адвокат. — Одни верят Сазерленду, который утверждал, что он приехал как-то ночью к О’Койненам и уговорил Донала продать участок. О’Койнен подписал договор, поручил Сазерленду открыть счет в банке и положить туда деньги. И в ту же ночь, забрав жену и дочерей, покинул округ. Вода же неумолимо продолжала подниматься и, хлынув через дорожную насыпь, затопила ферму.
— А вторая версия?
— Некоторые считают, что Сазерленд не увиделся с О’Койненами, поскольку дорогу размыло. Якобы Донал О’Койнен, его жена и обе дочери погибли в наводнении.
— Какая из версий верная?
— Никто не знает.
— Как это «никто не знает»? Как такое может быть?
— Просто О’Койненов больше ни разу не видели. По крайней мере, никто из тех, кто их знал.
Хауэлл какое-то время молчал.
— А деньги? О’Койнены их получили?
— Деньги до сих пор не получены. Они в банке, проценты растут.
— Вы хотите сказать, что Сазерленд, возможно, совершил убийство?
— Я не настаиваю именно на такой формулировке. Могло произойти непредумышленное убийство. Тут у нас взгляды зависят от того, насколько тесна твоя экономическая связь с Эриком Сазерлендом.
Хауэлл откинулся назад.
— Боже! Да я таких ужасов в жизни не слышал!
Маколиф злобно ухмыльнулся.
— Вы пока еще ничего не слышали.
— А есть еще что-то?
Адвокат кивнул.
— Старшая дочь была примерно моего возраста, тогда ей было лет девятнадцать. Она была слепой. И звали ее Джойс.
Он выждал мгновение, давая Хауэллу возможность переварить информацию. Волосы на голове Хауэлла зашевелились.
— А младшей было лет двенадцать-тринадцать. И ее звали Кэтлин.
Хауэлл попытался говорить, но только тяжело сглотнул.
Маколиф отпил немножко кофе, поставил чашку на стол и, вздохнув, продолжил:
— Ну, а по-ирландски, мой милый, фамилия О’Койнен означает «кролик».
Глава 10
Бо Скалли отъехал от конторы и направился на юг вдоль берега озера. Бо старался дышать глубоко, чтобы ослабить невидимый узел, который с каждой милей, казалось, затягивался все туже. Он подумал, что так всегда бывает с ним на этой дороге. И, наверное, так всегда и будет… Машина свернула и въехала в железные ворота, оставленные открытыми специально для Бо.
Скалли подумал, что их отношения всегда были странными. С того самого вечера, когда Эрик Сазерленд впервые заговорил с ним: это произошло, когда Бо учился в старших классах и уходил с футбольного поля после особенно трудного матча. Ему тогда только-только исполнилось семнадцать. Сазерленд пригласил его на ленч. Они чувствовали себя скованно. Сазерленд никогда не был женат и не имел близких родственников. Бо рос без отца и полагал, что Сазерленд просто дружески отнесся к мальчику, который никогда не знал отеческой ласки. Впрочем, доброты в Сазерленде вовсе не обнаружилось… даже когда старался проявить гостеприимство. Бо задумался, уж не гомик ли Сазерленд, однако он ни разу, с того самого дня, когда они ели сандвичи на задней террасе большого дома и натянуто обсуждали футбольную карьеру Бо, не проявил педерастических наклонностей.
Бо редко бывал у Сазерленда, хотя по телефону они общались довольно часто. Это случалось, когда Сазерленду бывало что-нибудь нужно. В дом же Сазерленд приглашал Бо лишь несколько раз в год, не считая большого ежегодного приема, на который приходили все известные горожане. И всякий раз, вызывая Бо к себе, Сазерленд обсуждал что-нибудь особенное и чрезвычайно важное. Так было и когда Сазерленд посоветовал, а точнее, почти приказал Бо выставить свою кандидатуру на пост шерифа после скоропостижной смерти старого шерифа.
Интересно, что ждет его сегодня, — гадал Бо.
