Джон Катценбах - Аналитик
На то, чтобы все же открыть дверь, у него ушел весь остаток сил. На улицу Рики выбрался весь облитый потом. Он подошел к краю тротуара, поднял руку. В ту же секунду прямо перед ним остановилось, чтобы выгрузить пассажира, желтое такси. Рики протянул руку к дверце, намереваясь открыть ее перед тем, кто сидел внутри, — то был освященный временем способ заявить о своих притязаниях на машину.
Из такси появилась Вергилия.
— Спасибо, Рики, — сказала она и, поправив темные очки, прибавила: — Я вам газетку привезла, почитайте.
С этим она повернулась и через несколько секунд исчезла, свернув за угол.
— Ну что, приятель, поедем или как? — спросил таксист.
Рики заглянул в машину, увидел на заднем сиденье экземпляр сегодняшней «Таймс» и, не раздумывая, полез внутрь.
— Пресвитерианская больница, — сказал он. — Клиника амбулаторного лечения.
Таксист включил счетчик и тронул машину с места. Рики взял газету. То, что ему было нужно, находилось на странице А-13 — написанное большими красными печатными буквами поперек рекламы компании «Лорд-энд-Тейлор».
Рики точно направил свой взгляд,
он подходит все ближе, отступая назад.
В облаках честолюбия витала твоя голова,
вот и махнул ты рукой на ее слова.
Бросил женщину плавать без руля и ветрил
по морю борений — и тем убил.
Теперь же ребенок, ему ль все не знать,
хочет с тобой поквитаться за мать.
Кто раньше был беден, а нынче богат,
желанья свои исполнить лишь рад.
Ты можешь в архиве найти ее дело,
но достигнешь ли этим поставленной цели?
Ведь тебе, бедный Рики, к исходу дня
трое суток останется, чтобы сыскать меня.
Незатейливый, как и прежние, стишок показался Рики глумливым. Он оторвал от «Таймс» страницу, сложил ее и засунул в карман брюк.
Рики вылез из машины перед огромным больничным комплексом. В квартале отсюда виднелись двери приемного отделения, с большим красным знаком над ним и машиной «скорой» — перед. Несмотря на гнетущую жару, Рики почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Последний раз он побывал в Пресвитерианской больнице, когда сюда попала его жена, перебиравшаяся из одной больницы в другую в тщетной борьбе со смертью. И вот он снова приехал сюда, чтобы отыскать имя пациентки, которой пренебрег и которая ныне угрожала его собственной жизни.
За стойкой архивного отдела возвышался средних лет служащий — с брюшком, в спортивной рубашке крикливой гавайской расцветки и брюках цвета хаки. Когда Рики объяснил, что ему требуется, служащий окинул его удивленным взглядом:
— И какие же именно документы вам нужны?
— Истории болезней всех пациентов амбулаторной психиатрической клиники за те полгода, что я в ней проработал, — ответил Рики.
— Это потребует времени, — сказал служащий, — а у меня других запросов полно.
В бумажнике Рики лежало двести пятьдесят долларов. Он вытащил две сотенные бумажки и положил их на стойку.
— Вот это вам поможет, — сказал он. — Возможно даже, я возглавлю вашу очередь.
Служащий огляделся по сторонам, убедился, что никто за ним не наблюдает, и сгреб деньги со стойки.
— Доктор, — с легкой ухмылкой сказал он, — все мои познания к вашим услугам.
И деньги исчезли у него в кармане.
Служащий провел Рики к стальному столику у стены хранилища. Рики уселся на деревянный стул, а служащий начал притаскивать ему папку за папкой. Остаток утра ушел на то, чтобы отобрать 279 нужных Рики папок. Служащий сложил их стопкой на пол рядом с Рики и снабдил его старенькой шариковой ручкой и блокнотом.
Пролетали часы. Читать эти папки было все равно что стоять под рушащимся на тебя водопадом отчаяния. Каждая содержала имя и адрес пациента и его ближайших родственников плюс сведения о страховке, если таковая имелась. Затем шли диагностические бланки с отпечатанными на пишущей машинке замечаниями. Скудные слова не могли передать всю жестокую правду о том, что приводило пациентов в клинику: о сексуальных надругательствах, побоях, пристрастии к наркотикам, шизофрении. Рики, когда он только попал в штат клиники, был полон энтузиазма, решимости использовать методы психоанализа на благо отчаявшейся городской бедноте. Альтруизма его хватило примерно на неделю.
За первые пять дней один из пациентов обшарил его стол в поисках наркотиков, другой — сумасшедший, которому слышались голоса, — напал на него. Рики пришлось также заниматься доставленной «скорой помощью» девочкой лет десяти-двенадцати с руками в сигаретных ожогах. Кто это сделал, девочка так и не сказала.
