Питер Робинсон - Все оттенки тьмы
— Ну а что же Марк?
— Думаю, он поехал на метро.
— Он не сказал, куда собирается?
— Наверное, обратно на Гудж-стрит. Оттуда до Блумсбери рукой подать.
— Вы уверены, что он поехал именно туда?
— Нет, просто предполагаю. Я же с ним не был, так что точно сказать ничего не могу.
— Во сколько вы ушли из бара?
— Примерно в половине десятого. Может, без пятнадцати одиннадцать.
— А где Марк оставил свою машину?
— Понятия не имею. Наверное, рядом с квартирой. Или в гараже, если он, конечно, там есть.
— О чем вы говорили, сидя в баре?
— Обсуждали кино. Ну и работу — костюмы, декорации и всякое такое.
— На ваш взгляд, какое настроение было у Марка в тот вечер?
— Обычное, — пожал плечами Ваймен. — Ничего особенного. Потому и не понимаю, с чего это он вдруг так…
— Он не показался вам расстроенным? — спросила Энни.
— Нет.
— Может, его что-то злило? Огорчало?
— Нет.
— Мы слышали, — вновь вступил в разговор Бэнкс, — что последние две недели Марк был в дурном расположении духа. Стал раздражительным, нервным. Вы этого не заметили?
— Нет. Может, это быстро прошло? Или поездка в Лондон его немного развеселила?
— Возможно. Но не будем забывать, что, вернувшись в Иствейл, он на следующий же день поехал в Хиндсвелский лес и повесился. Мы пытаемся понять, не подтолкнуло ли его что-то к самоубийству, не случилось ли чего? Или суицид стал логичным завершением его депрессии?
— Простите, но тут я вам не помощник, — снова пожал плечами Ваймен. — Я даже не знал, что у него была депрессия. Он очень хорошо это скрывал.
— А вам не показалось, что у них с Лоуренсом в последнее время начали портиться отношения?
— Во время поездки он о Лоуренсе не говорил. Собственно, он вообще о нем не говорил, только если я спрашивал сам. Марк был патологически скрытен, когда речь заходила о его личной жизни. Не об ориентации — ее он никогда не скрывал и не стеснялся, — а о том, с кем он живет, с кем встречается. Вероятно, предыдущий его роман был неудачным, и потому он стал немного суеверным. Боялся сглазить. Что, если он будет обсуждать эти отношения, они немедленно испортятся.
— Извините меня за такой вопрос, но все же… Марк никогда не проявлял к вам интереса как к мужчине? А не только как к коллеге или другу?
— Что вы, нет! Мы просто дружили. Он знал, что я женат, что я, так сказать, не по этой части. Марк с уважением относился к моей личной жизни.
— Вы часто с ним общались?
— Ну как вам сказать… не очень. Иногда пропускали по стаканчику вместе. В основном обсуждали театр и все, что с ним связано.
— Как вы думаете, Марк был ревнив?
— Порою у меня возникала мысль, что да, он не слишком-то уверен в себе.
— В каком смысле?
— У меня создалось впечатление, что он ревнивец. Разумеется, это всего лишь моя догадка. Иногда мне казалось, будто его гложет, что Лоуренс слишком для него хорош и что рано или поздно это все-таки скажется на их отношениях. Сами понимаете, сын шахтера из Барнсли — и лощеный образованный богач. Что у них общего? А мать Сильберта основала сеть модных бутиков «Вива», так что вообще звезда, знаменитость. Как ни крути, все равно некое неравенство имелось. В общем, я понимал, откуда у Марка берутся такие мысли. Я и сам из очень простой семьи. Такое никогда не забывается.
— Вы тоже из Барнсли?
— Нет. Из Понтефракта, есть у меня такой грех.
— Вы не знаете, ревновал ли Марк к кому-то конкретному?
— Никаких имен он не называл. Просто нервничал, если Лоуренс куда-то уезжал. А это случалось довольно часто.
— Во время вашей поездки в Лондон мистер Сильберт был в Амстердаме, верно?
— Да, так сказал мне Марк.
— А он не упоминал, зачем Лоуренс туда поехал?
— Нет. Наверное, по делам.
— А чем он занимался?
— Лоуренс — госчиновник на пенсии. Он работал в Министерстве иностранных дел, объездил весь мир. Может, встречался со старыми коллегами? Ну, из посольства. Или из консульства? Всегда их путаю. В общем, я знаю только то, что Лоуренс уехал в Амстердам, а Марк дергался, потому что там бурная ночная жизнь, квартал красных фонарей и все прочее. Сами знаете, какая у Амстердама репутация. Все дозволено, никаких запретов.
— Это точно. Значит, Марк все-таки нервничал?
