Алла Дымовская - Мирянин
Полоса покоя, как и время, отпущенное на отдых, подошли к концу. Нужно было выбираться в холл, а оттуда – уже к столикам для пинг-понга, мирно, в тенечке, расположенным в дневное время прямо на лужайке у воды. Место открытое, но и в стороне от основных путей, что пролегают между пляжем, извилистым бассейном и пунктами удовлетворения желудочных потребностей. Мы видели всех и все видели нас, но никто не мешал друг другу, и никому ни до кого не было любопытного дела.
Играли мы битых два часа, пока солнце не стало потихоньку клониться вниз, к горизонту. Соседние игроки с иных столов давно разошлись восвояси. У меня в голове сделалось уже некоторое раздражение от бесконечного стука целлулоидного мяча, повторявшегося как метроном. Цок-цок, цок-цок, одуреть можно. Глаза, кажется, начинали косить. А Вике было хоть бы хны, еще и очки считала, а я думал лишь о том, сколько еще можно и скоро ли все закончится. Но уж зато Вика все время находилась у меня на глазах, да и вокруг полно присутствовало нежившихся на солнышке и праздношатавшихся отдыхающих, инспектор мог бы возрадоваться – инструкции его выполнялись со старанием.
Наконец и юная моя партнерша выдохлась тоже. Или ей надоело. Так или иначе, около семи часов по вечернему времени она подняла ракетку вверх, вроде как сложила оружие. Впрочем, очков она выиграла преизрядно, вынужден отдать должное. И с балкона уже маяковал Талдыкин, призывно махая руками, видимо, скучно ему стало одному в номере. Но Юрасику придется обождать, не зря я все же гонял с противным цоканьем этот дурацкий мячик.
– Вика, не забывайте, у нас осталось дело, – напомнил я девушке.
Агент из нее и впрямь был непутевый – Вика тут же схватилась за оттопыренный карманчик голубеньких шортиков-шаровар.
– Не здесь, что вы. Вон и ваш Юрий Петрович сверху глазеет, – указал я девушке на грозящую опасность. – Кстати, помашите ему в ответ или подайте на пальцах знак, что будете непременно скоро.
Вика последовала моему совету. Умильно подняла ладошку, как бы испрашивая «еще пять минут, и все». Юрасик кивнул снисходительно, потерял к нам интерес и вообще скрылся долой с балкона. Чего и требовалось добиться.
– Прогуляемся во-он туда. – Я указал на боковую сторону отеля, упиравшуюся в скалу, где было густо зелено от кустов и деревьев и где заканчивалась полоса цивилизованного пляжа.
Вика согласилась со мной, и мы пошли, не торопясь, словно прогуливались и случайно забрели. Однако нежелательных свидетелей нашей прогулки я не очень опасался, в воздух уже проникали сумеречные туманы, темнело на острове относительно быстро. Фигуры людей, и океанские воды, и прибрежные черные скалы начинали расплываться, зелень утрачивала свой цвет, превращаясь в серую, безликую, колышущуюся массу. Но солнечного света еще было достаточно, чтобы двум заговорщикам без помех включить диктофон, а уж на слух ныряющее в морскую пучину красноглазое солнце вообще повлиять не могло. Тем более я не относился к тому роду людей, кому недостаток зрения служит помехой для восприятия звуков. Мне не нужны были очки, чтобы слышать лучше.
В номер я вернулся около половины восьмого, перед ужином следовало еще взять в сейфе секретное письмо, так, на всякий случай, оставлять документ я не имел в виду. Я не боялся, просто не нужно было. Но тут же и передумал, в силу кое-каких практических соображений. Да и что стоит инспектору пройти двадцать метров по коридору? Однако следовало поторапливаться в ресторан – Фидель в своей непредсказуемости мог нагрянуть туда с минуты на минуту. И надо сказать, его ожидало много любопытного.
Наши давно сидели в ресторане, а я все прохаживался в лобби отеля, ожидая своего инспектора, и чем дольше, тем с все более с тревожным нетерпением. И был у меня повод. Несколько раз ко мне из ресторана выходил Юрасик и озирался по сторонам. И столько же раз, сколько появлялся, Талдыкин задавал мне один и тот же вопрос, на который я не в состоянии был дать ответ, но который беспокоил меня достаточно сильно. «Где Вика?»
Я только и смог сказать, что расстались мы возле бокового входа, ведущего мимо тренажерного зала и турецкой бани, и что Вика определенно направлялась к себе, да и куда еще ей было идти? Я не почувствовал нужды провожать ее по переполненному в тот час отелю. И к чему лишние слухи? Но сами понимаете, какие мною овладевали мысли. Я даже не знал, долго ли мне ожидать прибытия инспектора, и сильно рисковал остаться без ужина вообще, хотя еда теперь представлялась мне делом десятым. Я не паниковал и не впадал в нирвану дурных предчувствий, однако желал Фиделю появиться как можно скорее.
