Александр Проханов - Виртуоз
Ромул странно улыбался, словно ему доставляло наслаждение вспоминать об этом давнем страдании. И о том, что он сохранил свое открытие в тайне, нес через всю жизнь, ожидая повода отплатить за давнишнее вероломство. Его лицо обрело призрачный лунный свет с голубоватым отливом смерти.
— В старших классах наши школьные вечера превращались и дискотеки. Я отлично танцевал — танго, румба, самба, ча-ча-ча. Но особенно любил рок-н-ролл. В этом танце мне чудилась моя будущая судьба — полет, страсть, головокружительный успех, смертельный риск. Девушки, которые приходили на дискотеку, все желали со мной танцевать. Артур не умел танцевать. Был увалень, запинался, дичился. Очень часто, когда все неистово танцевали, стоял у стены, среди разноцветных вспышек, и я успевал заметить муку на его лице. В соседней школе училась девушка Лена, очень красивая, смелая, раскованная, с чудесными, распущенными до плеч волосами и сильной грудью. Она нравилась Артуру. Он приглашал ее в кафе, водил по музеям, зазывал к себе домой. Раз он пришел вместе с ней на дискотеку. Пробовал танцевать. У него получались только унылые медленные танцы в стиле блюз. Я видел, что это ее раздражает. Когда ударил мой любимый рок-н-ролл, я пригласил ее. Мы кружились, как два вихря. Я подбрасывал ее, шручивал вокруг себя, прогонял ее гибкое страстное тело меж моих расставленных ног. Целовал ее в танце, и она мне отвечала поцелуями. Все расступились, открывая нам место. А мы, словно неистовые счастливые звери, исполняли брачный танец. Отпуская ее, я видел ее потемневшие влажные волосы, бурно дышащую грудь, счастливые сумасшедшие глаза. Успел заметить затравленное лицо Артура с огромными, полными слез глазами. Через неделю у нас проходила районная математическая олимпиада, где мне непременно нужно было получить высокий балл, чтобы поступить в желанный для меня институт.
С математикой у меня были нелады. У Артура был тот же вариант, что и у меня. Я попросил у него черновик, чтобы списать решение алгебраической задачи. Он немного помедлил, что-то подчистил в черновике и дал мне. Я добросовестно списал. И каково же было мое удивление, когда он получил за свое решение пятерку, а я, списавший его задачу, получил двойку. Он подсунул мне неверный ответ. Внес в решение заведомую ошибку. Это была месть за рок енд ролл…
Ромул, откинув голову, хохотал, счастливо, заливисто, и этот смех постепенно переходил в хриплый мстительный клекот. Так может смеяться мучитель, наслаждаясь страданиями ненавистной жертвы.
— Я знаю, что Артур преследовал Лену, а она его избегала. Он чахнул от этой юношеской, неразделенной любви. Впадал в меланхолию, превратился из отличника в троечника. Учителя разводили руками, не умея понять, что творится с лучшим учеником школы. Раз на Литейном проспекте я случайно встретил Лену. Она стала еще краше, в ней появилось что-то от цветущей, молодой, многоопытной женщины. Мы зашли в кафе. Я стал расспрашивать, как развивается их роман с Артуром. Она стала безжалостно и цинично издеваться над ним. Сказала, что он просто теленок. Не интересен женщинам. Может быть, природа вообще не наделила его мужскими качествами. Намекнула на какой-то эпизод, когда он пригласил ее к себе домой, пытался ей овладеть, но у него ничего не вышло. А меня словно черт дернул: «Пойдем ко мне. Родителей нет дома. Может, у меня выйдет». Мы станцевали с ней в постели замечательный рок-н-ролл. Помню ее мокрый, красный рот, белые зубы, которыми она больно меня кусала. Лежал в изнеможении, чувствуя лопатками ее дышащее сонное тело. Близко от глаз на спинке стула висело ее пестрое платье. Она ушла в ванную, не затворила дверь. Стояла под душем, стеклянная, отекающая водой. Переступила край ванной. Ее влажный золотистый лобок. Лениво идущие ноги. Маленькие мокрые следы на полу. Больше мы с ней не виделись. Но она, повинуясь какому-то женскому садизму, успела рассказать обо всем Артуру. Он бросился на меня с кулаками. Я перехватил его запястья. Он бился, хрипел, плевал в меня, рыдал истерически. На этом кончилась наша дружба. Скоро мои родители получили квартиру в новом районе, и я уехал. Таковы были наши детство и юность.
Ромул нахмурил лоб, словно решал какую-то неразрешимую мучительную задачу, над которой бился всю жизнь. Одну из тех, что, подобно теореме Ферма, остаются неразрешимыми.
