Карин Фоссум - Не бойся волков
— Я бросил ворону и пошел к дому Халдис, — он повернулся к Сиверту, веснушчатому одиннадцатилетнему парнишке с косичкой на затылке, — там было до странности тихо. Халдис рано встает, поэтому я решил поискать ее. Думал, может, она нальет мне стакан сока… Но в огороде не было ни души. Шторы на окнах были отдернуты, поэтому я решил, что она, наверное, сидит на кухне — пьет кофе и читает газету, как обычно… — Ян Фарстад по прозвищу Яффа смотрел Каннику прямо в рот. — И еще, — продолжал он, — Халдис могла угостить домашним хлебом со сладким творогом. Однажды я съел восемь таких бутербродов, а вот в этот раз ничего мне не досталось… — От такой грустной мысли Канник быстро заморгал.
— Давай ближе к делу! — крикнул Карстен, поглядывая на коробку грильяжа — его собственное подношение.
— Я обошел колодец и сразу же увидел ее! И вот что я вам скажу… — он сглотнул слюну, — это зрелище будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь!
— Да чего увидел-то?! — Карстен сорвался на визг. У Карстена — единственного из них — начала пробиваться щетина над верхней губой, а крылья носа покрылись прыщиками.
— Я увидел труп Халдис Хорн! — нараспев проговорил Канник и с шумом выдохнул воздух — от возбуждения он порой забывал дышать. — Она лежала на спине… прямо на крыльце. Из головы у нее торчала тяпка! Из дыры вытекала мозговая масса, и похожа она была на овсяную кашу. — Его глаза вдруг потускнели.
— А что такое мозговая масса? — прошептал Симон.
— Это и есть мозги! — рассердился Карстен.
— А разве мозги бывают жидкими?
— Ясное дело! Ты небось и не знал, что у тебя в голове суп?
Симон молча тянул за нитку на рубашке, пока не выдернул ее.
— Я однажды видел мозги — в банке. И они были твердые. — В голосе Симона послышались обида и страх от того, что он осмелился возразить таким знатокам. Когда ты самый маленький, тебе непросто приходится.
— Много ты понимаешь! Конечно, они никуда не текли, потому что их законсервировали. Они тогда застывают и превращаются во что-то типа гриба, их даже ножом можно резать! Я по телику видел.
— А что значит законсервировали? — не унимался Симон.
— Заставили затвердеть, — пояснил Карстен, — их обливают специальной жидкостью, и мозги затвердевают. А вот у Канника мозги уже давно как каменные, их и поливать ничем не надо.
— Замолчи! Дай Каннику рассказать! — вмешался Филипп. Если эти двое сцепятся, остальные никогда не узнают, чем все закончилось. В любой момент в комнату могла войти Маргун. Она достаточно хорошо знала их и не надеялась, что они ее послушаются. Поэтому времени у них в обрез, а узнать хочется все подробности.
Канник терпеливо выжидал, украдкой поглядывая на подарки. Про себя он уже решил, что начнет с грильяжа.
— Ее тело уже начало гнить, — проговорил он с особым упором на слове «гнить».
— Чего-о?! — фыркнул Карстен. — Что за бред! Труп начинает разлагаться через несколько дней! А в тот момент Эркки даже убежать не успел, поэтому кончай сказки рассказывать…
— Ты хоть представляешь себе, как там было жарко?! — Канник наклонился вперед, а голос его задрожал от негодования. — На такой жаре трупы начинают гнить через несколько минут!
— Да откуда тебе знать-то?! Вот если сюда явятся полицейские, я у них обязательно спрошу. Но знаешь, Канник, им на тебя наплевать, потому что иначе они уже давно бы заявились.
— Ленсман сказал, что они обязательно придут.
— Это мы еще увидим. Но больше не смей говорить, что труп начал гнить, мы на это не купимся. И я, между прочим, заплатил, чтоб мне рассказали правду.
— Ладно! Самое жуткое могу и пропустить… Все-таки здесь дети… Так вот, из головы у нее торчала тяпка…
— Что за тяпка? — Филипп вновь подал голос.
— Ну такая, для прополки — ею еще картошку окучивают или сорняки выпалывают. На топор похожа, только черенок подлиннее. Вообще-то сработала она тут прямо как топор, голова у Халдис была почти разрублена, а один глаз вывалился и висел на то-о-оненькой жилке, и еще…
Карстен закатил глаза:
— Ты, по-моему, киношек обсмотрелся. Расскажи-ка лучше про Эркки.
— А кто такой Эркки? — спросил Симон. Его привезли сюда издалека, и он пока не успел освоиться.
