Михаил Март - Кровавый круг
Майор повернулся к капитану, стоявшему за его спиной.
— Ну, что скажешь, товарищ следователь?
— Будем копать, Федя. Машину я все равно в город отпустил, экспертам и патологоанатомам своей работы хватает, ну а нам придется здесь пошустрить.
— Ладно, пойдем к администратору.
Майор и капитан направились к третьему корпусу, остальные получили свои задания и разбрелись по территории пансионата.
Яйцеголовый, как называли Плахова сотрудники, сидел за администраторской стойкой и баловался чайком. Увидев милиционеров, он встал, и глаза его загорелись любопытством.
— Ну что, Федя, нашли самолет?
— Нашли кое-что другое. Ну-ка глянь, кто у нас живет в двадцатом номере.
Тот достал журнал и начал его листать.
— Двадцатый, двадцатый… Так, есть. В двадцатом живет Кирилл Владимирович Жадов из Новгородской области. Поселился со своей группой пятнадцатого марта. Номера зарезервированы из Петербурга на группу из шести человек. Руководитель группы Жадов.
— Паспорт его у тебя?
— Здесь.
Плахов покопался в сейфе и достал документ, в который была вложена коллективная путевка.
— Вот он.
Майор пролистал паспорт, проверил путевку и спросил:
— А паспорта членов группы? В путевке не указаны имена, а только количество мест.
Администратор пожал плечами.
— Кому это надо, Федя. У меня сейф не резиновый. Ответственность за группу несет руководитель, он свой паспорт сдал и получил четыре номера.
— Какие?
— Двадцатый, двадцать седьмой — восьмой — девятый.
— Ты их регистрировал?
— Конечно. Вот, пожалуйста. Двадцать седьмой, двухместный, занимают Николаев Анатолий Лукьянович и Сазонов Олег Иванович. Двадцать восьмой — Ковырялов Григорий Афанасьевич и Машков Василий Васильевич. Двадцать девятый занимает женщина — Борисова Ирина Анатольевна.
— Ясно. Ключи у тебя?
Плахов взглянул на доску.
— Нет, все на руках.
— Бери дубликаты, и пойдем с нами.
Пока администратор искал ключи, майор разговаривал с капитаном.
— Глупо получилось, Шура. Мосин оказался прозорливее меня. Способный парень. Меня вышибут, его на мое место посадят, и правильно сделают.
— О чем ты, Федя?
— Там, у дороги, где мы нашли труп, на нас вышли трое лыжников. Ничего тут странного нет, но лейтенанту они сразу не понравились. Я проверил у них документы, паспорта в порядке, и я их отпустил.
— Не вижу криминала, майор.
— А я его узрел наконец. Мосин прав, в шесть утра они не могли уйти на прогулку. Темно, лес кругом, чужие места, шею свернуть можно. Паспорта с собой взяли. Зачем? И еще. По документам, эта троица входила в группу покойного Жадова. Все из Питера, что соответствует путевкам. Непонятно другое: они видели труп, почему не узнали своего руководителя группы, с которым приехали на отдых? Так не бывает. Не узнал бы один, узнал бы другой, а то ведь никакой реакции.
— Ты их хочешь связать с убийством?
— А почему нет? Может быть, те две лыжни, что шли от Спящего Барса, принадлежат случайным людям, а настоящие преступники те, кого я отпустил.
— Ты забыл о винтовке, найденной в засаде, и о бурке с папахой. На склоне обнаружено только два следа от лыж. А почему не предположить, что Жадов последовал за своей группой с опозданием и хотел их нагнать, но по пути нарвался на пулю.
— А кому нужно его убивать?
— Вопрос вопросов. Мне покоя не дает найденный возле трупа парашют. А если предположить, что к нему был привязан груз? Жадов увидел его случайно и спустился вниз посмотреть, а его убрали как ненужного свидетеля. Вспомни о санках. Что-то на них грузили. Ящик, труп? Но, во всяком случае, не камни с реки. И машину Жадова угнали. И в этом грехе ты не можешь обвинить ту самую троицу.
Администратор положил ключи на стойку.
— Скажи-ка, Плахов, Жадов регистрировал свою машину?
— Нет. Но это не обязательно. Он мог заплатить сторожу наличными и обойтись без нас.
— Ты видел людей из его группы?
— Тут их столько ходит, Федя, в глазах пестрит. Жадова я запомнил и несколько раз видел его, но он всегда ходил один. Правда, кто-то его спрашивал однажды. Точно, был такой случай дня два назад. Подошел ко мне парень, лет тридцати пяти, невзрачный такой, светленький, в лыжном костюме, и спросил, в каком номере живет Кирилл Жадов. А я ему говорю: «А вы сами у него спросите, вон Жадов в холле сидит у бара, пиво пьет». Парень улыбнулся, подмигнул мне и отошел. Но к Жадову подходить не стал. В стороне устроился. А потом я потерял их из поля зрения.
