Кристофер Голден - Сыны анархии. Братва
8
«Сыны» въехали на стоянку «Птичьего края» парами – Джойс с Пыром впереди, а Джекс с Рыжим за ними. Двигатели «харлеев» проревели весть об их прибытии, и горстка людей на стоянке, повернув головы, проводили крутышей взглядами. Джекс проигнорировал их, точь-в-точь как игнорировал пейзажи по пути сюда. День тянулся целую вечность, но теперь наконец настал вечер – время ответов.
Они поставили свои байки в углу стоянки, вдали от выезда, зато рядом с полоской земли, отделяющей стоянку от дороги. Если надо будет смыться по-быстрому, отсутствие асфальта их вряд ли озаботит. Один за другим они заглушили двигатели, сняли каски и двинулись ко входу в «Птичий край», любуясь неоновой вывеской, изображающей женщину с крылышками. Она то прикрывала свои груди, то выставляла их на обозрение, демонстрируя сердечки на месте сосков. «Шикарное заведение», – подумал Джекс, но его странность пришлась ему по душе. Подходя к двери, они услышали джазовую музыку, несущуюся из громкоговорителей.
– Ты точно не хочешь, чтобы я задавал вопросы? – пристраиваясь обок Джекса, осведомился Рыжий.
Посмотрев на его суровое лицо, тот разглядел заботу во взоре.
– Я же сказал.
– Я уже видел у тебя это выражение лица, Джекс, – негромко проронил Рыжий. – Я просто думаю, что ты можешь не добиться ответов, если все, кого ты спрашиваешь, будут думать, что ты, того и гляди, проломишь им череп.
Джекс припечатал его таким взглядом, что дружбан сразу прикусил язык.
– Прикрывай мне спину, Рыж.
Рыжий кивнул. Его это явно не удовлетворило, но прессовать он не стал.
Джойс пошел первым, открыв дверь и нырнув во тьму, прерываемую вспышками цветных огней. Джекс и остальные потянулись следом, подмечая каждую мелочь, высматривая выходы и источники неприятностей. В вестибюле обнаружилась дверь туалета, старый таксофон и отгороженная занавесом секция, где могло находиться что угодно – банкетный зал, гардероб, лестница на чердак. На табурете у подиума сидел одинокий швейцар – чернокожий культурист с бритой головой и тоненькой эспаньолкой. Мужик сильный, но не боец. Джекс видел это по тому, как он держится, даже как встал и развернулся к ним, завидев их приближение. Это человек, привыкший запугивать своими габаритами. Может, он и зачерпнул свою долю потасовок в этом заведении – драк на кулаках время от времени, – но он не боксер, не солдат и не уличный боец, так что Джекс о нем ни капельки не тревожился, пока не разглядел выпирающий под рубашкой пистолет, заткнутый за пояс и заставивший Джекса пересмотреть свою оценку. Ствол – это угроза, даже если сам швейцар ее не представляет.
– Это приличное заведение, – сказал швейцар. – Босс не любит неприятностей.
Пыр выставил перед собой руки ладонями вперед:
– С этой стороны никаких неприятностей, брат.
Швейцар окинул их оценивающим взглядом.
– Двадцатидолларовое покрытие, верно? – спросил Джойс, вручая ему пару сложенных пополам десяток.
Культурист поколебался, разглядывая Джойса с явным неодобрением, но затем все-таки взял купюры. Когда мимо него проходили остальные, он принимал их деньги без единого слова, но, когда они направились в сводчатый дверной проем, охраняемый с обеих сторон двумя здоровенными вышибалами, Джекс понял, что их срисовали. Швейцар велит вышибалам приглядывать за ними. Один из них – бледный, как вампир, белокожий парень – выглядел так, будто качается в той же тренажерке, что и швейцар, но второй, с ледяным взором, прислонился спиной к стене в позе, говорившей, что он готов сделать кому-нибудь больно. «Морпех», – подумал Джекс.
Снаружи играл джаз, но внутри звучала та музыка, под которую девушки предпочитали танцевать. Прямо сейчас две девицы топлес вертели задницами у одного шеста под жгучий мотив «Ты потрясала меня ночь напролет» AC/DC, а третья тем временем вышагивала взад-вперед по меньшим подмосткам в глубине. У всех у них груди были усыпаны блестками, будто они все детство занимались художественными поделками за кухонным столом, а теперь от их девичьих мечтаний только это и осталось. Помещение изгибалось в виде буквы Г, и слева, в перекладине этого Г, располагались четыре бильярдных стола. Должно быть, в глубине есть кабинеты для приватных танцев. По залу блуждали едва одетые официантки, торгуя стопками алкогольного желе «Джелл-О», а бармены вкалывали за стойками с воистину нечеловеческой скоростью, расшвыривая кружки пива по восемь долларов каждая и стаканы виски по двенадцать.
А еще птицы.
За стойками, над подмостками, даже в углах бильярдной зоны – повсюду свисали с потолка или стояли на шестах вроде тех, которыми пользуются стриптизерши, громадные клетки. А в клетках пестрили волнистые попугайчики, попугаи, макао… даже чертов тукан, и, как только музыка стихала, Джекс сразу слышал птичью перекличку.
