Гарольд Роббинс - Наследники
— Тут ей самое место, не так ли?
Я все еще стоял на пороге.
— В честь чего пир?
— Идет снег.
— Я знаю.
— Первый снегопад в этом году. Я подумала, что это надо отметить.
Я посмотрел на Барбару.
— Ну конечно.
Снял пальто и шляпу, убрал их в стенной шкаф. Когда повернулся, она стояла рядом.
— Что-нибудь случилось? Ты какой-то странный.
— Ничего не случилось. Просто устал. И хочу что-нибудь выпить.
— Я заморозила бутылку водки.
— Отлично.
Я последовал за ней к бару. Она достала из морозилки заиндевелую бутылку водки, плеснула мне в бокал. Я, ждал, пока она нальет себе, но Барбара покачала головой.
— Я не хочу.
Водка ожгла, как огнем. Я протянул ей пустой бокал.
Она наполнила его. На этот раз я лишь пригубил водку.
Она не сводила с меня глаз.
— Прошло три месяца.
Я кивнул.
— Тебя не интересовало, что со мной?
Я покачал головой.
— Я полагал, что ты сумеешь найти свой путь.
— Но ты же знал, что я заблудилась.
— Все мы такие.
Барбара налила себе водки. Подняла бокал.
— Только не ты. Ты всегда знаешь, где находишься и куда идешь. — Она выпила, вновь наполнила бокал. — Может, напрасно я все ото затеяла?
— Отнюдь. Я рад, что ты пришла.
— Я знала, что ты работаешь, не разгибаясь. Потому и старалась не мешаться у тебя под ногами. Я хотела, чтобы мое появление здесь стало для тебя приятным сюрпризом.
— Ты своего добилась.
Внезапно синие глаза наполнились слезами.
— Пожалуй, я пойду.
— Не уходи. Я не смогу съесть все сам.
— Другой причины ты найти не можешь?
— Снега на улице по пояс. Такси не поймать.
Она молча всматривалась в мое лицо.
— Ты даже не собираешься поцеловать меня?
Я обнял ее. Поцеловал в мягкие, соленые от слез тубы.
— Извини, Стив, — прошептала она. — Извини.
Я прижал голову Барбары к своей груди.
— Не за что тебе извиняться.
Она подняла голову.
— Я пыталась предупредить тебя. Сказать, какой он на самом деле. Ты меня не слушал, не верил мне.
Я недоуменно посмотрел на нее.
— Кто он?
— Папашка, кто же еще? Вчера я обедала у него и слышала, как он говорил кому-то по телефону: «Мы поставим на место этого самодовольного юнца. Покажем ему, кто руководит „Синклер телевижн“, — она крепко прижалась ко мне. — Не печалься, Стив. Ты найдешь Другую работу и еще покажешь ему.
Я оторвал Барбару от себя, посмотрел ей в глаза.
— Потому-то ты и пришла ко мне?
Она кивнула.
— Я не хотела, чтобы ты был один.
— Ты просто чудо, — улыбнулся я. — Но меня не уволили. А вот кто руководит «Синклер телевижн», я сегодня узнал. И твой отец тоже. Я!
В восторге она обхватила меня за шею.
— Правда, Стив? Правда?
Я кивнул, вытащил шампанское из ведерка со льдом.
— Давай-ка откроем его. У нас есть, за что выпить.
Она быстро поцеловала меня.
— Открывай.
А сама погасила все лампы. В отблеске язычков пламени свечей я протянул ей бокал пенящегося шампанского.
— Так лучше? — спросила она.
— Гораздо лучше.
Мы чокнулись, выпили.
Но даже шампанское не взбодрило меня. И я заснул прямо за обедом, между жареным мясом и десертом.
Глава 13
Где-то далеко зазвонил телефон. Я попытался продраться к нему сквозь вязкий туман сна.
Но телефон перестал звонить, прежде чем я добрался до него. Я услышал чей-то нежный шепоток. Открыл глаза.
Барбара положила трубку, повернулась ко мне.
— Спи, спи.
— Кто звонил?
— Твой секретарь. Я сказала, что ты еще спишь.
— Секретарь? — сонливость сняло как рукой. — Который теперь час?
— Полдень.
Я уставился на нее.
— Почему ты меня не разбудила?
— Ты переутомился, — улыбнулась она. — Знаешь, ты спишь как ребенок. Такой нежный, беззащитный.
Я выбрался из постели.
— Что ты подсыпала мне в салат? Секонал?
Она села.
— Снотворное не потребовалось. Ты выпил бутылку водки и почти две — шампанского.
— Ничего не помню.
— Ты отключился прямо за столом. Мне пришлось звонить в бюро обслуживания и вызывать помощников, чтобы уложить тебя в постель.
— Кофе у нас есть?
— Остался на столе. Сейчас принесу.
Я ушел в ванную. А когда вернулся, она внесла на подносе чашечку с дымящимся напитком. Я взял ее, пригубил кофе.
— Хорошо, но мало. В баре есть бутылка коньяка.