— Соедини-ка меня с Нижними Дроздами, Плахов, — сказал капитан. — Надо запросить Питер и установить всех, чьи имена нам известны. Нам нужна какая-то определенность, а то мы в потемках блуждаем. А потом номера проверим.
3
Далеко он ушел или нет, Сергей не знал, все ориентиры были потеряны вместе с картой, оставленной в том месте, где захоронил под снегом своего друга Леньку. Мешок с продуктами он тоже бросил. Сил едва хватало, чтобы перетаскивать свой собственный вес на отяжелевших закоченевших ногах.
Взрыв он услышал, когда лежал на спине в снегу и смотрел на голубое небо. Только эта самая голубизна покрылась черными движущимися точками.
— Учуяли стервятники добычу. Этих не обманешь, они смерть на сотню верст видят. Та их к своему столу приглашает.
Грохот раздался неожиданно, и Сергей вздрогнул, а потом горы еще долго повторяли тошнотворный звук, пока он не растворился где-то за хребтом. Ему и в голову не могло прийти, что возле самолета взорвалась мощная бомба. Скорее, он поверил бы в разбушевавшийся вулкан, которого в этих краях никогда не было.
Звук затих, и он о нем забыл. Нужно вставать и идти. Где-то впереди лес должен пересечься с дорогой, и там можно будет набрать сушняка и разжечь костер.
Сергей собрал последние силы в кулак и поднялся на ноги. Прямо перед ним, метрах в двадцати, на заснеженных камнях неподвижно стояли две собаки. Он всмотрелся внимательней. Розовая пелена в глазах не позволяла ему сфокусировать зрение. Слишком крупные для собак. Он сделал шаг вперед, и серые лохматые звери исчезли за сугробами. Что это? Мираж? Галлюцинации?
Только теперь он пожалел, что выбросил автомат, когда взваливал на свой горб Леньку. Зачем нам оружие, подумал он. Автоматы выполнили свою функцию и превратились в бессмысленный груз. Кто же мог предположить, что все обернется таким образом! Сергей старался не забивать себе голову всяким мусором. Его цель выйти из западни живым, а не стать добычей стервятников.
Он шел и шел, сам удивляясь, откуда берутся силы. Ему не хотелось подыхать так глупо и бездарно. Он сконцентрировал все свое внимание на дороге. Чуть в сторону, один неверный шаг — и полетишь в пропасть. Надо идти. Волю — в кулак, стиснув зубы, идти и идти. Что может быть проще?
И Сергей шел. Судьба подбросила ему подарок на тернистом пути. Двухметровая палка в руку толщиной валялась на тропе, перегораживая дорогу. Это была ветка сосны, сорванная с дерева ветром или снегом. Иголки на концах уже пожелтели. Он поднял палку, очистил от мелких веток и обломал узкий конец. Теперь у него появилась опора.
Когда он посмотрел назад, то вновь увидел собак. Они шли за ним на почтенном расстоянии и останавливались, когда он стопорил ход. Только теперь их стало больше. К ним присоединился еще один пес.
Сергей пытался всмотреться в серых преследователей, но очертания животных расплывались.
— Трое на одного? Так нечестно, ребята. Только зря вы думаете, что я для вас легкая добыча. Меня не так просто сломать. Пожалейте свои зубы.
Они ему не отвечали, а он не стал тратить времени и сил на пустую болтовню. Имея опору, идти стало легче. Но псы не выходили у него из головы. Он знал, что они идут следом. Они ждут, когда он выдохнется окончательно, и им нельзя показывать своей слабости. Слабых никто не любит. Их отпихивают в сторону либо затаптывают. Сегодняшняя жизнь, как морская стихия: не можешь держаться на плаву — тебя поглотит океан, и никто этого не заметит. А Сергей решил жить, у него появилась новая цель. Теперь он знал, что ему делать, но для начала необходимо выжить и вернуться в строй.
На пути лежал новый завал. Но на этот раз он его не испугал, а обрадовал. Сошедшая с гор лавина снесла несколько деревьев с краю обрыва, висевшего над его головой. Из-под сугробов торчали ветви и корни. Хватит ли сил наломать себе дров?
Он встал на колени и начал разгребать снег. На дую отрытую ветку уходила уйма времени, а чтобы ее сломать, прилагались последние силы. Он думал о костре, о тепле, о растопленном снеге, и у него появлялось второе дыхание.
На поясе, под меховой курткой, он держал железную флягу. По пути он набивал ее снегом и согревал своим телом, воды собиралось на один глоток, и, выпивая ее, он вновь забивал флягу снегом.
Так, ветка за веткой, собралась кучка полуметровой высоты. Надолго не хватит, но согреться успеет, а потом можно будет подумать о настоящем костре.
