KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Детективы и Триллеры » Триллер » Роберт Уилсон - Смерть в Лиссабоне

Роберт Уилсон - Смерть в Лиссабоне

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Роберт Уилсон, "Смерть в Лиссабоне" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Потому что успел расспросить его о вас, и он сообщил мне, что вы занимаетесь расследованием убийств.

И, повернувшись ко мне спиной, он зашагал по булыжникам к машине. Я закурил, влез в свою «альфу», подождал, когда «морган» тронется, и поехал следом.

— Как вы все это расцениваете? — спросил я Карлуша.

— Если б это была моя дочь…

— Вы ожидали, что переживать он будет сильнее?

— А вы разве этого не ожидали?

— Может, это шок. От подобных травм это случается.

— Шока я не заметил. Когда он вышел, он казался просто взволнованным.

— Волновался за себя?

— Трудно сказать. Ведь я, знаете ли, наблюдал его только в профиль.

— Значит, мои мысли вы можете читать, глядя на меня только анфас?

— Это было всего лишь случайное везение, сеньор инспектор.

— Серьезно? — сказал я, и парень улыбнулся. — А каково сальдо в отношениях бывшего бухгалтера доктора Оливейры с женой?

— Думаю, что он порядочный сухарь, этот сукин сын.

— Откуда такая запальчивость, аженте Пинту? — сказал я. — Кто ваш отец?

— Служил механиком в пароходстве. Устанавливал помпы на кораблях.

— Служил?

— Часть контрактов была передана корейцам.

— Похоже, в политических вопросах вы левый центрист, не так ли?

Карлуш пожал плечами.

— Доктор Акилину Оливейра — человек серьезный, так сказать, орудие большого калибра.

— А что, ваш отец служил раньше в артиллерии?

— Нет, в кавалерии. Послушайте, у нашего адвоката тренированный ум. Ведь вся его работа состоит в том, чтобы напрягать мозги.

— Верно. Пока что он опережает нас.

— Вы видели его. Все его эмоции контролируются разумом, пока он не вспоминает, что должен проявлять чувства.

— И тогда он поспешил уйти, чтобы привести их в порядок.

— Интересное соображение, аженте Пинту. Я начинаю понимать, почему Нарсизу навязал вас на мою голову. Вы занятный тип.

— В самом деле? Люди вообще-то считают меня весьма заурядным. А значит, скучным.

— Ну да, если учесть, что за все это время вы ни словом не обмолвились ни о футболе, ни о машинах, ни о девицах.

— Мне нравится ход ваших мыслей, сеньор инспектор.

— Возможно, вы идеалист. Идеалистов я не встречал со времени…

— С тысяча девятьсот семьдесят четвертого года?

— Не совсем. В хаосе, последовавшем за нашей славной революцией, каких только идей не высказывалось, какие только идеалы не превозносились. Потом все это сошло на нет.

— А через десять лет мы влились в европейскую семью, и с тех пор нам нет необходимости бороться в одиночку. Не надо корпеть по ночам и ломать голову над тем, где достать очередной эскудо. Брюссель указывает нам, что делать. Мы на жалованье.

— Разве это плохо?

— А что изменилось? Богатые богатеют, образованные еще выше поднимаются по социальной лестнице. Конечно, крохи перепадают и другим, но в том-то и дело, что это только крохи. Мы считаем себя состоятельными, потому что можем разъезжать на «опель-корса», стоящем месячную заработную плату, а кормят нас, одевают и оплачивают нам жилье наши родители. И это, по-вашему, прогресс? Нет. Это называется «кредит». А кому выгоден этот кредит?

— Я не был свидетелем подобного возмущения с тех пор, как… с тех пор, как наша «Бенфика» продула ноль-три команде «Порту».

— Я вовсе не возмущаюсь, — отвечал он, высовывая руку за окно, чтобы охладить ее. — А если и возмущаюсь, то меньше вашего.

— Потому вы думаете, что я возмущаюсь?

— Вы злитесь на него. Думаете, что он убил свою дочь, но к алиби его не подкопаешься, и ситуация вызывает у вас негодование.

— Теперь вы читаете мои мысли, глядя на меня в профиль. Скоро вы станете считывать их с затылка.

— Знаете, что меня бесит? — сказал Карлуш. — Он строит из себя либерала. Но подумайте сами: ему почти семьдесят, лучшие его годы прошли при Салазаре, а вы не хуже меня знаете, что работу тогда могли иметь только идейно чистые.

— Что происходит, аженте Пинту? Последние двадцать лет я и думать не думал о революции, разве что помнил только о том, что двадцать пятое апреля — это праздник. А за те полдня, или даже меньше, что я провел с вами, мы уже три или четыре раза затрагивали тему революции. Не думаю, что обращение к событиям двадцатилетней давности продуктивно для нашего расследования.