— Ты поведал мне удивительные вещи, — произнес Виртуоз, скрывая торжество диагностика, разгадавшего тайный недуг. Больными были отношения Ромула и Рема. Больной была конструкция двоевластия, которую он, Виртуоз создал, поместив в ее сердцевину дефект.
Так в фюзеляже самолета скрывается трещина, неощутимая на земле или в спокойном полете, но обнаруживает себя на крутом вираже, превращая машину в груду обломков.
— Но тогда почему, невзирая на тайный надрыв, ты выбрал именно его?
— Мы встретились снова спустя много лет, когда я вернулся в Ленинград из Германии и попал в окружение Собчака. Артур был прекрасным юристом, известным в кругах демократов, был приближен к Собчаку. Мы вместе выполняли деликатные поручения мэра. Вместе создавали ленинградский бизнес, от торговли цветными металлами до игорных домов. Нашу машину, когда мы мчались в Выборг на таможню, обстреляли бандиты, и Артур закрыл меня своим телом, хотя, слава богу, пули его избежали. Когда случился ГКЧП и многие из окружения мэра ринулись присягать коммунистам, он, как и я, под угрозой ареста или даже расстрела, оставались в Смольном и организовали сопротивление. Когда Собчак проиграл выборы и другие люди захватили мэрию, он не предал опального патрона, не выдал его секретов. Меня пригласили в Москву, в администрацию Президента, и я взял Артура с собой. С тех пор мы неразлучны. Он участвовал в создании Газпрома как имперской компании. Переводил неучтенные деньги в офшорные банки, создавал фирмы, гарантируя, что они при любых условиях останутся под нашим контролем. Он летал на секретную встречу с Президентом США, улаживая инцидент с «Курском», ценой тому было прекращение финансовой помощи Басаеву. Он был неформальным руководителем штаба во время захвата террористами Центра на Дубровке и отдал приказ о применении газа. Это он ездил на переговоры с султаном Катара, вызволяя наших героев, взорвавших Яндарбиева. Он находился в той злополучной сауне вместе с Собчаком, когда стареющий сатир в окружении обнаженных наяд плескался в лазурном бассейне и внезапно умер от разрыва сердца. Мы вместе участвовали н ночных пирах на Сардинии, где друг Берлускони устраивал поистине римские оргии. Должен сказать, что Артур к этому времени вполне избавился от юношеского целомудрия и стыдливости, и я помню, как его обнимали три обнаженных вакханки, а он украшал их прелестные тела виноградными гроздьями. Он мне близок, как брат. Нас связывают общие тайны, общие деньги, общее, если оно случится, возмездие. Нет ближе человека, чем он. На него и пал мой выбор.
По лицу Ромула блуждало странное выражение, похожее на тень листвы. Он хмурился, улыбался. Улыбка была тягучей, недоброй, словно он поведал Виртуозу не всю правду и оставалась та ее часть, что не подлежит разглашению.
—Тогда позволь задать еще один вопрос, который я задавал тебе прежде и не удостаивался внятного ответа.
— Догадываюсь, о чем хочешь спросить.
— Почему ты не захотел остаться на третий президентский срок и оставил Кремль, породив столь сложное, неверное, рискованное двоевластие? Я создал для тебя «партию третьего срока». Собирал неистовые толпы в Москве и в провинции, умолявшие тебя остаться. Присылал к тебе ходоков-губернаторов. Они падали пред тобою ниц, как бояре перед Иваном Грозным, когда тот удалился в Александрову слободу. Почему ты ушел из малахитового кабинета?
— По-моему, причины моего ухода широко обсуждались в печати и на сайтах. Особенно убедительна аналитическая статья журналиста Натанзона, которого ты зачем-то пускаешь на мои пресс-конференции.
— Я знаю эту статью. Этот талантливый иудей, как ты его называешь, считает, что ты — прирожденный сибарит, любитель дорогих яхт и красивых женщин и, «отмотав два срока на галерах», вырываешься на долгожданную свободу, чтобы стать самым богатым, известным и независимым мужчиной мира. Еще он предполагает, что твой уход — вынужденный, тебя заставили уйти масоны, к которым ты принадлежишь, имея посвящение высокой степени. Следом он утверждает, что тебя «уволили» американцы, шантажируя Гаагским трибуналом, куда ты «загремишь» за военные преступления в Чечне. Они грозят обнародовать твои банковские счета с сорока миллиардами долларов, показать купленные тобой в различных частях Европы дворцы и замки, а также опубликовать записи твоих разговоров, где ты приказываешь убить Политковскую и Литвиненко.
— И что ты думаешь по поводу версий иудея?
— Думаю, что если бы это и было правдой, то, напротив, эта правда заставила бы тебя держаться за президентское кресло — гарант твоей безопасности и ненаказуемости. Почему ты ушел, Виктор?
