Себастьян Фитцек - Двадцать третий пассажир
Муншэдоу. Я читала, что утопление – это круто, невероятно болезненно, и это не опьянение, как пишут некоторые.
Кверки. Ты не должна думать об этом, такие мысли только мешают тебе.
Легче сказать, чем сделать. Она постоянно думала о боли. Это началось с развода ее родителей. Ее отец оказался первым, кто покинул ее. Но, к сожалению, далеко не единственным. Как ни странно, душевные муки были гораздо сильнее, чем физическая боль. Наоборот, когда она себя царапала, физическая боль была единственным, что она чувствовала.
Только Лиза собралась спросить Кверки, когда завтра ей надо будет снова войти в сеть, как мини-бар снова зажужжал. Сбитая с толку, она встала.
Жужжание было слишком равномерным для случайного сбоя в работе бара. Она хотела послать сообщение своему собеседнику по чату, что на минутку выйдет из Сети, чтобы осмотреться в каюте, но Кверки опередила ее:
Кверки. Что это жужжит у тебя все время???
Лиза испуганно прикрыла рот ладошкой.
Она проверила иконки на экране своего ноутбука. Микрофон и веб-камера были выключены.
Как могла Кверки это услышать?
Жужжание стало громче, когда она открыла дверцу мини-бара, расположенного в тумбочке под телевизором.
В небольшом внутреннем отсеке находилось около дюжины бутылочек, безалкогольные напитки и пиво, кроме того, в боковом отсеке лежали пакетики с арахисом и стояли крошечные бутылочки со спиртными напитками. Но там не было ничего, что могло жужжать. И тем не менее равномерное жужжание продолжалось.
Тогда Лиза открыла морозильную камеру и была вознаграждена за свою настойчивость.
Рядом с емкостью для кубиков льда лежал небольшой голубой конверт с логотипом пароходной компании. Пузатый конверт делал нечто, что заставило Лизу с испуганным криком отпрянуть от холодильника: он вибрировал. В первый момент она подумала, что это червяки извиваются внутри конверта, однако это было невозможно.
Только не при минус восьми градусах. И червяки не жужжат через равномерные промежутки времени!
Лишь через некоторое время Лиза подумала о том, что напрашивалось само собой, вынула конверт из морозилки и открыла его.
Действительно.
Конверт оказался на подкладке и имел хорошую изоляцию, поэтому сотовый телефон, который она вынула из конверта, даже не был слишком холодным на ощупь.
– Алло?
– Ну наконец-то, – прозвучал голос, который она представляла себе совсем иначе.
– Кверки? – спросила Лиза, понизив голос, чтобы мать, находившаяся в соседней каюте, не могла ее услышать.
– А кто же еще?
– Батюшки мои! – Лиза облегченно рассмеялась. Ее сердце колотилось, как после забега на стометровку. – Ну ты меня и напугала.
– Почему же, моя услада? Я же тебе сказала, что буду сопровождать тебя во время твоего большого плавания. – Кверки тоже рассмеялась. – Я приготовила для тебя отвертку, аэрозольный баллончик с краской и схему расположения камер видеонаблюдения. Слушай внимательно, Лиза, я скажу тебе, где и как ты все это найдешь!
Глава 16
Судовое время 8:30
49°40 с. ш., 7°30 з. д.
Скорость: 27 узлов; ветер: 15 узлов
Волнение на море: 1,5–4 фута
Удаление от Саутгемптона: 219,6 морской мили
Кельтское море
«Только для экипажа» – было написано на стальной двери, которая уже одним своим красным цветом как бы сигнализировала, что постороннему здесь было нечего делать.
Доктор Елена Бек вставила свою кодовую карту в считывающее устройство, и раздался звуковой сигнал, похожий на жужжание электробритвы.
– Чтобы вы сразу уяснили себе, – заявила она и надавила плечом на дверь, открывавшуюся вовнутрь, – я не считаю хорошей идеей, что к ней допускают постороннего человека…
– Да неужели, – преувеличенно удивился Мартин. – А я уже подумал, что у вас такой мрачный вид только из-за того, что вчера вам так и не удалось сделать мне укол.
Докторша и бровью не повела.
– Но, с другой стороны, – дополнила она свою мысль, – я очень рада, что об Анук позаботится психолог, который хорошо разбирается в вопросах насилия и знает, как вести разговор с жертвами насилия. Малышке пригодится любая помощь.
Мартин последовал за докторшей; переступив через высокий порог, он оказался в узком, ярко освещенном коридоре.