— Лесной страшилка, — усмехнулся Карстен, расковыривая прыщик, — и ничего ему за это не будет. Его никогда не наказывают. Плюс ко всему он полный псих, а психов всегда оправдывают. Их кладут в больницу, кормят таблетками, а потом опять выпускают, и те вновь идут убивать. А если на него надеть смирительную рубашку, то он сможет насмерть зубами загрызть.
— И его выпустят на свободу? — встревожился Симон.
— Ты чего, тупой? Он уже на свободе. Его еще не нашли!
— И где он сейчас?
— Где-то в лесу.
Симон испуганно посмотрел в окно, на деревья.
— Эркки — сумасшедший. Но сумасшедший — не значит дурак, — глубокомысленно изрек Канник. — Он заметил, что я смотрю на него. И возможно, он станет на меня охотиться. Вообще-то полицейские должны приставить ко мне телохранителей. — Канник беспокойно оглядел слушателей, убедившись, что они осознали всю серьезность положения. Пусть поймут, каково это, когда над тобой нависла подобная опасность… Когда за тобой охотится псих… Хуже вряд ли придумаешь…
— Да ну! Он уж давно смылся отсюда. Ты же сам сказал: он не дурак. А как он выглядел? — поинтересовался Карстен. — Небось весь в крови?
— Он прятался за деревом, — тихо ответил Канник, — он стоял там в такой странной позе… руки обвисли… а уставился он прямо на меня! И глаза у него такие необычные… Мой дядя держит гренландских собак, так вот глаза у них — точь-в-точь как у Эркки. Беловатые такие, как у дохлой рыбы… — Канник вспомнил тот злосчастный миг, когда он стоял возле дома Халдис. Сердце бешено колотилось, он смотрел в лес, на темные деревья и внезапно заметил между стволами какую-то странную фигуру — сперва неподвижную, но потом она нагнулась, и Канник увидел бледное лицо и немигающие глаза. Даже при виде самого дьявола Канник испугался бы меньше. Словно заяц, он, не оглядываясь, побежал вниз по дороге, чуть не выбросив чемоданчик с луком и стрелами.
— А Эркки уже убивал кого-нибудь? — спросил Яффа, вытягивая затекшие ноги.
— Сначала он убил собственную мать. А потом того старика возле церкви, — уверенно ответил Канник, — и этот парень все еще разгуливает на свободе. В нашем приюте полно несовершеннолетних — глупо было открывать его в деревне, где живет серийный убийца.
— Чушь, — решительно возразил Карстен, — этот приют построили тут давным-давно, а Эркки спятил уже после.
— А почему его не посадят в психушку? — испуганно спросил Симон.
— Его уже сажали. Но он оттуда сбежал. Наверняка огрел дежурного по башке и украл ключи.
Этого Симон не вынес — он незаметно перебрался поближе к Карстену и прижался к нему.
— Да ладно, Симон, расслабься. У нас все двери заперты, — успокоил его Карстен, — к тому же Эркки никогда не сидит на одном месте и сейчас, скорее всего, идет в город, чтобы убить кого-нибудь там.
— Кого? — Симон готов был расплакаться.
— Да кого попадется. Он убивает не из ненависти.
— А зачем тогда?
— Он ощущает внутреннюю потребность в этом.
Про «внутреннюю потребность» Симон не понял, но спросить у него не хватило духу. Взяв коробочку с грильяжем, Канник надорвал упаковку и щедро пустил конфеты по кругу. Он упивался собственной славой. Никогда прежде его рассказы не привлекали столько всеобщего внимания. Мальчишки хватали конфеты и жадно чавкали.
Карстен злился. Это он должен был найти труп! Надо же случиться такому, что нашел его этот жирный придурок Канник, который вдобавок на два года младше! Остальные же никогда не видели покойника…
— А глаза у нее были открыты? — равнодушно уточнил он.
Медленно разжевывая конфету, Канник задумался.
— Да, широко открыты. То есть один глаз, тот, что уцелел…
Внезапно Филипп перебил его:
— А мне как-то рассказывали про девочку, у которой была кукла, и по ночам кукла оживала. У нее отрастали ноги. Однажды девочка проснулась и поняла, что ослепла, потому что кукла выцарапала ей глаза.
— Я вам тут не ужастик пересказываю! — рассердился Канник. — Я все видел по-настоящему! А ты не можешь отличить правду от выдумки! Ты, может, не знаешь, почему тебя отправили сюда, так вот, именно поэтому… — Канник прикрыл глаза и начал вспоминать: — В глазу у нее отражался ужас, будто она увидела самого дьявола.
— Ну, вообще-то почти так оно и было, — сухо согласился Карстен. — Интересно, он перед убийством сказал ей хоть что-нибудь? Или просто подошел и молча раскроил башку?.. Она лежала на пороге, да?
— Ага.
— А голова — голова была на крыльце или в коридоре?
