Гарольд Роббинс - Наследники
— Я знаю, сэр.
Улыбка стала шире.
— К чему такие формальности, если мы — одна семья. Зови меня папа.
Глава 15
— Черт побери! — взорвалась Барбара. — Я не могу застегнуть этот бюстгальтер! — она отбросила злосчастный предмет и повернулась к зеркалу. — Ты только посмотри на меня. О господи!
Я подошел сзади, положил ей руки на талию, затем охватил ладонями груди.
— Давай я буду твоим бюстгальтером.
Она глянула на мое отражение в зеркале.
— Тебе нравится? Ты бы гордился мною, если б меня пригласили на роль коровы в рекламном ролике о пользе молока?
— А что плохого в том, что мне нравится большая грудь? В Америке таких, как я — легион Она вывернулась из моих объятий и резко выдвинула ящик комода. Но не рассчитала, и ящик вывалился из паза, а его содержимое рассыпалось по полу. Она опустилась на колени средь нижнего белья и расплакалась.
Я присел рядом, вновь обнял ее.
— Я такая неуклюжая, — всхлипнула Барбара. — Ничего у меня не получается.
— Не надо волноваться, — успокаивал я ее. — Худшее уже позади. Осталось-то несколько месяцев.
— А мне кажется, это никогда не кончится, — она все еще всхлипывала. — Почему ты не отговорил меня.
Я отговорил. На первом году нашей семейной жизни.
Но на втором она уперлась, и никакие доводы не помогали.
«Каждая женщина имеет право родить ребенка, — твердила она. — Для того она и создана».
Я понимал, что не следует напоминать ей об этом. А потому поднял с пола, увлек к креслу, усадил.
— Давай лучше выпьем.
Принес ей полный бокал, она пригубила, скорчила гримаску, поставила бокал на стол.
— Отвратительный вкус. Дай мне лучше сигарету.
Я зажег сигарету, передал ей.
— У меня такая тоска. Никогда не испытывала ничего подобного.
— Выпей, — посоветовал я. — Тебе сразу станет лучше.
— А травки у тебя нет?
— Ты же знаешь, что нет. Билл сказал, что от нее ребенку только вред. Ты же не хочешь родить наркомана.
— Если он доктор, это не означает, что он знает все и вся. Неужели будет лучше, если он родится алкоголиком? Ты же угощаешь меня виски.
Я не ответил. Барбара подняла бокал.
— Одевайся и иди. Я останусь дома.
— Но он ждет нас обоих.
— Извинись за меня. Скажи, что меня тошнит. Ты же находишь предлоги, чтобы не прийти домой к обеду. Придумай что-нибудь, — она отпила из бокала. — Кроме того, я терпеть не могу этого коротышку. Он напоминает мне свинью.
— Рост — это от Бога.
— Я ненавидела бы его, будь он великаном, У него одна цель — использовать тебя.
— А у кого — нет? — я повернулся к зеркалу, довязал галстук. — Это моя работа. Служить людям.
— О господи, какое благородство! — она пренебрежительно фыркнула. — Похоже, ты начинаешь верить бредням моего папаши. Он-то частенько заявляет, что президент телевещательной компании — слуга народа.
— И все же моя работа — не самая худшая, — я надел пиджак. — Ты одеваешься или собираешься просидеть весь вечер с голыми титьками?
За круглым столом в «21» мы сидели ввосьмером. Сэм Бенджамин и его жена Дениз, Джек Сейвитт и актриса, интересы которой он представлял, Дженнифер Брейс, свояк Сэма с женой, имя которой я смог запомнить лишь через три недели, и мы с Барбарой.
Я оглядел стол. Сэм был в ударе. Показывал один из своих фокусов. Стодолларовый банкнот внезапно исчезал в его руках, а потом оказывался то в декольте актрисы, то в портсигаре Барбары. И Барбара, похоже, веселилась от души. Во всяком случае, смеялась громче всех. Но она видела эти фокусы впервые.
Я улыбнулся про себя. Сэм обожал фокусы. Иной раз я задавался вопросом, а кто он на самом деле — фокусник, актер, рекламный агент или сочетал в себе качества всех троих. И по мере того, как наши отношения становились все более близкими, я склонялся к последнему.
А познакомились мы следующим образом. Как-то раз, выходя после ленча из Норвежского зала в «Уолдорфе», мы увидели странную процессию, направляющуюся в Имперский зал. Четверо охранников в форме агентства Бринкса с пистолетами в руках, за ними еще двое, несущие здоровенный алюминиевый сундук с двумя позолоченными замками, в арьергарде — вторая четверка тоже с пистолетами.
— Что происходит? — спросил я.
— Сейчас выясню. — Джек поспешил к Имперскому залу, переговорил со швейцаром, вернулся.
— Презентация. Какой-то новый продюсер пригласил прессу и владельцев кинотеатров чуть ли не всей страны, чтобы показать, как надо продавать картину.