Как заблудившаяся птица над открытым морем кружил я по холлу «Савоя», уже и Тошка выходил меня звать, но я не шел. И вот, когда в сердцах был почти готов плюнуть и послать нерадивого инспектора подальше к чертям, а заодно и Талдыкина с его Викой, увидел на входе знакомую бороду взлохмаченного скотчтерьера. Наконец прибыл инспектор. И я на секунду задумался, как мне поступить в свое оправдание, оттого что главная свидетельница пребывает неизвестно где, и ничего лучше не придумал. А только потащил Фиделя за собой в ресторан и показал на наш стол.
– Вот, полюбуйтесь, – мы подходили все ближе, – все в сборе, а сеньориты Виктории нет. Только я не виноват. Я полдня ее пас на травке и потом проводил обратно до отеля.
– До отеля или до номера? – немедленно спросил Фидель.
Он, по всему видать, то ли озлился вдруг, то ли испугался, но ничто не помешало инспектору автоматически выполнять свои обязанности.
– До отеля, – признался я. Признался виновато. Но я же не профессиональный телохранитель, да и мало ли куда могла неожиданно запропасть эта недалекая умом девица? Пусть бы Фидель сам и ходил за ней по пятам и изнывал на жаре, гоняя туда-сюда пластмассовый мячик.
– Не драматизируйте ситуацию прежде ее разъяснения, – велел мне Фидель и вполне миролюбиво, да и какие у него могли быть ко мне претензии, в самом деле. – Возможно, ничего ужасно выдающегося и не произошло. – У инспектора все же присутствовала странноватая манера выражаться, оттого, скорее, что испанский не был его родным языком.
Тоша Ливадин хоть и удивился несколько, но пригласил Фиделя к столу. Инспектор отказался столь решительно, что недалеко было и до обиды. Но уж с его точки зрения сейчас это не имело значения.
– Где ваша подруга… ваша девушка, с которой вы прибыли? – сразу обратился он к Талдыкину, как если бы напал из-за угла. Я перевел.
– Так, блин… скажи ему, что сам ищу, – растерянно посмотрел на меня Юрасик. – Как вы играть пошли, так она не возвращалась, – добавил он с угодливой торопливостью. Я перевел обратно.
– Мне нужно осмотреть ваш номер, без промедления, – велел ему Фидель и взглянул на меня, мол, не тормози, объясни, в чем дело.
Втроем мы поднялись наверх, никого более Фидель с собой не приглашал, кроме того, приказал оставаться на своих местах за трапезой.
Мы вошли в талдыкинский люкс гуськом и в полном молчании. Жестом Фидель приказал Юрасику сесть в кресло, а меня позвал за собой. Очень быстро и как давно заученную процедуру произвел он смотр Викиным чемоданам, сумкам, сумочкам и пакетам. Обнаружена была миниатюрная видеокамера, крошечный фотоаппарат и несколько картриджей, их тут же Фидель изъял для следственных целей. Я уже понял, что именно разыскивал инспектор, но пока, из самого настоящего страха получить первоклассный нагоняй, молчал. Все равно выплывет наружу, как ни крути, но уж лучше подать скверную новость по-хорошему или хотя бы постараться сделать так.
– Диктофона нет. Нигде! – сокрушенно вынес свой вердикт инспектор.
– Конечно нет. Он был у сеньориты Виктории с собой. А поскольку в номер она не заходила… – Вот я и прикинулся простодушным дурачком. А что еще оставалось. Прошляпил, теперь держись, Леха!
– То есть как? То есть зачем? – побагровел смуглым лицом Фидель.
– Послушать хотели… – растерялся я по-настоящему.
– Черти да поберут живьем таких помощников! Кто вас просил, Луиш? Вам только драить полы в общественных казармах!.. – И еще много чего было сказано Фиделем в том же роде.
– Послушайте, послушайте! – Я попытался прервать его гневную тираду. – Да послушайте вы, наконец! На этом дурацком диктофоне ничего не было, только шумы пустой пленки, мы даже не стали прокручивать до конца! Да! И как видите, я жив и здоров, и никто на меня не покушается! При чем тут диктофон?
– Вы слушали? И там ничего не было? – Инспектор бросил ругаться и снова приступил к своим обязанностям.
– Говорю вам, ничего – значит, ничего. И повторяю: до конца мы не прокручивали. Потому что – нечего, пустота. И потом, вас, инспектор, все равно интересует время сразу после убийства. Так вот, не было слышно никого. Может, под утро и пришел какой-нибудь газонокосильщик, но это уже мало кого волнует.
– Вы дилетант, Луиш. Сразу после убийства или не сразу, решать не вам. Преступник мог оставить улику, обронить любую ерунду, по которой, однако, его можно опознать, и вернуться за ней. Вам это в голову не приходило, доморощенный вы Видок?