Его тяжелые башмаки прогрохотали по ступеням крыльца, выложенным кафельной плиткой. Этот громкий звук странным образом ассоциировался в представлении Бо со всем домом Сазерленда. Идя вслед за чернокожим слугой, одетым в белую ливрею, к рабочему кабинету Сазерленда, Бо подумал, что дом действительно хорошо обставлен. Но при этом вид у него был нежилой. Дом походил на глянцевые фотографии в журналах. Даже кабинет, в который вошел Бо, казалось, принадлежал не живому человеку, а некоему отсутствующему духу. Здесь царил идеальный, почти маниакальный порядок. Бо подозревал, что переплетенные в кожу книги классиков никто не читал. И насколько ему было известно, Сазерленд никогда не стрелял из дорогих ружей, хранившихся в полированных футлярах из красного дерева. Возможно, многое в этом кабинете принадлежало еще отцу Сазерленда, которого Бо не знал. Сазерленд кивнул на кресло. Бо сел. Слуга беззвучно прикрыл за собой дверь.
— Как дела? — Сазерленд протянул Бо коробку сигар.
— В порядке, Эрик.
Сазерленд настоял, чтобы Скалли звал его по имени еще в те времена, когда Бо вернулся из Кореи. Он был единственным, кто звал Сазерленда по имени. Бо всегда испытывал при этом чувство неловкости. Он взял сигару. Бо предположил, что она кубинская, но точно определить не смог, поскольку ненавидел сигары.
Сазерленд, как обычно, приступил к делу немедленно.
— Думаю, мистеру Джону Хауэллу пора покинуть нас.
Бо удержался от возражений: сперва он хотел выяснить, что подразумевается под словом «покинуть». Он положил сигару в пепельницу, которая стояла рядом, и так и оставил ее там.
— Я хочу, чтобы ты с ним повидался, — продолжил Сазерленд.
Бо наклонился и оперся локтями о колени.
— Эрик, я не думаю, что стоит слишком сильно давить на Хауэлла, — Скалли все еще не понимал, к чему клонит старик, но его это начинало беспокоить.
— Он здесь, чтобы шпионить. Так ведь?
— Я не уверен, — ответил Бо как можно спокойнее. Он считал, что Хауэлл, возможно, и вправду приехал на озеро с желанием что-то разузнать, но вовсе не то, о чем думает Сазерленд. Вдобавок Бо чувствовал, что нельзя во всем соглашаться с Сазерлендом: это могло быть очень опасным.
— У меня есть надежные сведения, что он бросил работу, желая написать книгу, — продолжил Бо… — Хауэлл уже давно не сотрудничает с газетами.
— Но он там всех знает, а они знают его. Если им взбрело бы в голову что-то разнюхать, они именно такого типа сюда и заслали бы. Разве нет?
— Уволившись, Хауэлл так врезал редактору, что тот пролетел через всю комнату. Я не уверен, что после этого его станут куда-нибудь посылать, — Бо старался говорить убедительно, он еще не видел, чтобы Сазерленд настолько волновался. — Да, Хауэлла в этой газете смешали с грязью!
— Ну, а если он работает по своей инициативе? Может, он решил, что его простят и примут назад, если он вернется не с пустыми руками?
— По нашей информации, газета прислала сюда репортера. Так что тут не все сходится, — Бо подумал, что тут-то как раз все может и сойтись, но ему необходимо было вырваться из угла, в который его загнал Сазерленд.
Старик ударил ладонью по обитой кожей крышке стола.
— Почему, черт побери, им охота ворошить старое? Ведь прошло двадцать пять лет!
— Да, конечно, — согласился Бо. — Но сами посудите, что такого страшного можно найти через столько лет?
— Почти двадцать пять лет, черт побери! — повторил Сазерленд и откинулся в кресле.
— Послушайте, Эрик, не надо так волноваться, — Бо говорил как можно спокойнее. — Я слежу за Хауэллом. И пока тревожиться не следует.
Это была неправда, но Бо не хотел волновать старика. Встревоженный Сазерленд мог стать опасным.
