Лев Пучков - Кровник
— Угу, ясно, — буркнул Ахмед, выслушав перевод. — А почему вы об этом спросили у меня, а? — Он опять исподлобья зыркнул в мою сторону и уставился на британца. — Я действительно знаю этого человека. Это мой двоюродный брат… Кто вам сказал, что это мой родственник? — Добрый взгляд хозяина стал настороженным и колючим — руки перестали перебирать костяные четки и застыли на коленях. Да, мудрый ты, Ахмед, прозорливый! На правильном пути стоишь, родной ты мой… Теперь тебе только остается заорать дурным голосом и спустя двадцать пять секунд нас с журналистом порежут на кусочки твои подчиненные, сидящие во дворе под навесом и играющие от нечего делать в карты.
— Ты отвечай спокойнее, гляди уверенно в его глаза, — посоветовал я Тэду, переведя вопрос хозяина, и, выслушав его ответ, сообщил Ахмеду:
— Этот парень — зовут его Беслан, сказал, что в этом селе у него родственник живет. Мы не знали, что этот родственник — ты. Думали — может, ты видел его когда-нибудь, и все тут.
— Ну-ну, — Ахмед немного расслабился — пальцы левой руки пустили костяшки четок по кругу. — Хм… 500 баксов, говоришь, проиграл?
— Да, именно 500, — перевел я. — Очень неудобно получилось — нас тогда в Наурском районе грабанули злые бандиты, денег не было. Играли в долг.
— А во что играли? — вдруг поинтересовался Ахмед. — И когда, говоришь, это было? В августе прошлого года? — Ахмед наморщил лоб, чего-то припоминая.
— Да, в августе, — подтвердил я. — А играли в это… ну, как его — по вашему… 0-е! Сека. Да, сека… — и замер, напружинил согнутые ноги, приготовившись метнуться к мечу. В моем вранье был чудовищный процент риска. Вполне могло быть так, что в августе прошлого года этот Беслан не был ни в каком отряде, а пахал себе где-нибудь или пас овец. Также могло оказаться, что он вообще сроду не играл в карты. Ахмед наверняка об этом знает…
— Ха, деятель! — хозяин окончательно расслабился и по-мягчел взглядом, возвращая Тэду фото. — Вот балбес! Что-что, а в карты он мастер! Вот паршивец, а! Ну погоди, я надеру ему задницу! Это же надо, иностранного гостя обуть на 500 баксов! Не надо ничего отдавать — это была шутка, — сообщил он Тэду и, дождавшись, когда я переведу, добавил:
— Я на днях поеду в Халаши — там его семья живет, передам, чтобы больше не дур-ковал. Денег не надо — вы гости, вас обижать закон не велит.
Я перевел и посоветовал Тэду:
— Изобрази возмущение. Мол, карточный долг — долг чести. — Журналист изобразил, и я сообщил хозяину:
— Это не. важно — гости, не гости… Долг есть долг. Кроме того, 500 баксов — не бог весть какая сумма, так, мелочь. Вот будем проезжать через эти самые Халаши — отдадим.
— Ну, как хотите, — Ахмед пожал плечами. — Тогда запиши: Халаши, улица Лермонтова, дом 45. Там живут родители Беслана и жена с дочкой. Если будете проездом, им и передадите. Сам Беслан там редко бывает, он в отряде с самого начала войны. Хотя, вы знаете… И все равно, я через пару дней туда поеду, он как раз должен к концу недели подъехать — переодеться, помыться. Надеру задницу негоднику! Обязательно надеру…
Спустя некоторое время в комнату без спроса просочился коренастый дядька лет пятидесяти, кривоногий, с большим пузом и жиденькой бороденкой. Маслянистые глазки его бегали, как удирающие от кошака мыши. Войдя, он слегка поклонился нам и уселся неподалеку от хозяина.
— Это Юсуп, — представил Ахмед — я заметил, что он слегка напрягся. — Юсуп — наш э-э-э-э… ну, чабан наш. Очень уважаемый человек — хотел посмотреть на иностранцев.
Я слегка приободрился — однако дипломат из тебя хреновый, Ахмед, — Юсупа мы видели, когда старейшины прокручивали нам видак. Посмотреть на иностранцев он мог возжелать только при внезапной потере памяти.
— Что случилось? — брюзгливо осведомился Юсуп, обращаясь к хозяину на чеченском. — И с чего это ты, сын ишака, обзываешь чабаном человека с университетским образованием?
— Все в порядке, дорогой, — натужно улыбаясь, ответил Ахмед, — ты просто посиди, послушай, правильно ли толмач переводит. Вот и все. Вдруг они шпионы? Я этого переводчика, по моему, где-то видел. Вот только не могу вспомнить, где. А насчет сына ишака я тебе потом скажу, когда они уйдут.
Юсуп презрительно повел плечами и самовольно налил себе чаю в чашку Ахмеда.
— Он плохо говорит по-русски, — объяснил нам улыбчивый хозяин. — Я ему рассказал о цели вашей поездки.
Еще с полчаса мы болтали о всякой всячине в соответствии с установившимся порядком: Ахмед вещал, косясь на Юсупа, я переводил, а Тэд записывал, прилежно кивая головой и о-екая.
