Эрик Ластбадер - Кайсё
Лиллехаммер разглядывал протез, подобно археологу, нашедшему экспонат, имеющий историческую ценность.
— А могу я попросить вас рассказать, что все-таки произошло?
Кроукер ждал этого вопроса:
— Я сцепился с одним хорошо тренированным ублюдком. Чемпионом по сумо. Ох и здоров же он был. К тому же прекрасно владел искусством кендо. Вы знаете, что это такое? Японская техника фехтования мечом.
— Мне доводилось весьма близко наблюдать поединки катана, и я не жалею об этом.
— Тогда вы должны знать, насколько остро заточены эти мечи. В бою лезвия даже не видно. Вот моя рука и наскочила на такой клинок.
— Насколько эффективно работает этот протез? — спросил Лиллехаммер, ощупывая один из искусственных пальцев.
Кроукер сжал пальцы в кулак, затем медленно распрямил, демонстрируя титановую ладонь.
— Это вторая, улучшенная модификация. И первая была великолепной, но эта...
Кроукер поднялся, взял одну из пустых бутылок. Удерживая ее в правой руке, он приложил искусственный палец к стеклу. Раздался странный звук, напоминающий треск разрываемого полотна. Острый как бритва кончик «пальца» надрезал бутылку, и через секунду она развалилась на две равные части.
— Удивительное сочетание силы и изящества, — прокомментировал Лиллехаммер.
Кроукер вновь уселся на стул и, указывая на чемоданчик Лиллехаммера, спросил:
— Из чего сварганили этот предмет?
— Именно, что сварганили. Какой-то фантастический пластик, легче и прочнее закаленной стели. Его даже пуля не берет — проверено в лаборатории.
Кроукер протянул своему гостю протез, чтобы тот еще раз взглянул на него, — пальцы, подобно складному охотничьему стаканчику, сократились до размеров одной фаланги. Подхватив чемоданчик, он, как пинцетом, зажал его между отростками большого и указательного пальцев. Затем надавил.
Ф-х-р-р-р!
Прорвав пластик, его титановые пальцы соединились.
Лиллехаммер с удивлением уставился на дырку в своем, доселе казавшемся непробиваемым, чемоданчике.
— Пожалуй, сейчас я не отказался бы и от второй бутылочки. Благодарю вас, — мягко сказал он.
Лиллехаммер молча тянул пиво, а Кроукер в иллюминатор наблюдал за игрой света и тени. Усиливался ветер. Надвигается шторм, подумал он, почувствовав в воздухе запах фосфора. Однако время еще есть. Но для чего? Кроукер принялся терпеливо ждать, когда же наконец Лиллехаммер объяснит истинную цель своего визита.
Поднялась волна, яхту, удерживаемую якорем, раскачивало из стороны в сторону. Кроукер, почувствовав приступ дурноты, резко поднялся и вышел из каюты. Склонившись над поручнями, он боковым зрением видел, как, стараясь не потерять достоинства, у противоположного борта травили в воду младшие лейтенанты.
— Прошу прощения и за это, — подал голос Лиллехаммер, когда Лью вернулся в каюту. — Боюсь, что и у этих таблеток тоже есть шипы.
— Будьте любезны, в следующий раз, приходя ко мне, не таскать это дерьмо с собой, — попросил Кроукер, прополаскивая рот пивом.
— Я вас вполне понимаю. Примите мои извинения.
— De nada[6], — ответил Кроукер. Лиллехаммер поставил на столик пивную бутылку, приблизился к Кроукеру и спокойно спросил:
— Вам что-нибудь говорит имя Доминик Гольдони?
— Разумеется. Большой босс. Он прекрасно спел для ФБР свою арию, и те арестовали двух его злейших врагов. За это ФБР и не посадило его самого за решетку, наоборот, взяло под покровительство ФПЗС. С тех пор он правит всем Восточным побережьем через своего шурина, добропорядочного адвоката Энтони де Камилло, более известного под именем Тони Ди. Я также слышал, что заклятый враг Гольдони, некто Молчаливый...
— Вы имеете в виду Чезаре Леонфорте?
— Именно. Молчаливый — так они его называют. И этого Молчаливого душит злоба, что он не может орудовать на территории, контролируемой Гольдони.
Лиллехаммер кивнул.
— Похвально. Вы располагаете информацией, мало кому известной. Тем не менее доказать деловые взаимоотношения между Гольдони и Энтони де Камилло, этим новоявленным адвокатом, практически не представляется возможным. Уж это мне известно. Деятели из ФПЗС на этот счет постарались. — Он вновь метнул на Кроукера пронизывающий взгляд своих сверхъестественных глаз. — Я смотрю, вы не утеряли прежних знакомств.
— Кое-какие остались. Новых же не могу себе позволить.
На лице Лиллехаммера вновь появилась эта внушающая ужас улыбка.
— Очень изящно сказано.
