Джонатан Келлерман - Выживает сильнейший
– Скорее всего нет, это же так, мелочь. Она была несовершеннолетней, и я еще сказала тогда, что ей просто повезло. Если хотите побывать у нее дома, могу показать дорогу.
– Было бы правильно начать с визита к бабуле, – признал Хукс и посмотрел на Макларена. – Не смотаешься?
– Конечно.
Усевшись в патрульную машину, Макларен вместе с Ринальдо выехали со школьного двора через южные ворота.
– Обнаружил какие-нибудь параллели? – поинтересовался Хукс у Майло.
– Пока ничего серьезного.
– Твоя была дочкой дипломата?
– Израильского дипломата.
– В прессе об этом сообщалось?
– Семья воспротивилась. – Майло повторил Хуксу доводы Кармели.
– Может, он и прав, – заметил Хукс. – Хотя не знаю. Чудак какой-то.
– Пожалуй. Что ты собираешься делать, Уиллис?
– Как обычно. Если повезет, то отыщем подонка где-то по соседству. Если нет – кто знает? Добропорядочным ее образ жизни не назовешь.
– Детишки смотрят на труп, – бросил Майло взгляд через игровую площадку.
– Было бы лучше, если бы уборщик оставил тело висеть?
– Необычно, что он решился обрезать веревку.
Лоб Хукса прорезали глубокие горизонтальные морщины.
– Дурацкая самодеятельность. Подожди-ка. – Он направился к группе людей за оранжевой лентой, высмотрел в толпе фигуру в сером комбинезоне, махнул рукой.
Покусывая губы, подошел мексиканец.
– Еще на минутку, сэр, – обратился к нему Хукс и представил: – Мистер Монтес.
Уборщик кивнул. Я увидел клочковатую седую бородку и лоснящееся плоское лицо бывшего профессионального боксера. На близком расстоянии стало ясно, что на самом деле ему под шестьдесят. Чуть выше среднего роста, широкоплечий, с короткими толстыми руками и огромными ступнями.
– Детектив Стерджис, – назвал себя Майло, протягивая руку. – Я знаю, что вас уже расспрашивали, сэр, но если вы не против, повторите еще раз свой рассказ.
Монтес взглянул на Майло снизу вверх и сунул руки в карманы.
– Я пришел на работу в семь, – заговорил он на приличном, хотя и с акцентом, английском. – Как обычно, навел порядок в главном здании и корпусе "Б", потом пошел подметать двор. Привык делать это пораньше, потому что народ оставляет после себя столько гов... дерьма на земле. Ребятам лучше его не видеть.
– Какого дерьма?
– Пустые бутылки, пакетики из-под крэка, презервативы, шприцы, использованная туалетная бумага. Сами понимаете.
– То есть по ночам сюда приходят?
– Еще как. – Монтес заговорил громче. – Забираются, устраивают черт знает что, колются, иногда постреливают. Три месяца назад подстрелили троих парней. Двух – в прошлом году. Жуткое место для детишек.
– Что это были за парни, которых подстрелили?
– Гангстеры, наверное.
– Дело Уоллеса и Сан-Джорджо, – пояснил Уиллис. – Сбили ограду и вкатили прямо сюда на машине. Как они обычно это делают? – вновь повернулся он к Монтесу. – Взламывают замок?
– Срывают с ворот цепь. Или просто сигают через верх. Дня не проходит.
– Не помните, когда последний раз срывали цепь? – спросил Майло.
– Бог его знает. Нам приходится все время менять замки. У школы сейчас нет денег даже на учебники. Здесь учатся мои внуки.
– Ваш дом неподалеку, сэр?
– Нет, я живу в Уиллоубруке. Тут дочка с мужем – на Тридцать четвертой. Трое детишек – двое здесь, в школе, а третий еще совсем малыш.
Майло кивнул.
– Так вы начали мести двор и увидели ее?
– Сразу же. Вот тут она и висела. – Уборщик покачал головой, лицо его исказилось. – Язык у нее...
– Вы сразу поняли, что девочка мертва?
– С таким-то языком? Конечно.
– И вы решили обрезать веревку?
– Ну да. Я подумал, может быть...
– Может быть что?
Монтес облизнул губы – раз, другой.
– Наверное, это глупо, но я подумал: может, еще не поздно... Не знаю, она так висела... Мне не хотелось, чтобы дети ее увидели, мои внуки. А она была симпатичная девочка, пусть уж, думаю, и после смерти не выглядит страшилищем.
– Вы знали ее? – поинтересовался Хукс.
– Латвинию? Конечно. Ее все знали, она была дурочкой.
– Часто она сюда приходила?
– Не к школе, больше шаталась по улице. – Уборщик постучал по виску пальцем. – Она жила на Тридцать девятой, недалеко от моей дочери. Местный народ частенько видел, как она нагишом бегает меж домов.
– Совсем без одежды? – спросил Хукс и, видя на лице Монтеса смущение, уточнил: – Она расхаживала абсолютно голой?
