Василий Дорогокупля - Вперед и вниз
— Что сейчас: сдадим его ментам? — спросил Кутешихин.
— Его нельзя сдавать ментам, — сказал Кашлис. — Они начнут раскручивать дело, и еще неизвестно, что из этого выйдет.
— Тогда что ты предлагаешь?
— Лучше всего отвезти его в Москву, в нигерийское посольство. Скажет, обобрали хулиганы, потерял документы или что-нибудь в этом роде. Тогда не надо будет объяснять, как его занесло на Урал.
— Хорошая мысль.
— Вы не беспокойтесь, я сам этим займусь.
— Сам? Один?
— Да, — сказал Кашлис твердо. — Спасибо, что помогли.
Его товарищи переглянулись.
— Ну, смотри, сам так сам, — сказал Патронский.
— Нам же легче, — согласился Кутешихин. — Значит, расстаемся? Cheerio, Tam-Tam! Were glad to meet such a helluva nice piece of ebony*.
— You’re always welcome to Russia**, — добавил Патронский радушно.
Владик собрался было в восьмой или девятый раз подряд завести «Free as a bird…» (он знал только начало припева, в остальном ограничиваясь жутковатым звукоподражательным ревом), но передумал и вместо этого экспромтом толкнул прощальную речь на иностранном языке, ключевыми словами в которой были «аревуар», «аллес гут» и «ништяк».
— Вот мы и сделали доброе дело, — сказал он затем, возвращаясь в родное языковое пространство. — Теперь это надо отметить. Устроим хороший банкет — желательно с погромом, чтоб развеяться после трудов.
— Только без жертв и увечий, — предостерег Патронский, человек мягкосердечный и к тому же недавно раненный.
— Это будет культурный погром, — пообещал Владик и засмеялся неискренним, деревянным смехом.
— А где мы его устроим? — спросил Кутешихин.
— Вы можете пойти к ней в гости, — сказал мстительный Кашлис, указывая на Наташу. — Она живет здесь, по соседству.
— Ну уж нет! — вскричала Наташа.
— А вот и да! — оживились потенциальные погромщики. — Ты наша соучастница, засвечена в добром деле, теперь так просто не отвертишься!
Они подхватили ее под руки, и вся компания, шумно дискутируя, зашагала вниз по улице.
— Не волнуйся, все будет в лучшем виде — так же, как с этим негром… А что он там плел про свои сны и про суд Линча?.. Черт его разберет… — все слабее и глуше доносились до Кашлиса их голоса.
VII
Оставленный в обществе бывшего узника (на правом запястье которого все еще болтался наручник с несколькими звеньями цепи), Кашлис только сейчас всерьез задумался о практическом исполнении своего замысла. Да, он урвал самый жирный кусок подвига и показал себя человеком, способным на смелые и самостоятельные действия, но обретенная в результате этих действий степень свободы пришлась ему явно не впору: чересчур велика, разве что на вырост. Обстоятельства нуждались в осмыслении. Он отвел нигерийца под деревья и усадил на скамеечку, а сам начал с задумчивым видом маршировать туда-сюда по земляному пятачку перед ним, выбивая каблуками многоточия в рыхлом грунте и ставя размашистые запятые при поворотах кругом. Там-Там молча двигал глазами, усваивая базовые элементы строевой подготовки. На улице быстро темнело.
Поразмыслив, Кашлис решил, что ехать в Москву поездом — вариант, казавшийся сперва самым простым и удобным, — никак не годится. Наверняка потребуется документ, удостоверяющий личность африканца, тем более что на Урале подобные черные экземпляры до сих пор в диковинку, хотя как таковых иностранцев, особенно азиатов, в последние годы здесь развелось в избытке. О самолете не могло быть и речи, своей машины Кашлис не имел, оставался еще один приемлемый способ передвижения — автостоп. Здесь Там-Там мог оказаться весьма полезным. Шоферы-дальнобойщики, по мнению Кашлиса, должны будут без опасения тормозить, увидев на обочине негра, — во всяком случае, о бандах африканских грабителей на российских дорогах пока еще никто не слыхал. Плюс к тому любопытство: не каждый шофер устоит перед соблазном узнать, откуда возникла на его пути такая экзотика. Кашлис порылся в сумке, обшарил карманы и пересчитал свои деньги — это был остаток суммы, выданной ему некогда Панужаевым. Если дальнобойщики, как он рассчитывал, повезут их бесплатно, то на еду денег хватит, а на обратную дорогу он займет у знакомых в Москве. Итак, можно было трогаться в путь.
— Come on, pal, — сказал он, четко («На месте стой, раз-два!») прекратив маршировку. — We’ll get to the westward highway and hitch-hike up to Moscow. Keep your hand in the pocket to hide the cuff*.