— Ну, не то чтобы сильно. Побухтел немного, но скорее шутя. Это вообще в его характере. Я ему тогда еще сказал, что он и сам может отправиться в Сохо или Хэмпстед и здорово оттянуться, пока Лоуренса нет в городе.
— И как он на это отреагировал? — спросила Энни.
— Улыбнулся и сказал, что такие развлечения для него уже в прошлом.
— Значит, во время этой поездки с вами и Марком Хардкаслом не произошло ничего особенного? — уточнил Бэнкс.
— Нет. Все было точно так, как я описал.
— И никаких перемен в поведении Марка вы за последнее время не замечали?
— Нет.
— А вы, миссис Ваймен?
— И я не замечала. Правда, последний раз мы с ним виделись несколько недель назад, — ответила миссис Ваймен.
— А раньше у вас с Марком такое было? — спросила вдруг Энни.
— Какое «такое»?
— Ну, сами понимаете. Совместные поездки.
— Послушайте, — Ваймен наклонился вперед, — я не знаю, на что это вы намекаете. Между мной и Марком Хардкаслом не было никаких неподобающих отношений. И это была не «совместная поездка». Мы по отдельности приехали в Лондон и так же уехали. К тому же, насколько мне известно, Марк провел в Лондоне всего одну ночь. Господи, да мы всего лишь поужинали вместе и сходили в кино!
— Я просто спросила, ездили ли вы в командировки вместе раньше, — ответила Энни.
— Нет, это была первая такая поездка. Я же вам уже говорил.
— И в тот вечер не произошло ничего такого, что могло бы объяснить последовавшие в следующие два дня события? — спросил Бэнкс.
— Нет. Или я что-то упустил. Меня же рядом с ним не было. Кто знает, что он натворил после того, как уехал из бара.
— Натворил? — переспросил Бэнкс.
— Это я фигурально выражаюсь. Блумсбери недалеко от Сохо, а там полно гей-клубов. Может, он встретил там какого-нибудь знакомого? Может, у них с Лоуренсом был уговор, что на время поездок они совершенно свободны? Я не знаю. И не имею ни малейшего понятия, куда Марк направился после того, как мы с ним распрощались. Может, к себе в квартиру, а может, еще куда.
— Погодите-ка, он ведь вроде сказал, что такие развлечения для него уже в прошлом, — удивилась Энни. — Что, он раньше изменял Лоуренсу?
— Не знаю. Говорю же, Марк не распространялся про свою личную жизнь. Но мало ли… Лоуренс ведь был далеко, в Голландии. Честно говоря, мне не кажется, что Марк в Хэмпстеде крутил любовь, или как там это у них называется. И не развлекался в каком-нибудь клубе в Сохо. Потому я спокойно и шутил на эту тему. Но откуда мне знать наверняка? Я очень далек от этого мира.
— Не думаю, что их мир чем-то отличается от нашего, — заметил Бэнкс.
— Наверное, — согласился Ваймен. — Но суть от этого не меняется: я не знаю, чем он занимался или собирался заняться в тот вечер и с кем.
— Может, вы хотите рассказать нам что-нибудь еще? — предположил Бэнкс.
— Нет, пока в голову как-то ничего больше не приходит, — ответил Ваймен.
Его жена покачала головой. Во время разговора Бэнкс изредка поглядывал на Кэрол Ваймен, Пытаясь разглядеть на ее лице признаки обостренного интереса — вдруг муж что-то от нее утаил? Или, наоборот, признаки того, что она знает, чего он недоговаривает. Но лицо Кэрол не выражало ничего, кроме вежливого интереса к вопросам Бэнкса и подобающей случаю скорби. Видимо, она и не думала подозревать мужа в скандальной связи с Марком, а тем более беспокоиться из-за того, что он уехал в Лондон с другом-гомосексуалистом.
Бэнкс подумал, что больше из Дерека Ваймена им ничего не выжать, и они с Энни направились к выходу.
Бэнкс и Энни заскочили пообедать в «Герб королевы», где в это дождливое июньское воскресенье было полно посетителей в резиновых сапогах и дождевиках. Дождь кончился, как только Бэнкс с Энни вышли из дома Ваймена, и теперь сквозь облака пробивались солнечные лучи.
Бэнкс занял облицованный медью и исцарапанный множеством вилок столик на двоих в углу возле мужского туалета. Тем временем Энни отправилась к бару и заказала Бэнксу запеченную баранину и йоркширский пудинг, а себе — вегетарианскую пасту. В пабе стоял сильный галдеж, и хорошенькая официантка, совсем юная блондинка, сбивалась с ног, пытаясь всех обслужить. Школьница, подумал Бэнкс, подрабатывает на каникулах. Он с отвращением взглянул на свой стакан грейпфрутового сока и печально чокнулся с Энни, которая пила диетическую колу.
— Ну что, — вздохнул Бэнкс, — за работу по воскресеньям.
— Давненько у нас такого не было, а?