– Нет-нет. Кое-что на ней было, только очень уж мало, ну... вы понимаете. – Опять постукивание по виску. – Тут не в порядке. Ходила все время счастливая.
– Счастливая?
– Да, вечно смеялась. – В глазах уборщика появилось напряжение. – Я сделал что-то неправильно, обрезав веревку?
– Нет, сэр...
– Я вышел, увидел ее и подумал, что не стоит детишкам глазеть на это. Внуки у меня. Ну, и пошел в кладовку за ножом.
– Вы давно здесь работаете, сэр? – спросил его Майло.
– Девять лет. А раньше двенадцать лет проработал в Дорсе, в средней школе. Тогда там было неплохо, а сейчас те же проблемы, что и здесь.
– Когда вы увидели Латвинию, одета она была так же, как сейчас?
– Что вы имеете в виду?
– Спортивные штаны были натянуты полностью?
– Да. Постойте, вы что, думаете, я...
– Нет, сэр, просто хотим узнать, как она выглядела, когда висела на веревке.
– Так же, – со злостью отозвался Монтес. – Точно так же, как вы ее видите сейчас, с надетыми штанами. Я взял нож, обрезал веревку и уложил девочку на землю. А вдруг чудо, вдруг она еще жива. Но она была мертвой. Я позвонил по девятьсот одиннадцать.
– Интересно вы ее положили, – заметил Майло.
В глазах уборщика появилось недоумение.
– Руки в стороны, – пояснил Хукс. – Как будто хотели, чтобы она смотрелась покрасивее.
– Само собой, – ответил Монтес. – А почему бы и нет? Что в этом плохого?
Хукс отпустил Монтеса, и тот направился к зданию школы.
– Что скажешь? - спросил он Майло.
– Есть основания не верить его рассказу?
– В общем-то никаких, но мне требуется копнуть его прошлое. Если установят, что девчонку изнасиловали, попробую добыть и генетический материал. – Он улыбнулся. – Вопрос в том, что даже если это дело рук уборщика, то зачем ему нужно было привлекать к себе внимание?
– Глаза у него красные, – поделился наблюдением Майло. – Может, не выспался?
– Да-а, – протянул Хукс. – Но запаха спиртного нет. Он сказал, что работает на двух работах. Днем здесь, а полночи в магазине на Вермонт-авеню. Утверждает, будто этой ночью как раз там и был. Нетрудно проверить. А что, Монтес вызывает у тебя какие-то сомнения? Да если он окажется замешанным, ему Оскара нужно давать, так играет свою роль.
Хукс посмотрел сквозь ограду в сторону Двадцать восьмой улицы, затем повернул голову к забитой автомобилями Вестерн-авеню.
– Прохожий или кто-нибудь из машины мог запросто видеть, как она висела, но ты же слышал, что уборщик сказал про сборища на школьном дворе. В отличие от него другим, видимо, и в голову не пришло вмешиваться.
– С другой стороны, – откликнулся Майло, – если предположить, что тут поработал ублюдок из местных, тоже неясно, зачем ему было напрашиваться на неприятности там, где он живет.
– Трудно сказать. Может, столкнулись где-то за углом, договорились о встрече здесь. Монтес ведь упоминал про презервативы.
– Эксперты смогут определить, когда была сорвана цепь с ворот?
– Скорее подтвердить, что это было давно. Монтес и тут не соврал. От наших подростков надежных запоров нет. – В который раз Хукс обернулся к телу. – Наверное, все-таки есть какой-то смысл в том, что убийца затащил ее сюда. Вроде как бы знак подал.
– Например?
– Типа «ненавижу школу!» – Он вновь улыбнулся. – Круг немножко сужается, не так ли? В первую очередь в него попадут двоечники и прогульщики.
Майло фыркнул от смеха, морщины на лбу Хукса разгладились.
– Подними руки, шпаненок! – скомандовал Хукс, выставив вперед указательный палец. – Покажи оценки! Что? Две «удовлетворительно» и одна «плохо»? В сторону! – Он захохотал и на глубоком, выдохе добавил: – Ладно. Как бы то ни было, не вижу ничего общего с твоим делом – кроме того, что обе задушены и страдали слабоумием.
– Удушение, задержка развития и отсутствие признаков изнасилования, – уточнил Майло.
– Последнее нам пока неизвестно, – запротестовал Хукс.
– Но если не обнаружат следов какого-либо насилия, то случай представляется весьма интересным, а, Уиллис? Много ли сексуальных маньяков не притрагиваются к телу жертвы?
– Не знаю. Да и кто может сказать, что происходит в их долбаных мозгах? А если сама казнь довела его до оргазма, когда он стоял и балдел от агонии? Кончил в штаны и отправился домой смотреть сладкие сны. Помню, несколько лет назад был один парень, так он кончал, играя с ногами трупа. Сначала убивал, затем укладывал на постель, расстегивал ширинку и принимался ласкать ступни жертвы. И кончал! Что ты на это скажешь, док?