Прескучив слушать нашу беседу, Юсуп недовольно крякнул и прервал Ахмеда на полуслове, обратившись к нему по-чеченски:
— Слушай, сын осла, он все нормально переводит, слово в слово. Ты зачем меня позвал, жопа? Я что, по-твоему, целыми днями дурака валяю, а?
Ахмед побледнел и с большим трудом сохранил на лице улыбку.
— Я в кои-то веки к тебе обратился, Юсуп. Ты что, думаешь, если ты из рода Хананбаева, так тебе все можно, да? Ну погоди! Вот провожу гостей, я тебе устрою!
— Пффф! — Так сделал Юсуп, надменно тряхнул головой и встал. Слегка поклонившись нам с Тэд ом, он направился к выходу, демонстративно не глядя на Ахмеда.
— Э! Дорогой! Как гостей провожу — приходи, если мужик, — бросил ему в спину хозяин, сохраняя доброжелательную интонацию. — Тебя, ишак, давно никто в стойло не ставил — я это поправлю! — А для нас пояснил:
— Ему надо баранов выгуливать, времени нет.
Когда Юсуп окончательно скрылся за дверью, Ахмед схватил полотенце, вытер вспотевшее лицо, покрывшееся пятнами, и спросил:
— Вы когда собираетесь нас покидать?
— Дня через два, — сказал Тэд, выслушав вопрос. — Отдохнем немного, выспимся — и вперед.
— Вот прямо сейчас и уезжаем, — перевел я, пять секунд посоображав. — Нам до темноты надо в Халаши успеть — по темноте у вас перемещаться небезопасно.
— Успеете, — успокоил Ахмед, — до Халашей сорок км. За два часа доберетесь, машина у вас хорошая. Кстати, там можете остановиться в семье Беслана. Я записку напишу.
Сходив в соседнюю комнату, хозяин притащил лист бумаги с ручкой и написал: «Али! Эти люди — мои друзья и друзья Беслана», — и, поставив подпись, протянул листок Тэду, присовокупив:
— Отдашь это отцу Беслана, он мой дядя. Хоть инвалид, но ничего, настоящий вайнах — встретит вас по-королевски…
Покинув штаб отряда самообороны, мы вернулись в приютившую нас усадьбу и спустя пятнадцать минут уже были готовы отправляться в путь. В процессе погрузки вещей в машину я как мог объяснил недовольному Тэду, почему это мы должны уматывать прямо сейчас, и он в конечном итоге нехотя согласился, хотя и сообщил мне, заглянув в свой блокнот, что, цитирую, «спещщка нудьжн при лоффля плехх…» и ничего не мешает нам отправиться попозже.
Отъехав от села на достаточное расстояние, я свернул с дороги и аккуратно заехал в лесополосу. Замаскировав машину в кустах, я попугал Тэда гипотетическими минами, которые могут оказаться везде, велел ему ввиду этого обстоятельства никуда не отлучаться от машины и, прихватив на всякий пожарный аптечку Шведова, хорошей иноходью лупанул обратно в село.
Спустя шестнадцать минут я уже восстанавливал дыхание на окраине села, в дремучих кустах и созерцал подступы к расположенному неподалеку дому с флюгером.
Подождав минут десять, я посмотрел на часы и уже решил было, что опоздал: стрелки фиксировали 16.25, а убыли мы из села в 15.50. Если Юсуп приперся на разборку к Ахмеду сразу же после нашего убытия, тогда ловить нечего. Придется подбирать иной вариант, причем весьма скоропалительно, а это не в моих правилах, я придерживаюсь расхожей среди определенной части населения идиомы: «быстро поедешь — тихо понесут»…
Разумеется, это в некоторой степени авантюра: среди бела дня тайком возвращаться в село, жители которого видеть тебя более не должны, а напротив, быть в полной уверенности, что ты безвозвратно убрался восвояси. Однако иного выхода не было — до наступления темноты хвастливый Ахмед обязательно в разговоре с кем-нибудь обмолвится о том, как его двоюродный брат-удалец натянул англичанина на 500 баксов. Завтра об этом будет знать уже все село, а очень скоро те, кого это касается, активно примутся искать этого самого журналиста, чтобы пристрастно поинтересоваться: а отчего это возник такой левый базар, уважаемый?..
О! Слава Богу! Я облегченно вздохнул — из-за угла появился дородный Юсуп с пузом и вошел в калитку усадьбы, в которой располагался штаб.
Оценив ситуацию, я выбрался из кустов, шмыгнул к забору и, обойдя дом с тыла, перемахнул во двор.
Лохматый толстый кобель с любопытством глянул на меня, тявкнул и, шевельнув хвостом, остался валяться под забором. Прежде чем покинуть эту усадьбу сорок минут назад, я долго гладил его и восхищался экстерьером, чем вызвал приязнь пса и пространные изречения Ахмеда о несомненном превосходстве горских собак надо всеми остальными собаками равнины. Пес привык к тому, что днем по двору снуют разные типы и таскают его за уши — да, ночью он будет гавкать на всех, кто подойдет к забору, а вот сейчас не желает — облом. Ну и прекрасно.