«Планируют побег», – подумал он про себя. Это зрелище и позабавило, и ужаснуло его в одно и то же время.
– Должно быть, владелец совсем чокнутый, – заметил он, подойдя к Джойсу.
Тот лишь пожал плечами – дескать, ясен пень.
– По воскресеньям он играет здесь только джаз. А девочки, которые хотят ему угодить… они научились танцевать под это дело. Ты удивишься, когда узнаешь, сколько народу приходит именно ради него. Устраивают бранч.
– Но это дерьмо, правда? – вставил Рыжий, возвысив голос, чтобы его расслышали среди скрежета AC/DC. – Сколько раз ел в стрип-клубах, и всегда на вкус – сплошная жопа.
– Может, лучше не обсуждать, что ты ел в стрип-клубах? – громко заявил Пыр.
Рыжий смущенно усмехнулся, а Джекс рассмеялся. Джойса это вроде бы заинтересовало, но эта байка подождет до другого раза. Оглянувшись на вышибал, Джекс заметил, что те глазами следят за каждым движением их компании, и хлопнул Пыра по спине:
– Дуй в конец стойки. Если будет жопа, морпех твой.
Пыр не так глуп, чтобы тут же уставиться на вышибал. Кивнув, он тотчас же направился к официантке, берущей напитки с края стойки, – темнокожей, с ярко-рыжими волосами, одетой в топик и настолько короткую юбчонку, что та демонстрировала ее розовые трусики во всей красе. Пыр сказал что-то официантке, и она ухмыльнулась. Джекс насмотрелся на бездушные улыбки, которые уличные девахи и стриптизерши изображают для мужчин, платящих по счетам, и эта не из их числа. Чем-то эдаким Пыр их пленяет. Отчасти тут дело в акценте, но Джексу всегда казалось, что шрамы тоже играют определенную роль – намекают на зачатки истории, которую они додумывают у себя в головах. Падшие девушки любят раздавленных мужчин. Джекс всегда питал слабость к подобным женщинам, но сегодня у него голова занята более актуальным делом.
Бармен, подошедший проверить, не досаждает ли Пыр официантке, бросил взгляд на вышибал, но девушка положила ладонь на руку Пыра и, должно быть, передала его заказ на выпивку, потому что, когда заезжий повернулся к стойке, чтобы там обосноваться, спровадить его никто не попытался.
Джекс даже приблизительно не представлял, сколько народу «Птичий край» привлекает во время пикового наплыва, но и сегодняшняя толпа оказалась не из маленьких. Группки молодых парней в деловых костюмах бок о бок соседствовали с дальнобойщиками, строителями и малярами, не говоря уж о залетных извращенцах. Извращенцев углядеть легче всех, потому что они сидят в одиночестве, обычно у скругленных углов помоста, раскошеливаясь лишь на однодолларовые купюры и цедя выдохшееся, разбавленное пиво часами. Джексу не раз встречался особый вид стрип-клубных извращенцев – фриков, подающихся вперед, как только девушка пройдет поблизости, и глубоко втягивающих воздух обеими ноздрями, пытаясь уловить благоухание манды, чтобы потом пестовать его в своих мечтаниях месяцами.
Джойс повел их мимо бильярдной зоны в плотную толпу народа вокруг сцены. Официантка в прозрачном пластиковом топе, с застывшей, как у манекена, улыбкой отерлась о Джекса своим телом, но он не обратил на нее внимания, озирая лица впереди. Рыжий держался у него за спиной, но Джекс никаких неприятностей не ждал, разве что они сами заварят кашу.
Музыка переключилась на «Сумасшедний поезд» Осборна, и две девушки на главной сцене воспользовались боковыми застежками, чтобы сбросить трусики. Они проделали это синхронно, лицом друг к другу, а затем принялись шлифовать воздух задами так, что бедра их почти соприкасались. Этого оказалось почти достаточно, чтобы спровоцировать Джекса на улыбку. Судя по виду, удовольствие это доставляет далеко не всем девушкам, но эти две откровенно тащатся.
Джойс слегка изменил направление – передвигаясь здесь, как хозяин, – и Джекс держался с ним вместе. У задней сцены не так людно, как у расположенной в передней части клуба. С одной стороны от нее расположилась группа типичных представителей среднего класса из пригородов – наверное, мальчишник; зато с другой, недалеко от занавески из бус, отгораживающей проход к задней комнате – и предположительно к заднему выходу, – сидела троица мужчин в костюмах траурных тонов, с грубыми, каменными славянскими лицами. Тамошняя стриптизерша – латинянка с громадными суррогатными сиськами – ползла к ним на четвереньках, чтобы заграбастать трёху двадцатидолларовых купюр, которые эти трое выложили на подиум. У двоих на лицах застыл волчий оскал, но выражение лица третьего Джекс скорее назвал бы глумливой ухмылкой. Он смотрел на девку довольно пристально, но чуть ли не с отвращением.
