Пол Мейерсберг - Жестокая тишина
Потом он заметил нечто, похожее на лодку. Должно быть, машина. Хэммонд осторожно прибавил скорость и поехал в этом направлении. Он один катил по зеркальной поверхности. Это была машина, но всего лишь одна.
Хэммонд приблизился к успокоившимся останкам машины и увидел, что это его «олдсмобиль». А где же «бентли»? Он помнил, что эта машина была совсем недалеко от его «олдса». Но в какой стороне? Хэммонд посмотрел вокруг. Не имело значения, в какой стороне. Он видел на пять миль в любом направлении. «Бентли» нигде не было.
Чушь какая-то! Он даже сказал это вслух. Может, и чушь, но «бентли» Уайлдмена не было! Хэммонд объехал вокруг своей разбитой машины, оставленной здесь гнить. Не было никаких признаков, ни одной подсказки, никаких свидетельств. Ничего не осталось от «бентли». И от Уайлдмена тоже.
Хэммонд лишился присутствия духа. Ему нужен Уайлдмен, ему просто необходимо увидеть его! Чтобы все узнать. В голове Хэммонда начали прокручиваться сценарии. Полиция нашла «бентли», вытащила оттуда тело и вывезла отсюда. Или же обломки машины растащили ребята. Ведь это была ценная старина, даже разбитая и сгоревшая. Мальчишки всегда используют для чего-то разобранные на части машины. Как можно все точно узнать? Он подумал, может, стоит остановиться и выйти, посмотреть. Но что это даст? Придется примириться с тем, что случилось что-то необъяснимое. Да, именно так.
Раздался новый раскат грома. Видимо, вскоре снова пойдет дождь. Хэммонду ничего не оставалось, как вернуться. Его волнение переросло в неясный страх. Ему стало казаться, что вообще ничего не случилось. Не было никакого «бентли» и дуэли. Хэммонд пожалел, что приехал на это место. Нужно было оставаться дома.
Хэммонд погнал по шоссе с большей скоростью, чем следовало в такую погоду. Он не стал включать радио. Голова раскалывалась от разных предположений. Он вел машину и вдруг увидел впереди ее. Невозможно!
Она стояла у края широкого пустынного шоссе рядом со своей машиной. Это не могла быть снова она. Какое-то наваждение! На ней были те же самые темные очки, платье было другое – вместо черного красное. Женщина, которая подвезла его после того, как он убил Уайлдмена. Она снова была здесь, как привидение, и стояла там, где раньше стоял он.
Она помахала ему рукой. Внутренний голос сказал ему: «Не останавливайся! Пусть себе стоит тут. Не останавливайся!»
Хэммонд остановился. На лице женщины появилось облегчение.
– Привет, – сказал он.
– Она просто взяла и остановилась, не знаю почему, – сказала она, объясняя, почему стоит и голосует. – Наверное, просто старая.
Ее красное платье потемнело от дождя. Вероятно, она стояла на шоссе во время самого сильного ливня.
– Я не разбираюсь в машинах, – сказал Хэммонд, как в дурмане. – Но я могу подвезти вас.
– Огромное вам спасибо.
Она улыбнулась, по крайней мере, ее алые губы слегка искривились. Женщина подняла на лоб свои темные очки. Платье прилипло к ее телу, как купальник.
Хэммонд не был уверен, улыбнулся ли он ей в ответ или нет. Ее глаза были очень темными. Она с тем же успехом могла стоять перед ним обнаженной, разве что складки ее платья не соответствовали изгибам ее тела.
– В двух милях отсюда есть бензоколонка. Вы меня так выручили.
Ее голос не изменился с тех пор, хотя она вела себя более раскованно. Когда подняла руку, чтобы поправить прядь мокрых волос, он обратил внимание на то, как колыхнулись ее груди.
Хэммонд был удивлен и сбит с толку. Он боялся ее, она его возбуждала. Это точно была та самая женщина, которая подвозила его два дня назад. Это была ее машина. Но что случилось с ее молчаливой таинственностью? Теперь она разговаривала. На этот раз она была, как бы это сказать, обычной. Ну, не совсем обычной. Она как бы была здесь, но тоже не вся и не полностью. Под горячими лучами солнца от ее платья шел пар. На несколько минут Хэммонд забыл об Уайлдмене и о пропавшей машине.
Она села в «хонду». Платье натянулось и плотно облепило бедра, когда она садилась в машину. Он вспомнил, что она сказала, что была когда-то танцовщицей.
– Мне нравятся грозы, а вам? – спросила она.
– Я больше люблю чистое небо.
– Мне, наверное, нужно купить новую машину, но я так привыкла к своей старой…
При упоминании о машине Хэммонд снова стал паниковать по поводу «бентли». Он сидел рядом с женщиной, только они поменялись ролями пассажира и водителя, и снова ему вспомнился Уайлдмен. Теперь в его сознании она всегда будет связана с Уайлдменом. Хэммонд почти не слышал, что говорила женщина. Кем бы она ни была, ясно было, что она часто путешествует по этим местам. Но почему она не запомнила его? Этого не может быть. Подожди!