Раскрывая очередную папку, Рики дивился тому, что смог протянуть здесь целых полгода. Все это время он чувствовал себя абсолютно беспомощным. А вот и заметки, написанные его рукой.
В нескольких шагах от Рики служащий уронил со стола карандаш и нагнулся за ним с коротким непристойным восклицанием. Рики посмотрел, как он снова уткнулся в мерцающий экран компьютера. И в одну секунду вдруг понял все — как будто сутулая спина этого человека говорила на языке, который Рики следовало бы разобрать в ту самую минуту, когда рука служащего сцапала со стойки деньги. Рики тихо встал из-за стола и приблизился к служащему.
— Где они? — негромко, но с напором спросил он.
Рука его между тем взяла служащего за ворот.
— Какого черта?
— Где они? — резко повторил Рики.
— О чем вы? Отпустите меня!
— Не раньше, чем вы мне расскажете, где бумаги, — сказал Рики. Теперь он уже держал служащего за горло.
— Их забрали!
— Прекрасно. Кто их забрал?
— Мужчина и женщина. Недели две назад. Что, черт возьми, происходит?
— Сколько они вам заплатили?
— Да уж побольше вашего. Гораздо больше. Вы поймите, я же не думал, что это так чертовски важно. Всего-то одна папка, в которую два десятка лет никто не заглядывал. Тоже мне, проблема.
— Особенно когда вам вручают наличные.
Служащий помялся, пожал плечами:
— Полторы тысячи. Сотенными.
Все те же две недели, переведенные на язык стодолларовых бумажек. Он оглянулся на стопку папок и с отчаянием подумал о потраченных впустую часах.
— Хорошо, они заплатили вам и забрали папку, но вы же не настолько глупы, правда?
Служащий дернулся:
— О чем это вы?
— О том, что, проработав столько лет в архиве, вы должны были научиться прикрывать свою спину, верно? Вы бы не отдали папку, не сняв с нее копии, так?
— Ну да, копию я снял, — неохотно согласился служащий.
— Давайте ее сюда, — сказал Рики.
Служащий поколебался:
— А вы заплатить собираетесь?
— Считайте оплатой то, что я не стану звонить вашему начальству.
Служащий наклонился, выдвинул ящик стола. Порывшись там, он вытащил конверт и отдал его Рики.
— Вот, — сказал он. — И оставьте меня в покое.
Рики заглянул в конверт.
— Что это такое? — спросил он.
Служащий выудил из стола еще один конверт, поменьше.
— И вот еще, — сказал он. — Это было пришпилено к папке. Я им его не отдал. Сам не знаю почему.
— Что там?
— Полицейский рапорт и свидетельство о смерти.
У Рики перехватило дыхание.
— А что уж такого важного в какой-то нищей бабенке, которая побывала тут двадцать лет назад? — спросил служащий.
— Кое-кто совершил ошибку, — ответил Рики
Выйдя из больницы, Рики направился в сторону Гудзона, в небольшой сквер, где можно было посидеть на скамейке и куда почти не доносился городской шум.
Он быстро отыскал скамейку и уселся, положив на колени папку и конверт. Рики немного помешкал и открыл папку.
Пациентку, с которой он встречался двадцать лет назад, звали Клэр Тайсон. Имя это ничего ему не сказало. Ни одно лицо не всплыло в памяти. Ни один голос не зазвучал в ушах. От неспособности припомнить хотя бы одну подробность его пробрала ледяная дрожь.
Рики торопливо прочитал бланк приема. Женщина поступила в состоянии острой депрессии, сочетавшейся с паническим страхом. В клинику ее перевели из палаты «скорой помощи», куда она попала с ушибами и рваными ранами — свидетельствами жестокого обращения со стороны мужчины, который не был отцом ее детей. Медицинской страховки у нее не имелось.
Рики обратился ко второму листку, исписанному его собственным почерком. Слова, которые он читал, наполнили его страхом. Они были холодны и немногочисленны — голая суть дела.
По словам мисс Тайсон, ей двадцать девять лет, мать троих детей — десяти, восьми и пяти лет. Утверждает, что отец детей бросил ее несколько лет назад, устроившись на нефтепромысел где-то на Юго-Западе. Работать может только неполный рабочий день, так как не имеет средств на няню для детей. Получает пособие по безработице, продуктовые талоны и субсидии на оплату жилья. Она заявляет далее, что не может вернуться домой во Флориду, потому что ее отношения с отцом детей привели к ссоре с родителями.