— Все это был только треп. Он пытался выставить себя либералом. А я не верю ему. И это — одна из причин.

— Такие люди, как он, слишком умны, чтобы иметь твердые убеждения. Они переменчивы.

— Не думаю. По крайней мере, в таком возрасте меняться поздно. Моему отцу сорок восемь лет. Он не меняется. Потому и остался у разбитого корыта со своими помпами.

— Не относитесь к людям с предубеждением, аженте Пинту. Предубежденность будет застилать вам зрение. Вы же не считаете, что надо расстреливать всякого, чьи политические взгляды не соответствуют вашим, правда?

— Нет, — невинным тоном ответил Карлуш. — Это было бы несправедливо.

7

Суббота, 13 июня 199…

дом Акилину Оливейры, Кашкайш.

Нас проводили в гостиную, которая, судя по обстановке, относилась к женской половине дома: уютное освещение, затейливая керамика и никаких книжных полок. Картины на стенах вызывали недоумение (впрочем, эстетические взгляды полицейского инспектора из Лиссабона вряд ли кого-нибудь здесь интересовали). Я уселся на один из двух кожаных диванов бежевого цвета. Над камином висел портрет какого-то усохшего субъекта. Портрет почему-то рождал чувство тревоги, беспокойства.

На толстом стекле кофейного столика лежали журналы «Караш», «Каза», «Масима» и испанский «Ола!». Были в комнате и растения, и композиция из лилий в горшках. На полу лежал персидский ковер.

Доктор Оливейра ввел в комнату жену. Ростом она была, наверное, не выше дочери, но сантиметров десять ей прибавляла прическа — высокая, с пышно взбитыми светлыми волосами; строгое лицо слегка припухло после тяжелого сна, вызванного барбитуратами, и она попыталась это скрыть, густо намазав веки. Ее губы были подведены темным контурным карандашом. На ней были кремовая блузка, лифчик, подчеркивающий грудь, и короткая шелковая юбка того же цвета с позолоченным пояском.

— Нам бы хотелось поговорить с вашей супругой наедине, сеньор доктор.

Тот было заупрямился, как-никак это был его дом, но жена что-то негромко сказала ему — слов я не разобрал, — и он вышел из комнаты.

— Когда вы в последний раз видели вашу дочь, дона Оливейра?

— Вчера утром. Я отвезла ее в школу.

— Во что она была одета?

— На ней была белая футболка, голубая в желтую клетку мини-юбка. Туфли-бульдожки, как все они сейчас носят, украшенные стразами. На шее тонкий кожаный ремешок с дешевым камешком.

— Никаких колготок в такую погоду?

— Нет, только трусики и лифчик.

— Фирма?

Она не ответила, лишь закусила нижнюю губу.

— Вы слышали вопрос, дона Оливейра?

— Меня просто…

Карлуш подался было вперед, но диван скрипнул, и он замер. Припухшие карие глаза сеньоры Оливейры заморгали.

— «Слогги», — сказала она.

— Вам что-то неожиданно пришло в голову, дона Оливейра?

— Ужасная мысль… когда вы заинтересовались ее бельем.

— Ваш муж уже рассказал нам, что Катарина с некоторых пор стала жить половой жизнью.

Карлуш откинулся на диванную спинку. Женщина потрогала пальцем губу с размазанной помадой.

— Дона Оливейра?

— Разве вы что-то спросили меня, инспектор Коэлью?

— Мне хотелось бы знать, о чем вы задумались. Это может оказаться полезным.

— Всякая мать боится, что дочь ее могут изнасиловать и убить, — ответила она быстро, но так, словно сама не допускала подобной мысли.

— Каковы были ваши отношения с дочерью последние пару лет?

— Он же рассказал вам о… — Она осеклась.

— О чем именно? — быстро спросил я.

Она метнула взгляд на Карлуша.

— О том, что мы с ней не ладили.

— Мать и дочь не обязательно…

— Соперницы, — закончила она за меня.

— Соперницы? — Я удивился, и она этим воспользовалась:

— Не думаю, что это поможет вам найти Катарину.

— Мне хотелось бы узнать побольше о ее душевном состоянии. Не могло ли оно стать причиной какой-либо неприятности с ней. Такая уверенная в себе девушка… Тут могло случиться что-то…

— Почему вы говорите, что она уверена в себе?

— Она выступает на сцене. Для этого требуется известная…

— Выступления были не очень-то успешные, — перебила она и тут же перескочила на другое: — Да, она может показаться старше своего возраста.

— Поэтому вы и заговорили о соперничестве?

Взгляды наши встретились, но уже через несколько секунд она, не выдержав, опустила глаза. Взволнованная, она облокотилась на кофейный столик и забарабанила по нему пальцами в кольцах.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*