Роберт Бирн - Небоскреб
— Время истекло. Вы проиграли.
Митчелл взглянул на часы. Он полностью использовал свои пять минут, а его противник — не более чем полминуты. Митчелл кивнул и протянул негру две долларовые бумажки.
— Я думал, что еще минута и мне удастся спастись.
— У вас не было этой минуты, — ответил негр, заново расставляя фигуры. — Вам не следует настолько углубляться в детали, вы перестаете видеть общую картину.
— Это история всей моей жизни, — рассмеялся Митчелл. — Не стоило тратить два бакса, чтобы выяснить это. — Он помахал на прощанье рукой и пошел прочь. Пока, чемпион! Приятной игры.
— Пока, растратчик.
Глава 11
Они пересекли Лексингтон-авеню и направились на восток, к 47-й улице. В шесть часов вечера тротуары были переполнены пешеходами, двигающимися на запад, к станции подземки «Грэнд-Сентрал». Митчелл чувствовал себя как лось, плывущий против течения. Единственным местом, где он когда-либо еще видел так много торопящихся людей, были окрестности футбольного стадиона при Колорадском университете, когда «кукурузники» или «первопроходцы» приезжали в город сразиться с «золотыми буйволами». Капли дождя и устойчивый ветерок, дующий им в спины, делали предсказание надвигающейся бури более чем реальным.
Кэрол рассказала ему, что облицовка строящегося здания была уже почти завершена, когда разразилась та роковая буря. Это соответствовало теории Митчелла, согласно которой новое здание увеличивало воздействие ветра. Руководителю земляных работ известно о появлении воды со стороны 50-й улицы, но он пока так и не удосужился заглянуть туда.
— Он обещал сообщить это в отдел водоснабжения, — продолжала Кэрол, — и спросил, не соглашусь ли я отобедать с ним. А во время ленча на ступеньках фонтана на площади Залияна мне удалось завязать разговор с группой людей, работающих в этом здании. Я попросила их рассказать, что происходит внутри здания во время сильного ветра. И они так разоткровенничались! Рассказали мне обо всех своих надеждах, мечтах, страхах. Страхи главным образом связаны с высотой, бурями, застрявшими лифтами, а мечтают они о том, чтобы получить работу в офисах, расположенных не более чем в десяти футах от земли.
Кэрол свела воедино все, что узнала от них. Кабины лифтов вибрируют, в особенности на верхних этажах. Внутри здания слышатся какие-то необъяснимые звуки: скрипы и писки, стоны и вскрики, словно стальной каркас мучается от боли в пораженных артритом суставах. Когда смотришь из окна, кажется, что отдаленные здания медленно движутся из стороны в сторону, а линия горизонта поднимается и опускается. Стоит повесить на стену какую-нибудь картину в рамке, как она сразу же перекосится. Поставишь вазу с цветами на письменный стол и видишь, как трепещут лепестки.
— Когда это здание открылось, — продолжала Кэрол, — на каждом этаже в лифтовых вестибюлях висели люстры. Но люди так нервничали, глядя, как они раскачиваются, что пришлось люстры убрать и установить лампы дневного света, которые ввинчены прямо в потолок. Один парень сказал мне, что в ветреные дни даже по воде в унитазе идет рябь!
— Вот еще один триумф современной инженерной мысли, — сказал Брайан. — Все здания раскачиваются, но эти, построенные по новым проектам, на мой взгляд, уж слишком эластичны. Готов биться об заклад, что в Эмпайр Стэйт Билдинг по воде в унитазе рябь не идет. Оно было построено на старый манер и стоит прочно, как скала.
— Тот же самый парень сказал мне, что если он работает вечерами, то иногда разговаривает с одним охранником, который думает, что все здание населено призраками! Это гаитянин, и он говорит, что знает какую-то потайную комнату в цокольном этаже с трещинами в полу и на стенах.
— Трещины? А он не сказал, как зовут этого охранника?
— То ли Кристман, то ли Кристофер. Завтра я его разыщу. — Она нахмурилась. — Я даже сама начала беспокоиться. Безопасно ли в здании «Пан-Америкэн»?
— Я никогда не слышал никаких нареканий, если не считать упреков в нелепости и уродстве. С точки зрения конструкции оно превосходно, насколько мне известно. Правда, я бы чувствовал себя спокойнее, если бы вы жили и работали где-нибудь в пригороде. В Колорадо, к примеру. Если какое-нибудь землетрясение или ураган затронет мой дом, все, что мне надо будет сделать, — это выпрыгнуть в окно, в клумбу с гортензиями. Вы никогда не подумывали о Колорадо? Если бы вы жили там, я бы мог пригласить вас на обед.