— Но не отражает всей гаммы моих чувств, отреагировал Кроукер на слова гостя.
Лиллехаммер еще шире раскрыл рот в улыбке, и Кроукер ясно увидел следы швов, пересекающих шрамы в уголках рта этого человека. Операцию, подумал Кроукер, делали явно на скорую руку, без надлежащих инструментов и уж наверняка не в таком очаге цивилизации, в котором мастерили его протез. А тот факт, что швы были наложены по обеим сторонам рта, свидетельствовал либо о катастрофе, либо о стычке с врагом. Такие отметины вполне могли быть и результатом пытки, ибо таили в себе намек на чье-то садистское наслаждение.
— Когда-то я предпочел молчать, вот они и постарались сделать так, чтобы мое молчание продолжалось вечно, — пояснял Лиллехаммер, как бы читая мысли Лью, и, глядя куда-то в сторону, продолжал. — Им ничего не стоило перерезать мне глотку, но это шло несколько вразрез с их планами. Я им был нужен живой, поэтому они ограничились только этим. Идея заключалась в том, чтобы перерезать мускулы и сухожилия, управляющие артикуляцией губ, но что-то не сработало. Тек что я считаю — мне повезло.
Кроукер хотел было спросить, что это были за люди, но, подумав, решил умерить свое любопытство. Какое это имеет значение? В свое время он сам неоднократно сталкивался с подобным зверьем. Выходило так, что у него и Лиллехаммера было много общего.
Лиллехаммер оттопырил пальцем верхнюю губу.
— Обидно, что я не могу отрастить усы. Омертвение волосяных мешочков.
— Ладно, — Лиллехаммер пожал плечами, — пора вновь переходить к делу. Ветер усиливается, и нам скоро придется отчаливать.
Он выглянул в иллюминатор — лодки снялись с места и на всех парусах неслись в тихую бухту Марко-Айленда. Поблизости не осталось ни одного суденышка.
— Вернемся к Доминику Гольдони. Ваших сведений о нем на сегодняшний день недостаточно. А дело вот в чем: вчера Гольдони неожиданно, никого не предупредив, нарушил условия своего договора с Федеральным правительством Соединенных Штатов.
— Что он натворил?
— Позволил себя убить — вот что он натворил.
— Доминик Гольдони мертв, — не поверил своим ушам Кроукер. — Трудно себе представить.
— Он не просто убит, с ним сотворили такое, что даже самые стойкие сотрудники ФПЗС пришли в ужас.
— Вы можете ответить, для чего понадобилось это делать?
— Можно только гадать. Для этого я и пришел к вам: не согласились бы вы сотрудничать со мной в установлении истины?
На секунду Кроукер задумался.
— Почему, черт побери, я? Судя по всему, вы сами занимаете высокий пост в ФБР. Вы можете подобрать целую кучу оперов, которые моложе меня и лучше подготовлены. — Он протянул руку к чемоданчику. — Я ведь даже и не подозревал о существовании подобных игрушек.
— Давайте не будем прибедняться. На меня это не действует. Ваше имя мне выдал компьютер. Когда-то вы работали вместе с Николасом Линнером под началом Гордона Минка в Красном департаменте, нашей секции, занимающейся изучением Советского Союза. Вы тогда превосходно вытравили всех хорьков из этого минковского курятника. — Лиллехаммер нахмурился. — Правда заключается в том, что я не могу доверять никому у себя в конторе до тех пор, пока не выясню один вопрос: как им, несмотря на все меры предосторожности, предпринятые ФПЗС, все-таки удалось добраться до Доминика Гольдони? Откровенно говоря, я нуждаюсь в помощи, — продолжал Лиллехаммер. — Гольдони были даны секретные инструкции, категорически запрещающие звонить домой или встречаться с кем-либо без санкции ФПЗС. Как же все это произошло? До случая с Домиником у ФПЗС проколов не было, впрочем, не было и нарушений инструкций.
— Но ведь кто-то нашел лазейку.
Лиллехаммер долго смотрел куда-то в сторону. Затем устремил взгляд своих пронизывающих глаз на собеседника.
— Мне представляется, что его предал кто-то из домашних, кто-то из тех, кому он абсолютно доверял. Уверяю вас, не нарушь он правил ФПЗС, его безопасность была бы гарантирована на сто процентов.
Прокрутив в голове возможные варианты решения этой проблемы, Кроукер заметил:
— Вам, несомненно, потребуется помощь. Но лично я вряд ли смогу ее оказать, поскольку все эти дрязги меня мало интересуют. К тому же я всегда был слаб в юриспруденции и делал все по-своему.
Лиллехаммер не сводил с него глаз.
— Ответьте мне прямо. Вас заинтересовало мое предложение? Вы согласны стать моей правой рукой? Или же вам больше по душе шоферить в этой «заводи» и поить пивом разобравшихся дельцов?
