Карл Хайасен - Хворый пес
– Только пойми правильно, Боб, – предуведомил немец. – Эти девушки не заурядные проститутки.
Да, Катя и Тиш были незаурядными. Через неделю Клэпли поселил их в одной из своих временных квартир в Палм-Бич: шестнадцатый этаж, джакузи, классная музыкальная система и сногсшибательный вид на Атлантический океан из каждого окна. Катя с Тиш были на седьмом небе и выражали благодарность Клэпли с безудержным усердием. Периодически они отправлялись на пробы по отбору моделей, но большую часть времени плавали, загорали, ходили по магазинам и смотрели американские мыльные оперы. Когда наконец истек срок виз, девушки были в отчаянии. Они обратились к своему новому великодушному приятелю Бобу, и тот сказал, что мог бы уладить их иммиграционные проблемы в обмен на любезность, хотя и не маленькую.
Роберт Клэпли был в семье младшим из пяти детей и единственным мальчиком. Детство протекало обычно, но в какой-то момент у юного Боба развился несколько неестественный интерес к куклам Барби, которых у сестер было навалом. В доме находилось столько Барби, игрушечных домиков и платьев, что сестры Роберта не замечали пропажи пары кукол, да им бы и в голову не пришло обвинить в том смирного братца. Увлечение Барби оказалось не скоротечной ребячьей прихотью: три предмета поклонения с роскошными формами – Барби-невеста, Барби-Золушка и Барби-диско (все в соответствующих одеяниях) – сопровождали Клэпли в колледж, куда он отправился в восемнадцать лет. И потом, когда дважды в месяц он доставлял наркотики из Картагены в Саут-Бимини, Клэпли не расставался со своей любимой Барби, у которой двигались руки-ноги, как у живой; она удобно устраивалась в застегнутом на «молнию» кармане отороченной мехом летной куртки.
Что же так полюбилось ему в пластмассовых куклах? Безусловно, пышность и безупречность форм. Каждая Барби была совершенно идеальна и на вид, и на ощупь. Конечно, в необычной страсти присутствовал и сексуальный момент, но Клэпли никогда бы не согласился, что его безобидная причуда – извращение. В самом деле, он относился к игрушечным Барби с предельным благоговением и учтивостью и раздевал лишь для того, чтобы сменить (или прогладить) изящные миниатюрные наряды. Как бы там ни было, Роберту Клэпли хватило ума хранить свой секрет. Никто бы его не понял. Клэпли самого изводила зацикленность на куклах, и он уже не надеялся с возрастом от нее избавиться, но тут повстречал Катю и Тиш. И мгновенно высветилось будущее, озаренное вспышками двух чувственных молний. Изящные чужестранки олицетворяли прорыв из недуга, превращение игрушечной любви в плотскую, переход от поклонения Барби к наслаждению ею. Иными словами – возможность стать полноценным мужчиной.
Желание девушек остаться в Соединенных Штатах (а также сохранить круглосуточные курортные удобства в многоэтажном доме) было так велико, что они не сразу, но откликнулись на весьма странное предложение. Перекраситься в блондинок не проблема – Клэпли прислал флакон фирменной краски с самолично выбранным оттенком. А вот операция (чтобы грудь стала соответствующего размера) повергла девушек в некоторый трепет.
– Абсолютно не о чем волноваться, – убеждал Клэпли. – Американские врачи – лучшие в мире!
В конце концов Катя и Тиш поддались уговорам, обману, лести и подачкам энергичного молодого хозяина. А Клэпли неослабно следил за изменениями, за каждой косметической мелочью, приближавшей его к мечте о собственных живых Барби. Теперь уже недолго осталось!
Он сидел во главе обеденного стола, потягивал «Шардоне» и, лучезарно улыбаясь, наблюдал, как Катя и Тиш жадно вгрызаются в жареные голубиные тушки. «Наверное, Палмер Стоут сумеет оценить мою затею. Не терпится увидеть его физиономию, когда я познакомлю его с девочками», – радостно думал Клэпли. Наверняка Стоут, как все, кто в последнее время видел Катю и Тиш, пригнется и зашепчет: «Ух ты, Боб! Они двойняшки?» А он, Роберт Клэпли, как обычно, ответит:
Нет, но скоро ими станут.
Твилли Спри спал, когда дом Векера Дарби взорвался и сгорел. Через два дня Твилли увидит фотографии в газете и уснет также крепко, как той ночью. «Справедливость, – скажет он Макгуину, положившему морду ему на колени. – Справедливость, малыш, только и всего». Пес тоже будет спать хорошо.
