Мэг Гардинер - Каньон убийств
Джесси заглушил двигатель. Воцарилась зловещая тишина.
— Я обогнал Исаака на пару футов, — рассказывал Джесси. — Двадцать четыре дюйма — вот что нас разделяло. Единственными звуками было наше собственное дыхание да поскрипывание педалей. Пока мы не услышали «БМВ».
Я положила ему руку на плечо.
— Высокие обороты. Двигатель буквально ревел, указатель оборотов наверняка зашкаливал. Я всегда считал, что наезд произошел потому, что Брэнд наслаждался оральным сексом. Женщина, наклонившись, заслонила рычаг. Брэнд не мог сбросить скорость. Теперь я знаю: все было не так. Завидев нас, он, наоборот, увеличил скорость.
Джесси сжал рулевое колесо с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
— Шум оглушил меня. И вдруг удар, и я лечу на ветровое стекло. — У него сел голос. — Брэнд ударил нас так сильно, что у меня соскочили ботинки. По-моему, их так и не нашли. А у Исаака было распятие, которое подарил Адам. Все это исчезло.
Он посмотрел за окно.
— Я полетел. Я так долго летел, что даже успел удивиться этому. А потом удар, и я уже на земле.
Джесси вздохнул.
— Когда ко мне вернулось сознание, я ничком лежал на велосипеде. Подняв голову, я увидел Исаака. Он лежал впереди на спине, раскинув в стороны руки. Он был неподвижен. Я позвал его, попытался встать, но не смог. Его голова, он сам, вся эта кровь…
Джесси снял солнцезащитные очки.
— Я увидел, а может быть, мне это только показалось, что он пошевелил рукой. Я уверен, он боролся за жизнь. Я вновь попытался добраться до него, мне… — Джесси закрыл глаза. — Мне хотелось сказать ему, что он не один, что нужно держаться… Он был в шести футах от меня, вон там.
У него дрогнул голос.
— А я, мать твою, не мог ничего сделать.
Он ударил кулаком по рулевому колесу.
— И Исаак умер.
Он поискал ручку, распахнул дверцу и перенес ноги на мостовую. Потом он вытащил коляску с заднего сиденья и поставил ее на шоссе.
Я вышла из машины. «Ауди» стоял на краю обрыва. Я осторожно обошла машину и увидела, как Джесси сидит в коляске и держится за ободки, чтобы не покатиться под уклон.
— Джесси…
— Молчи, Эван.
Бог мой, как же мне стало неприятно. Я прикусила язык и вытянула руки по швам. Джесси никогда и никому не позволял его возить.
Джесси расправил плечи, резко развернулся и объехал машину. С той части дороги, которая уходила вверх, послышался шум автомобильного двигателя. Джесси съехал с асфальта на обочину и остановился у самого обрыва. Я посмотрела, поставил ли он коляску на тормоз. Мимо пронесся грузовичок.
Я присела рядом с Джесси на колени:
— Перестань терзать себя.
— Ты не понимаешь. Я не виню себя, я с горечью думаю о том, что Брэнд сделал с Исааком. Он лишил его единственного утешения, которое тот мог бы получить в последний момент своей жизни. Моего утешения.
Его голубые глаза при солнечном свете казались зеленовато-синими.
— Я его ненавижу, Эван. — Он прижал к груди кулак. — Так ненавижу, что ощущаю вот здесь физическую боль. Словно внутри у меня завелась зубастая змея.
Я положила ему на руку ладонь.
— Я думал, что переболел этим. Убеждал себя в том, что жизнь коротка и что тратить ее на одну только злость не следует. Затаенная вражда придает Брэнду силы, а я не хочу, чтобы он был сильнее меня. Но… — Его голос пресекся. Джесси кашлянул и продолжил: — Если я увижу его, если я смогу приблизиться к нему, я не знаю, что сделаю.
Он потряс головой, словно отгоняя опасную мысль, и глубоко вздохнул:
— Нужно позаботиться об Адаме. Ты видела, как он выглядел, когда вышел из полицейского управления.
— Он выглядел так, словно попал под поезд, груженный чувством вины, — сказала я.
Джесси провел рукой по волосам.
— Его всегда беспокоило то, что произошло со мной. Отныне это беспокойство удесятерится.
Я взяла Джесси за руку.
— Половину своего времени он страшно сожалеет о случившемся со мной и о том, что я не получил никакой компенсации. Другую половину времени он посвящает раздумьям, почему погиб Исаак, а не я. — Джесси посмотрел в обрыв. — Я не могу ходить. Подумаешь! Главное, я жив, а Исаак мертв. Я, представь себе, чертовски рад тому, что остался в живых. Но могу ли я когда-нибудь собраться с силами и сказать ему об этом?
Ответа на этот вопрос у меня не было.
— Слушай внимательно. Он не будет об этом говорить со мной, но может заговорить с тобой.