Кэрол спокойно взяла его под локоть и ответила:
— Но вы уже пригласили меня на обед прямо сейчас. Для чего же мне переезжать?
Они подошли к дому 347 на восточной стороне 47-й улицы, к сорокаэтажному зданию Объединенного строительного центра. Прямо перед ними была река Ист-Ривер. А на другой стороне 1-й авеню, немного правее, высился небоскреб ООН.
— Дорогая мисс Оуэнс, — сказал Митчелл, кладя свою ладонь на ее руку, — сейчас я веду вас просто принять пищу в полуподвальном кафетерии в компании двухсот инженеров, и это не совсем то, что я имел в виду. В этом заведении специализируются на засушенных цыплятах и кошмарных телячьих отбивных.
— Я закажу цыплят. Цыплята безопаснее.
Церкви Святого Малахии было всего семьдесят лет, но ее стены, пропитанные копотью и пылью, выглядели на семь веков старше. Несмотря на свои готические формы, здание выглядело довольно скромно, как и подобает церкви, и вряд ли больше бросалось в глаза, чем автомобильная стоянка и студенческий клуб, расположенные по соседству. Главный вход в церковь образовывали две створки массивных деревянных дверей на железных петлях. Такой портал какой-нибудь средневековый зодчий мог бы задумать для Кентерберийского собора.
Эйлин Макговерн довольно долго стояла на тротуаре, глядя на эти двери, прежде чем решилась войти. Внутри храма было неестественно тихо и так темно, что ей пришлось подождать, пока глаза привыкнут к темноте. Она была одна. Дюжина зажженных свечей в красных стеклянных чашах мягко освещала небольшое пространство в углу. Свет угасающего дня едва проникал сквозь витражи на западной стене. Вскоре она смогла различить контуры мраморного источника со святой водой позади последнего ряда скамей. Эйлин шагнула вперед и протянула руку. Прохладная вода коснулась ее пальцев.
— Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь, — прошептала она, касаясь своего лба, груди, левого, а потом правого плеча.
Эти слова и последовательность движений легко вернулись к ней, хотя она перекрестилась в первый раз за последние двадцать пять лет. Эйлин огляделась. Богато украшенный алтарь. Ниши со статуями святых, стол для причастия, а на боковых стенах установлены кресты. И слабый запах ладана. Ностальгическое чувство, охватившее ее, было настолько сильным, что перехватило дыхание. Она почему-то полагала, что современные веяния проникли и сюда, хотя ничего конкретного не смогла бы назвать. Абстрактное искусство? Гитара вместо органа? Но здесь… здесь было совсем как в той приходской церкви, которую она помнила с детства, и подумала, служат ли здесь мессу на латыни? Слезы навернулись Эйлин на глаза, когда она вспомнила о своем детстве, в котором католическая вера окружала ее, подобно бархатной мантии.
Раздался щелчок, и вспыхнул свет. Она испуганно обернулась. Послышался звук шагов. Какой-то мужчина поднимался по ступеням из подвала и остановился, увидев ее.
— Извините, — сказал он с улыбкой, — я не знал, что здесь кто-то есть. Я уже собирался запирать двери. Если вам угодно остаться на несколько минут…
— Нет, нет, можете запирать. — Она быстро вытерла глаза носовым платком. — Я просто… я просто…
— Могу я вам помочь?
Эйлин впервые посмотрела прямо на него.
— Я искала священника.
— Я и есть священник, но собирался уходить и поэтому не надел свой воротничок. Меня зовут отец Грегори.
Эйлин отвела взгляд и снова коснулась платком глаз.
— Извините, я, должно быть, нелепо себя веду, но я не была в церкви так давно, что уже и забыла, как все здесь выглядит. Минуту назад я была… ошеломлена. Я почувствовала себя так, словно начинаю жизнь заново. Как бы хотелось сделать это.
Его голос звучал мягко:
— Каждый может сделать это, если только захочет.
У Эйлин снова перехватило дыхание, и только после небольшой паузы она едва слышно прошептала:
— Отец Грегори, вы можете исповедать меня?
По винтовой лестнице он провел ее вниз, в комнатку в углу подвала, похожую на склеп. Женщина заинтриговала его. Это не актриса, подумал он, поскольку было в ней что-то чопорное и официальное. Она явно не из местных и не могла быть постоянной прихожанкой. На вид он дал бы ей лет сорок пять. Одета со вкусом и дорого. Скорее всего деловая женщина, а быть может, жена или любовница какого-нибудь состоятельного человека. В одном он не сомневался: эта женщина была чем-то глубоко обеспокоена.