Технологические переходы на палубе А, находящейся у самой ватерлинии, имели мало общего с удобными коридорами пассажирских палуб. Вместо толстого напольного покрытия приходилось шагать по линолеуму, обшивка стен была покрыта серой краской под цвет бетона, и здесь не видно было на стенах картин в дорогих рамах.
– А где же наш трус? – спросил Мартин.
Он чувствовал себя совершенно разбитым, и ему казалось, что ночью он не спал и часа. Вчера, приняв душ, он лег, как был раздетым, на слишком широкую для одного человека кровать и таращился в потолок до тех пор, пока солнце снова не взошло над Атлантикой. Потом он принял свои пилюли и снял трубку телефона, чтобы задать жару Бонхёфферу и узнать, когда же его наконец пустят к Анук Ламар. Сейчас было немногим более половины девятого судового времени (во время трансатлантического плавания в западном направлении часы переводились каждую ночь на один час назад), в общей сложности ему пришлось ждать почти три часа, пока доктор Бек не зашла за ним в его каюту.
– Вы имеете в виду капитана? Почему он не сопровождает нас? – Она шла на полшага впереди Мартина, при каждом шаге ее светло-русая коса моталась по спине от плеча к плечу, а подошвы кроссовок поскрипывали. Под мышкой левой руки она держала синюю картонку с зажимом и свою офицерскую пилотку. – Вскоре у него должно состояться совещание с офицерами в планетарии, поэтому он попросил меня сопровождать вас. Он слишком занят.
Мартин презрительно фыркнул:
– Могу себе представить. Такое похищение ребенка может кого угодно лишить сна, нет?
Докторша остановилась и покачала головой.
– Послушайте, я не знаю, что произошло между вами и капитаном, но в одном могу вас заверить: Даниэль Бонхёффер рассудительный и кристально честный человек. Всех нас до глубины души волнует только благополучие и здоровье девочки, и ему вся эта история так же неприятна, как и мне самой.
– Ну конечно. – Мартин пренебрежительно усмехнулся.
И куры дохнут от кариеса.
Они прошли мимо множества дверей по обе стороны от прохода. Некоторые из них были открыты, и Мартин смог заглянуть в каюты экипажа. Скромно обставленные тесные помещения с открытыми шкафчиками и двухъярусными кроватями, как в железнодорожном спальном вагоне. Только значительно уже.
Перед спуском в преисподнюю круизного лайнера докторша объяснила ему, что на первой нижней палубе они сначала пройдут через зону, предназначенную для служащих отеля, занимающих в корабельной иерархии более высокое положение: горничных, барменов, официантов и прочего обслуживающего персонала. Еще ниже, на палубах В и С, жили члены экипажа судна: рабочие и работницы кухни и прачечной, техники, обслуживающие установку по сжиганию мусора и установку по опреснению морской воды, а также команда машинного отделения. Здесь жили люди, которые никогда не попадались на глаза пассажирам, оплатившим круиз.
Видимо, зона проживания обслуживающего персонала должна была быть более комфортабельной, чем зона, предназначенная для экипажа судна, однако уже на палубе А у Мартина возникло такое чувство, что они проходят мимо бесконечного ряда тюремных камер. Из-за закрытых дверей до него доносился мужской и женский смех, кто-то громко орал на незнакомом ему языке, а в каюте, мимо которой они сейчас проходили, сидели два парня в коротких шортах, играли в карты и слушали рэп.
Когда полуобнаженные матросы увидели проходившую мимо стройную, высокую докторшу, они высунули языки и часто задышали, как загнанные псы. Один из них запустил руку себе в трусы.
– Хотите попробовать то, что я держу сейчас в руке, док? – крикнул он вслед им по-английски.
– Если ты можешь удержать это в одной руке, то мне это не интересно, – парировала она.
В ответ матросы с довольным видом заржали как жеребцы.
Затем Мартин и докторша свернули в более широкий поперечный проход, в котором стояли несколько тележек и сервировочных столиков.
– Сейчас мы находимся на Бродвее, – пояснила доктор Бек и показала на нарисованную на полу табличку с на званием американской улицы, – все переходы и коридоры на палубе, на которой размещается экипаж судна, носят название улиц Манхэттена.
– И это помогает ориентироваться?
– Более или менее. В данный момент мы с вами идем по окраине в направлении к площади Таймс-сквер, центру отдыха для обслуживающего персонала, где можно поиграть в настольный теннис, а для тех, кто обожает азартные игры, в игровые автоматы. Если вы заблудитесь, вам нужно будет просто вернуться на Парк-авеню, откуда мы только что пришли, а оттуда снова пройти на Центральный вокзал, через который мы попали на эту палубу. Здесь повсюду указатели.
