Виталий Полищук - Частная (честная) жизнь, или Что выросло, то… увы!
Доехав до станции «Кузнецкий мост», я поднялся на поверхность и, задав несколько вопросов одному из пожилых прогуливающихся здесь же москвичей, получил нужные мне сведения.
Как я и ожидал, на улице «Кузнецкий мост» по-прежнему сохранились с советских времен несколько букинистических магазинов.
Двигаясь по улице, я заходил то в один, то в другой, пока не попал в небольшую частную букинистическую лавку, в которой орудовал пожилой мужчина в очках, по виду – еврей. Так и есть – на прилавке стояла табличка – «Букинист Авербах Натан Израилевич».
– Вы ищете что-то особенное? – спросил он меня. В темноватом помещении нас было двое. Пахло пылью и книжным клеем – я словно бы вернулся лет на двадцать назад.
– Натан Израилевич, – сказал я. – А где у вас литература для детей? Меня интересуют книжки для ребят дошкольного возраста, ну, и… скажем так – лет до 10—12-ти.
– А что, такие дети что-то читают? – вздернув густые седые брови, спросил меня букинист. – По-моему, так они сидят за компьютерами и что-то там играют… А если нет – так они ч и т а ю т (он выделил интонацией слово «читают») комиксы. Как будто эти наборы картинок можно читать…
– Мой пока не успел заразиться ни страстью к компьютеру, ни к комиксам. Мы только что научились читать, и я ищу советские детские издания. Маршак, Чуковский, Бианки. А для начала – были такие детские издания «Мои первые книжки». Знаете, рисунок на странице – а под ним одна-две строки текста. «Колобок», «Курочка ряба», «Машенька и медведь», «Сказка о рыбаке и рыбке» Пушкина…
Если судить по улыбке на лице Авербаха, он давно не был так счастлив, как в эту минуту. Он бойко выскочил из-за прилавка, взял меня за локоть и повлек за собой в дальний угол, где была дверь, ведущая куда-то вглубь помещения.
– Вы даже не представляете, как-таки вам повезло, что вы попали к Авербаху… – частил он словами, открывая дверь и заводя меня вглубь темной комнаты.
Щелкнул выключатель.
Это оказался склад. Судя по всему, здесь копилась литература, которая годами не пользовалась спросом.
Здесь оказалось все, что я искал. И даже больше.
Кроме упомянутых мною авторов, здесь нашлись потрепанные «Конек-Горбунок» Ершова – и рассказы Житкова для самых маленьких, «Приключения Незнайки и его друзей» Носова – и детские стихи Сергея Михалкова. Было и многое другое.
Я решил забрать все.
– Откуда у вас это богатство? – спросил я.
– Ах, молодой человек! – букинист покачал головой. – Уж не думаете ли вы, что Авербаху э т о принесло население на продажу? Эти книжки – мои! Пока внуки жили в Москве – они читали их, росли и взрослели вместе с ними.
Но вот уже год, как все мои сородичи перебрались в Израиль. На семейном совете было решено – дети наших внуков должны воспитываться на литературе родного языка. И тогда я постепенно перенес эти книжки сюда, в лавку…
Он погрозил мне пальцем.
– Я был уверен, что найдется-таки такой, как вы, и мои книжки попадут в хорошие руки.
Он собрал мне книжки в два пакета, я расплатился и поехал домой.
На всякий случай, книжки я пока разместил у себя в комнате.
А через пару дней, вечером (была пятница) к нам пожаловал, наконец, Юрий Борисович. Он вошел в квартиру один, без охраны, причем позвонил в дверь, а не воспользовался своими ключами. Он был вежлив, предложил мне пройти на кухню, предварительно осведомившись, кто еще дома.
Я ответил, что наверху в своей игровой комнате Ваня играет с Евгенией «в слова». Ваня недавно освоил эту игру и теперь постоянно всем предлагал поиграть в нее.
– Прекрасно! – Юрий Борисович прошел на кухню, поставил на сидение стула портфель, открыл его и достал литровую бутылку с неизвестной мне этикеткой, несколько баночек, какие-то свертки.
Последними появились на свет мои «философские труды», которые, в отличие от продуктов, я распознал сразу.
– Хочу познакомиться с вами поближе, – сказал он, и принялся хозяйничать.
На столе появились два бокала, стаканы, вилки, тарелки.
Судя по всему, он хорошо знал, где здесь что лежит – легко нашел открывалку для консервных банок, нужного размера тарелки.
В банках оказались черная и красная икра, оливки, маринованные грибы. В свертках – балык осетрины и севрюги, ветчина и несколько видов колбас.
Все это было аккуратно откупорено, открыто, порезано и разложено на столе.