— Не знаю.
— Эван, он любит тебя как сестру. Ты не знала? Потому что ты любишь меня. Ты делаешь меня счастливым, и он боготворит тебя за это.
— О, Джесси.
— Теперь ты знаешь, — сказал он и погладил меня по лицу.
Потом он шмыгнул носом и вытер глаза рукавом рубашки.
— Не лучше ли нам продолжить этот разговор в машине? — спросила я.
— Катарсис слишком велик для одного дня. Да, пожалуй.
Он снял коляску с тормозов. Наполовину бессознательно я протянула руку и преградила ему путь. Он посмотрел на меня, лицо перекошено от злости.
— Собралась лечь под колеса, если я покачусь в пропасть?
— Что-то вроде этого.
Он резко развернулся:
— Не волнуйся. Одного раза вполне достаточно.
Он въехал на асфальт, а я почувствовала себя спокойнее. До тех пор, пока он не вывел машину на дорогу.
— Что ты делаешь? — спросила я.
Он посмотрел на небо, потом на дорогу.
— Что ты видишь?
— Я вижу тебя посреди дороги. Если появится машина, ты не сможешь избежать столкновения.
— Именно это я и хотел тебе показать.
Пальцы у меня на ногах свела судорога. Я посмотрела в сторону обрыва. Дорога изгибалась вдоль горного склона, покрытого деревьями и мелкими кустарниками. Я подумала о наезде и бегстве с места происшествия.
— Брэнд выследил вас, — догадалась я.
— Вот именно. Но как, черт бы его побрал? Как это ему удалось?
Глава 11
— Дай-ка я тебе помогу, — предложила я.
Джесси начал было протестовать, но, увидев у меня над верхней губой пот, согласился. Он перебрался на переднее сиденье машины, а я водрузила коляску на заднее. Едва я села рядом с ним, как он включил сцепление и поехал.
— Брэнд выследил нас. Он затравил нас. — Джесси ехал вверх по дороге и искал место для поворота в обратном направлении.
— Но как? Может, Исаак кому-нибудь на работе сказал о том, что отправляется на велосипедную прогулку? Может, Брэнд позвонил в «Файердог» и ему об этом доложил сотрудник фирмы?
Дорога извивалась, поднимаясь в гору. Через четверть мили Джесси сумел развернуться.
— Скорее всего он следил за Исааком. Он знал, когда мы выехали за город и когда оказались на горной дороге. Меня занимает сейчас не Брэнд. С ним все ясно. Меня занимает…
Он устремил на меня внимательный взгляд.
Я ответила ему таким же.
— Женщина, — сказала я.
— Точно. Что она сделала после наезда? Она отнюдь не выскочила из машины, чтобы помочь нам. О чем это говорит?
Я догадалась.
— Она была сообщницей Брэнда.
— С самого начала.
В этот момент зазвонил его мобильник. Я нажала кнопку:
— Телефон Джесси Блэкберна.
— Говорит босс Джесси Блэкберна, — раздался в трубке голос Лавонн Маркс. — Джесси Блэкберн опаздывает на работу.
— Минуточку, — льстиво попросила я.
— Ни минуточки. Передайте ему, чтобы он вез срочно свою задницу в офис.
Джесси опаздывал на два часа. Времени на то, чтобы заехать к себе домой и сменить рубашку, у него не было. Я принесла ему одежду, которую он когда-то оставил у меня.
Моя соседка Хелен Поттс, прекратив поливать цветы из шланга, с любопытством наблюдала за тем, как Джесси переодевается, благо дверь машины была открыта. Возможно, Хелен ждала, когда Джесси начнет снимать джинсы.
Я подала ему рубашку.
— Лавонн убьет меня. — Он вытянул шею, чтобы застегнуть верхнюю пуговицу. — Галстук.
Я подала галстук. Джесси посмотрел на него и спросил:
— «Чирикающая птичка»?
— Или «Счастливец с простреленным лбом».
Джесси принялся завязывать галстук.
— Ты конфискуешь мои смешные галстуки?
— В плане коммунальных услуг.
Я подала куртку.
Джесси бросил ее на сиденье для пассажира и завел двигатель.
— Я позвоню тебе.
Взвизгнули шины. Я смотрела, как он отъезжает, надеясь на то, что Лавонн простит. «Санчес Маркс» был ее гордостью, ее безумной любовью. Фирма создавалась в течение двух десятилетий. Неуклюжая девочка из Филадельфии пробилась в благородное юридическое братство Санта-Барбары. Лавонн требовала безукоризненного качества работы от всех сотрудников фирмы, и сама в первую очередь соответствовала этому требованию. Но вряд ли она станет бранить Джесси за опоздание, поскольку под ее резкостью скрывалось глубокое уважение к Джесси за его беззаветную преданность делу.