Принеси, пожалуйста.
Она наблюдала, как я лью в кофе коньяк.
— Ты стал больше пить.
Я бросил на нее короткий взгляд.
— Ладно, не мне это говорить.
— Совершенно верно, — подтвердил я. — Трезвость тебе к лицу.
— Дельная мысль. А почему бы не приложить ее к себе, — она подошла вплотную. — Ты же комок нервов.
— У меня масса дел.
— Ты ошибся. Он победил тебя, а не наоборот.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты больше пьешь и меньше трахаешься. Этим отличаются все крупные чиновники.
Я промолчал.
— Я-то так старалась. Надела новый пеньюар. Берегла его с той ночи, что провела здесь в последний раз. И все напрасно.
Сопровождаемая моим взглядом, она скрылась в ванной. Я посмотрел на чашечку кофе в моей руке. Она попала в точку, три месяца я не трахался. С того дня, как занял кабинет на пятидесятом этаже. Я поставил чашку на комод. Когда она вышла из ванной, я уже лежал в постели.
— Что случилось? — озабоченно спросила Барбара. — Тебе нехорошо?
— Отнюдь.
Тут же она подскочила к кровати, опустилась на колени, обхватила мое лицо ладонями, стала покрывать его короткими поцелуями.
— Я люблю тебя, люблю, люблю.
Я потянул ее на постель.
— Иди сюда. А то простудишься.
К дому тети Пру мы подъехали в половине третьего утра. В чистом небе плыла полная луна и ее отраженный от белого снега свет превращал ночь в день.
— В доме темно, — заметила Барбара, шагая по хрустящему снегу. — Ты до смерти перепугаешь ее, разбудив в столь поздний час.
Я привстал на цыпочки и вытащил ключ из тайника над дверью.
— Скорее всего, она и не узнает о нашем приезде, пока мы не спустимся к завтраку.
Но в вестибюле нас встретил свет. Тетя Пру стояла на пороге своего маленького кабинета.
— Как видишь, до завтрака ждать не пришлось.
Я обнял ее и, к своему изумлению, понял, что она не такая высокая, как казалась мне раньше. Почему-то я всегда воспринимал взрослых более высокими, чем я сам.
Я поцеловал ее.
— Как вы добрались сюда?
— Приехали на машине из Нью-Йорка.
— В такую метель?
— Снег давно кончился. Дороги уже расчистили.
Тетя Пру повернулась к Барбаре и протянула руку.
— Я — Пруденс Гонт. А мой племянник с младых лет ничуть не изменился. Ему всегда недоставало хороших манер.
Барбара пожала ей руку.
— Барбара Синклер. Я очень рада знакомству с вами.
По дороге Стив только о вас и говорил.
— Наверное, наврал с три короба, — но по тону чувствовалось, что она довольна. — Вы, должно быть, продрогли. Позвольте угостить вас горячим чаем.
— С ромом, тетя Пру, — добавил я. — Если вы не забыли собственного рецепта.
Утром мы гуляли по засыпанному снегом берегу. Яркое солнце отражалось в мириадах рассыпанных щедрой Рукой природы алмазов. В гостиницу мы вернулись к ленчу, раскрасневшиеся от мороза.
Тетя Пру встретила нас у двери.
— Тебе пять раз звонили из Нью-Йорка.
Я посмотрел на нее.
— И что ты им ответила?
— Тебя здесь нет.
— Молодец. Если позвонят еще раз, скажи, что ты знать не знаешь, кто я такой, и никогда обо мне не слышала.
— Что-нибудь случилось, Стив? — обеспокоилась тетя Пру.
— Ни-че-го, — отчеканил я. — Захотелось уехать. Мне нужно отдохнуть.
— А как же работа?
— Подождет.
Три дня мы наслаждались снегом, потом поехали в Бостон и улетели на Бермудские острова. Еще три дня купались и жарились на солнце. Впервые за три месяца я спал, не думая о работе. В понедельник утром я поднялся. на пятидесятый этаж.
Фогарти последовала за мной в кабинет, чуть ли не сгибаясь под тяжестью бумаг. Положила их на стол.
— Вы отлично загорели, мистер Гонт.
— Спасибо. Повалялся на солнышке. Как идут дела?
Она скорчила гримаску.
— Народ стоит на ушах. Никто не знал, где вы, и все доставали меня, полагая, что уж мне-то ваше местонахождение известно.
— Извините, что доставил вам столько хлопот.
— Это моя работа. Приходилось отвечать, что я ваш секретарь, а не телохранитель.
— Вы все делали правильно.
Фогарти указала на положенные на стол документы.
— С чего вы хотите начать?
Я глянул на возвышающийся передо мной Эверест, поднял всю стопку и сбросил в корзину для мусора. Посмотрел на Фогарти.
— Как вам такое начало?
— Меня устраивает, — невозмутимо ответила она. — Мистер Сейвитт просил позвонить, как только вы появитесь. Мистер Гэллиган…
— Если надо, позвонят сами, — я поднялся и направился к двери.