Векер Дарби вошел в их жизнь, когда они остановились в кустах пальметто на обочине грязной дороги неподалеку от Золфо-Спрингс. Близилась полночь. Твилли поймал себя на том, что думает о Дезирате Стоут: наверное, уже дома в Форт-Лодердейле со своим никудышным придурком мужем. Твилли сидел в арендованной машине, с пустой коробкой из-под пиццы на коленях. Макгуин тоже покончил с ужином – четыре плошки, с горкой наполненные лучшим сухим кормом; Дези строго-настрого наказала, какой марки покупать еду. «Так велел ветеринар», – сказала она. Естественно, Макгуин все заглотнул примерно за четырнадцать секунд. Потом Твилли приготовил мясные подушечки, куда спрятал антибиотик, и пес с готовностью их проглотил.
По радио играла группа «Дерек и Домино», Твилли прибавил звук и не слышал, как подъехал самосвал Векера Дарби. Заметить его было нельзя, поскольку Дарби ехал с погашенными фарами. Твилли отбивал ритм по коробке от пиццы и раздумывал, не поспешил ли, отвезя миссис Стоут в Бронсон. Нет, в полицию она не бросится, в этом он был твердо уверен. Но Твилли вроде как скучал по ней, и это тревожило. С ней было хорошо, и она так мило смеялась. Пес – классный парень, но с ним не так душевно, как с Дези.
Интересно, увидимся ли мы еще когда? подумал Твилли.
Песня закончилась, он выключил приемник и услышал неподалеку специфический шум работающего самосвала. Макгуин поднял громадную башку и гавкнул.
– Тихо! – прошептал Твилли.
Он выскользнул из машины, обогнул кустарник и четко увидел, чем занимается водитель самосвала: кузов поднялся, и по мшистому откосу к берегу Пис-ривер, где Твилли надеялся провести спокойную ночь, покатились, кувыркаясь, разнообразные бочки, бочонки, канистры и бачки.
Водитель, чье имя Твилли узнает лишь из газет, даже не смотрел на творение рук своих. Привалившись к крылу грузовика и покуривая сигарету, он ждал, когда весь груз ссыплется по склону. Потом опустил кузов, забрался в кабину и проехал пять миль к своему дому. Векер Дарби еще принимал душ, когда Твилли замкнул зажигание и отогнал самосвал обратно к реке, чтобы снова загрузить бочками, бочонками, канистрами и бачками. Когда через два часа Твилли вернулся, Векер Дарби почивал в любимом виниловом кресле перед мерцающим телевизором, включенным на канале «Плейбой», а у его ног стояло шесть пустых пивных банок.
Дарби не слышал и не видел, как некто, облаченный в его же канареечно-желтый защитный костюм (Векер почти никогда его не надевал, но исправно возил под сиденьем на случай встречи с инспектором Агентства охраны окружающей среды), взломал окно спальни, разрезал сетку от насекомых и просунул в дом кусок пластиковой водосточной трубы.
Векер Дарби спал все полтора часа, пока из бочек, бочонков, канистр и бачков в дом переливалось примерно 197 галлонов ядовитых и воспламеняющихся жидкостей. В результате ингредиентами токсичного супа стали ксилол, бензилфитлат, метанол, толуол, этилбензол, этиленовый окисел и обычный формальдегид, каждый из которых надолго загубил бы реку. Жилищу грозила равная опасность, но результат оказался гораздо зрелищнее.
Наконец ядовитые пары пробудили Векера Дарби. Заходясь кашлем, он сообразил: что-то не так. Дарби вскочил и решил выйти из дома, но сначала опорожнить раздувшийся от пива мочевой пузырь. Вероятно, он бы уцелел в коротком походе до ванной, если б по дурной и безмозглой привычке не закурил по пути сигарету.
Фотография в «Ньюс-Пресс» безжалостно запечатлела сгоревший до основания дом Векера Дарби. Он жил один в нескольких милях от Форт-Майерс в местечке, где некогда была апельсиновая роща, а потому никто не знал о пожаре, пока его не заметил пилот коммерческой авиалинии. Когда прибыли пожарные, даже от самосвала жертвы остался лишь остов. В газетной заметке сообщалось, что Векер Дарби, будучи владельцем частной фирмы по вывозу промышленных отходов, обслуживал клиентов от Сарасоты до Неаполя. Там же рассказывалось, что однажды покойный мистер Дарби был оштрафован на 275 долларов за незаконный выброс шприцев, хирургических повязок и других заразных больничных отходов в общественную помойку на задах детского сада в Кейп-Корал.
Твилли прочел заметку в телефонной будке в Семинол-Индиан у въезда на автомагистраль, известную как «Аллигаторова Аллея». Он дожидался оговоренного с Дези времени звонка. Она взяла трубку на втором гудке.
– Твилли?
Дези впервые назвала его по имени, и это было до странного приятно.
– Да, это я. Говорить можете?
– Недолго.
– Вы передали мужу условия?
– Да.