«Если кто-нибудь спросит – я вас не подвозила. Вы никогда не ездили на моей машине», – таковы были ее последние слова. Возможно, она собирается придерживаться этого и дальше и потому делает вид, что не узнает его. Тогда все понятно. Он почувствовал некоторое облегчение.
Когда они подъехали к бензоколонке, она выскользнула из машины. Ее ягодицы рельефно выделялись под тонким платьем.
– Благодарю вас, – улыбнулась она ему.
– Не стоит благодарности, – улыбнулся он тоже. Она посмотрела вверх, и он взглянул на небо. Оно снова потемнело.
– Мне кажется, снова начнется гроза.
– Может быть.
– Мне нравится темнота: это так драматично. Особенно, когда ведешь машину. – Она снова надела темные очки.
Хэммонд кивнул, но не сказал ни слова, глядя на ее обтянутые ягодицы, которые были вровень с окном машины. Хэммонд обратил внимание, что платье, надетое на ней, было точной копией платья Доры, которое она купила, когда он был в Аризоне. Вот это совпадение!
Он завел «хонду». Казалось, женщина больше не нуждалась в его помощи. Когда он отъезжал, она помахала ему рукой. Он видел, как она начала разговаривать со служащим заправки и показала назад на шоссе, в сторону равнины, наверное, объясняя, что случилось с мотором ее двадцатипятилетнего «мустанга».
10
К тому времени как Хэммонд вернулся домой, гроза полностью прекратилась. Но гроза бушевала у него в голове, все было так непонятно. Что случилось с «бентли» и с телом Уайлдмена? Хэммонду ничего не приходило в голову. Может, Уайлдмен договорился с кем-то из друзей, чтобы после дуэли оттуда забрали его автомобиль вне зависимости от исхода сражения. Может, у него был секундант. Когда раньше мужчины сражались на дуэли на шпагах или пистолетах, у них всегда были секунданты. Хэммонд даже не подумал о секунданте. И, черт возьми, кто же эта женщина?
На кухне он нашел записку, прислоненную к бутылке русской водки. Там было написано: «Я люблю тебя, люблю, люблю… Твоя Дора».
Хэммонда растрогала эта записка. Дора просто любила его, без всяких осложнений, и не скрывала своих чувств. Другой такой не было. Он пожалел, что связался с Бетти Мей. Неожиданно, эта связь показалась ему ненужной и глупой. Чего он добился? Эта связь стоила Бетти Мей жизни, а его превратила в убийцу. Как он мог позволить, чтобы это случилось? По это случилось. И теперь его жизнь пошла наперекосяк.
Он открыл бутылку и понюхал. Острый запах сухой травы русских степей проник ему в ноздри. Он вспомнил о тех днях, когда сильно пил, о своих приступах ярости и даже случайных сценах жестокости. Уайлдмен производил на него то же действие, освобождая, как джинна из бутылки, живущего в нем другого человека.
Хэммонд закрыл бутылку водки и налил себе пива.
На автоответчике для него было приглашение на просмотр первого варианта «Города призраков» в лаборатории в Голливуде. Хэммонду хотелось увидеть его, хотелось пойти на просмотр, но в то же время он боялся. Боялся увидеть, особенно теперь, ту самую сцену. Вид Бетти Мей посыпит соли на кровоточащую рану его памяти. Или же плеснет спирта в прошлое, и тогда достаточно будет одной только спички.
Просмотр был назначен на два часа дня. Хэммонд приехал вовремя. Он прекрасно понимал, что не сможет высидеть весь фильм. В половине четвертого ему нужно было заехать за Полетт и отвести ее в гости. Он сможет смотреть фильм только один час. Просмотр был организован главным образом для Питера Андерса, оператора, и еще нескольких человек. Хэммонд обменялся несколькими словами с Питером еще до того, как начался фильм. Именно Питер пригласил его. Никто не стал упоминать о несчастье, которое испортило вторую часть съемок. Хэммонд знал, что Питер тоже помнит об этом.
Как всегда, когда он смотрел фильм, Хэммонд видел перед собой печатный текст страницы сценария. Его декорации выглядели настоящими и прекрасно смотрелись. Питер снял их великолепно. Интерьеры были темными, там лежали глубокие тени, а съемки на натуре были слегка обесцвечены, и потому можно было почувствовать пыльную жару пустыни и свою затерянность в ней.
Хэммонд сидел, скорчившись, в просмотровом зале и ждал. Он ждал кадр № 103. Он постарался забыть кадр, предшествующий этой сцене – кадр № 102. Это была ночная любовная сцена между Бобби и Хельгой в хижине. Хэммонд помнил, как снималась эта сцена.