– Ну, начнем? – сказал он, откупоривая бутылку и разливая по бокалам бесцветную жидкость. – Это джин, хороший джин!
Я смотрел на него настороженно. Не понимал пока, чего ожидать – зачем он вообще все это затеял?
– А чего начнем-то? – спросил я.
Он приветственным жестом качнул бокалом и отпил часть. Подцепил вилкой оливку, съел.
– Да вот хочу понять, откуда вы такой взялись, – сказал Кудрявцев, намазывая себе икру на кусочек черного хлеба. – Вы ведь – не политик, как Зюганов, Ампилов, Проханов… Эти – имеют каждый свой интерес, чего-то добиваются от жизни, скажем – власти. А вы…
Он откусил кусочек бутерброда, прожевал, проглотил и отпил глоток из бокала.
– Вы пейте, пейте! Это хороший напиток, поверьте мне!
– Так вот, – продолжал он, – политики коммунистического толка – эти мне понятны. Но вы… Я внимательно прочитал все ваши книжки, от корки до корки, заметьте!
Вы обдумали, обосновали собственную философскую теорию, в которой фактически призываете возродить социализм. Затем написала и издали за собственные деньги эти книги, разослали по библиотекам… И ведь при этом вы не участвуете ни в каких общественных или политических объединениях, не выступаете с лекциями… Вы никак не пропагандируете свои научные взгляды!
Я сам – философ…
– Вы – враль! – перебил его я.
– Оставьте! – он махнул рукой. – Время было такое… Чего же вы сами в то время не придумали эту вашу теорию?
Я выпил содержимое бокала. Я знал, что джин – можжевеловая водка, но не знал, что водка может быть такой приятной на вкус.
– Я тогда только начинал… – сказал я, ставя бокал на стол и вспоминая, как лихо меня отправили на пенсию, а чтобы перестал очень уж задумываться – максимально загрузили, направив на курсы Академии МВД.
– Да будет вам! – Он вновь махнул на меня рукой и принялся наполнять бокалы вновь. – Ничего бы вы не опубликовали!
Мы выпили по второй.
– Так в чем же смысл? – между тем, допытывался он. – Зачем вы э т о сделали и чего добивались?
Я покрутил бокал не беря его в руку.
«Ладно! – подумал я. – Хочешь узнать мои мотивы и сокровенные мысли? Да ради бога!»
– Тогда – начнем от печки, – сказал я. – Я хотел доказать людям, что материальное равенство – лучше, чем неравенство. Что свержение социализма – не закономерное явление, свершившееся по воле всех людей, а переворот, осуществленный единицами, которые просто-напросто хотели жить, не как все, а стать богатыми, получив, кроме богатства, власть и возможность вершить судьбы других людей.
Более того. Нарушив противостояние двух систем в мире, люди, уничтожившие социалистическую систему, развязали руки рыночным государствам с их способом организации эксплуатации окружающей среды, а точнее – фактически полным отсутствием какой-либо организации и регулирования.
Это привело к началу массового уничтожения окружающей среды из-за потребления ресурсов не в силу необходимости поддерживать жизнь людей, а возможности части их обогащаться в невиданных размерах.
И я доказал, по крайней мере – себе, что начало гибели разумной жизни на Земле – вопрос нескольких десятилетий.
Кудрявцев повертел в руках бокал, потом выпил джин и налил себе новую порцию.
– И чего же вы добились? – негромко спросил он. – Практически?
– А ничего! Я быстро понял, что людей интересуют лишь те теории, которые обосновывают их чаяния. Знакомо вам выражение: «Люди слышат лишь только то, что хотят услышать?». Ну, вот. Никто из них не хочет читать о грядущей гибели…
И никто не хочет ограничивать свои потребности. Так что…
Кудрявцев внимательно смотрел мне в лицо.
– И что же… – сказал он, – вот этим вещам (он похлопал ладонью по стопке моих книжек) вы собираетесь обучить Ивана?
Мне вдруг стало понятна цель визита богатого дяди к воспитателю единственного племянника. И я решил пошутить.
– Ну что вы! – сказал я. – Подождите минутку!
Я поднялся на второй этаж, зашел к себе и взял сборник повестей Аркадия и Бориса Стругацких. Возвращаясь, я заглянул в комнату, где резвились Ваня и его мама и сказал Евгении:
– Там внизу – Кудрявцев. Не хочешь поздороваться?
– А мы с ним виделись днем, – ответил Женя, бросая Ване мяч.
Под восторженный крик «Нечестно!» я спустился вниз.
Глава 13-я
Кудрявцев, покуривая, дожидался меня. Лицо у него было скучающим – ну, чего мог ждать человек его кругозора и масштаба от жалкого пенсионера-провинциала? Кстати, с весьма неопределенным образованием…