Московский тракт выходил из города гораздо южнее, и до него еще надо было добраться. «Ну, доберемся, и что дальше? — думал Кашлис, идя рядом с Там-Тамом по темной улице. — В это время дальнобойщики, скорее всего, уже ночуют на стоянках. Лучше, конечно, подождать до утра, но…»
Но такая задержка пугала Кашлиса. К утру инерция подвига могла угаснуть — свобода действий, еще сегодня казавшаяся желанной наградой, завтра может превратиться в тягостное бремя, от которого он первым делом захочет избавиться. Окончательное решение было подсказано заунывным воем стартующего от платформы электропоезда — железная дорога находилась в пределах слышимости, всего в квартале от них. Кашлис изменил маршрут. «Лишь бы успеть к последней электричке, там спокойно подремлем и утром выйдем на трассу уже далеко отсюда».
Разминувшись на пешеходном мостике с несколькими запоздалыми пассажирами (они прибыли недавно отшумевшей электричкой, которая шла в глубь города), Кашлис и Там-Там спустились на плохо освещенную платформу и застали здесь лишь двух рыбаков — те никак не могли расстаться, вновь и вновь в подробностях обсуждая, как у одного из них сорвался с крючка доселе невиданный, гигантских размеров ерш.
Изучив висевшее на стене расписание пригородных поездов, Кашлис с удовлетворением узнал, что последний поезд на запад еще не проходил, но должен был появиться с минуты на минуту. Они присели на лавку под навесом. Там-Там казался усталым и безучастным, и только фосфорически мерцавшие белки глаз выдавали его заинтересованное отношение ко всему, что происходило вокруг. Толстая, кургузая дворняга флегматично дефилировала вдоль перрона, подбирая недоеденные куски пирожков и вылизывая обертки от мороженого. Кашлис поцокал языком, дворняга подняла морду, шевельнула мохнатым огрызком хвоста, но двое людей на лавке ей не приглянулись, и она продолжила свой обход. Голоса рыбаков между тем повышались. «Но ты же его видел! — горячился один. — Он был вот такой, даже больше! Как щука». — «Гораздо меньше, — отвечал второй, побуждаемый любовью к истине и чувством рыбацкой ревности к столь эффектной неудаче коллеги. — Таких ершей не бывает». — «А может, это был ерш-мутант!» — «Скорее всего, мутант, — охотно согласился второй. — Еще, небось, ядовитый». — «Сам ты, бля, ядовитый! — рассердился рыболов-рекордсмен. — Нормальный здоровый ерш. Тебе и в четверть такого не вытащить!» — «Ха-ха-ха, — презрительно бросил скептик. — Стану я ловить всякую падаль!» — «Ах, значит, падаль? Тогда лови это!» Раздался тупой звук удара, яростный вопль, об асфальт сухо брякнули удочки, после чего удары пошли сериями, голоса взвились в унисон и тут же были перекрыты шумом подъезжавшего поезда. Там-Там и Кашлис забрались в вагон, из окна которого еще какое-то время могли наблюдать за ходом рыбацкой разборки. Неизвестно, кто именно из этих двоих был вдохновенным гением ершового промысла, а кто — принципиальным противником ловли ядовитых мутантов, но потери в битве несли обе стороны, и обитающий где-то в здешних водах гигантский ерш мог не сомневаться в том, что его порванная крючком губа будет сегодня же отомщена.
…Электричка набирала скорость, вагон был пуст, если не считать какого-то спавшего полулежа на скамье человека, который, судя по кожаной папке, шляпе и строгому костюму чиновника средней руки, оказался здесь с целью не более чем локального перемещения в пределах города, но пропустил свою остановку и теперь при хорошем сне имел шанс встретить рассвет нового дня уже в Европе, то есть за водоразделом Уральских гор. Африканец и его избавитель сели друг против друга у окна, за черным стеклом которого проползали городские огни. Кашлис в нескольких словах объяснил Там-Таму свой план действий, после чего оба надолго замолчали. Так они проехали еще пару станций, чиновник по-прежнему спал, огни редели, город оставался позади. В этом месте расходились три железнодорожных ветки — на запад, северо-запад и север, — поезд, грохоча на стрелках, забирал левее, разболтанная дверь тамбура то и дело откатывалась на роликах, ударяясь ручкой в косяк и затем возвращаясь в исходную позицию. Спутники сонно глядели в ночь и не заметили, как после очередного отката двери в их вагоне появился еще один пассажир: плотно сбитый, широкоплечий мужчина в военной форме, поверх которой была накинута куртка камуфляжной раскраски, но не стандартного армейского образца — во всяком случае, на ней отсутствовали знаки различия. Военный двигался по проходу, смотря прямо перед собой, но, приблизившись к их секции, увидел Там-Тама и резко остановился, сделав пол-оборота направо. Секунд десять он простоял безмолвно, разглядывая нигерийца (тот вжался правым плечом в угол между сиденьем и стенкой вагона), а затем громко, в два приема — «Кха-гхыммм!» — прочистил горло. По солидности издаваемого звука можно было заключить, что офицер, чьи погоны скрывала куртка, состоит в чине никак не ниже майорского (в действительности он был капитаном, но при этом служил на майорской должности).