Я оглядел толпящихся у дверей Имперского зала. Пожалуй, тут были все акулы кинопроката.
— На обычную презентацию их не выманишь, — заметил я.
— Это точно. Но мне сказали, что в этом сундуке миллион долларов.
— Так пойдем посмотрим, — предложил я.
В дверях нас никто не остановил. Все смотрели на стоящий на столе сундук.
Я огляделся. Стены украшали десятки плакатов. Картинки разнились, слова оставались неизменными.
САМЮЭЛЬ БЕНДЖАМИН ПРЕДСТАВЛЯЕТ:
«ИКАР»
ФИЛЬМ, ГАРАНТИРУЮЩИЙ МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ
Я улыбнулся. По крайней мере, этот продюсер не собирался клясть телевидение за то, что оно отбирает зрителя у кинотеатров. Он пришел, чтобы бороться за свой фильм. Понравились мне и фотографии. На одной полуодетый мужчина с рельефной мускулатурой, одной рукой обнимал почти что голую девицу, а другой отражал удар меча. На другой тот же мужчина взлетал над сражающимися воинами на могучих крыльях.
— Дамы и господа! — прогремело из динамиков.
Все взоры устремились к сцене. Тут я впервые увидел его. Небольшого росточка, с широченными плечами, этакий квадрат в черном костюме и белой рубашке. С черными волосами и мясистым, блестящим от пота лицом.
— Большинство из вас не знает меня. Я Сэм Бенджамин. Практически никто из собравшихся здесь не видел моей картины. Называется она «Икар». Но одно я вам пообещаю прямо сейчас, — он вытер лицо носовым платком. — После презентации вы запомните и меня, и фильм.
По его знаку охранники подняли сундук и направились к сцене. Из кармана Бенджамин извлек большущий золотой ключ, поочередно открыл оба замка, отступил назад.
Охранники знали, что от них требуется. Они подняли сундук и перевернули его. Водопад тугих пачек вылился на стол, места не хватило, пачки посыпались на пол. Казалось, денежный поток никогда не кончится. Толпа ахнула.
Я повернулся направо, налево. Никто не мог оторвать взгляда от груды денег. Потом я посмотрел на маленького человечка на сцене. Более он не казался маленьким.
Наоборот, стал выше многих. И последняя его фраза полностью соответствовала действительности. Такое не забывается.
— Пошли, — прошептал я Джеку.
Он повернулся ко мне, когда мы вышли в вестибюль.
— Этот парень — чокнутый. Рискнуть миллионом долларов. А что, если…
— Наведи о нем справки, — оборвал я его — Ты серьезно?
Я кивнул.
— Естественно.
На такие выдумки способны лишь два типа людей. У кого есть все, и те, кому нечего терять, а потому они рискуют всем. И для них не имело значения, повернется к ним фортуна лицом или нет. Мужества и решительности этому парню хватало с лихвой.
То, что я узнал, еще более заинтриговало меня, а потому следующим утром я поехал в его контору. Четыре комнаты в одном из административных зданий в Рокфеллеровском центре. Там носились люди, теснились столы, на полу валялись бумаги.
Я стоял посреди этого водоворота, с любопытством наблюдая за происходящим. Но довольно быстро ко мне подошел мужчина. Как Я потом узнал, Роджер Коуэн, свояк Сэма, финансировавший все его затеи.
— Вы владелец кинотеатра или коммивояжер? — спросил он.
— Пожалуй, и тот, и другой.
— Уточните, пожалуйста, вы хотите что-то купить или продать?
— Купить.
Тут его губы разошлись в улыбке.
— В таком случае, прошу в кабинет. Мистер Бенджамин незамедлительно примет вас.
Когда мы вошли. Сэм разговаривал по телефону. Коротко глянул на меня и знаком предложил мне сесть.
Роджер торопливо убрал лежавшие на стуле бумаги.
— Договорились, — бросил Сэм в трубку. — Вам остается пятьдесят процентов дохода от показа фильма, и я плачу до тысячи долларов в неделю на рекламу.
Он положил трубку и перегнулся через стол, протягивая мне руку.
— Сэм Бенджамин.
Я пожал руку. Крепкую и мускулистую. Сэм только казался толстяком. На самом же деле под костюмом бугрились мышцы.
— Стивен Гонт.
Он воззрился на меня.
— Тот самый Стивен Гонт?
Я кивнул.
— Каким ветром вас сюда занесло?
— Вам нужны деньги. Они у нас есть.
— Я не знаю, кто сказал вам об этом, но это все ложь.
Мы в полном порядке.
Я поднялся.
— Тогда я попусту потратил время.
— Подождите. Ну куда вы так спешите? С чем вы пришли? Говорите прямо.
— Двести тысяч долларов за показ вашего фильма по ти-ви.
— Это невозможно. Если об этом узнают, владельцы кинотеатров устроят мне бойкот.
