Джон Бердетт - Бангкокская татуировка
Мой профессиональный взгляд остановился на одной красотке — таких изящных девушек редко встретишь за пределами Крунгтепа. Она оценивающе покосилась на меня — непосвященный вообще бы не заметил, — и, увидев, что я одет на тайский манер, сбросила со счетов. То, что такая женщина работает в этом месте, говорило о многом. Но еще больше могло рассказать расположение у полицейского участка. Каждый, кто знаком с Азией, ни на мгновение не усомнился бы, что копы взимают с девушек дань за соседство хижин со стеной правоохранительного участка.
Я шел и получал об окружающем все более точное представление. Повсюду торговали плотью — этот бизнес составлял основу экономики города, а другого здесь не было. Я подумал о Мустафе — какое для него оскорбление, какое мучение для его чистой души изо дня в день ходить по городу. В вестибюлях гостиниц, в каждом ресторане и кафе, на каждом углу я заметил кучки женщин от двадцати до тридцати лет. Они специализировались на малайзийцах и, как правило, скользили взглядами мимо меня, но большинство готовы были пойти навстречу, если бы я дрогнул. Не назвал бы этот город рассадником исламского фанатизма. Окажись тут проповедник от «Аль-Каиды», его бы обсмеяли и выгнали вон. Сам пророк Магомет не подвиг бы здешних ребят на джихад — они и без того жили, как на исламском небе.
Вспомнил убитого фаранга Митча Тернера — он месяцами болтался в Сонгай-Колоке. Но по крайней мере разок удрал на сой Ковбой. Я понимал почему. Даже если позабыть о проституции, этот маленький городок вызывает в человеке клаустрофобию.
Краем глаза я заметил, как молодой мусульманин достал мобильный телефон и стал разговаривать. Показалось или он на самом деле непроизвольно дернул подбородком в мою сторону? Пока парень говорил, я вытащил мобильник и набрал номер Мустафы — занято. По-настоящему обученный полицейский решил бы, что это ничего не доказывает, но полагающемуся на интуицию копу из третьего мира факт показался достаточно убедительным.
Как только юноша разъединился, я снова позвонил Мустафе. На этот раз последовали гудки вызова.
— Сончай, вы где?
— Вы знаете, где я.
Пауза.
— Иду.
Он пришел пешком через десять минут. Теперь я наблюдал молодого Джаэму в определенной обстановке — его обстановке. Мне хотелось понять, как этот серьезный поборник ислама реагирует на проституток, определяющих экономику города. Его города, его экономику. Но он как будто едва их замечал. Все воображение захватила некая предстоящая миссия. Усатый мрачно смотрел перед собой и шел, такой же высокий и прямой, как отец. Никто бы не взялся отрицать благообразие преданности Аллаху — и уж, во всяком случае, не тот, кто занимается серьезной медитацией. Но Будда предлагает нам срединный путь. В Мустафе же я не чувствовал золотой середины. Не будь сдерживающего влияния отца, он опустошил бы город бомбой и даже не заметил. Мы не стати друг другу кланяться. В отсутствие старика поздоровались сдержанно, как противники, на некоторое время объединенные общей целью, но готовые возобновить старинную вражду.
— У меня есть ключ. — Не глядя на меня, он принялся рыться в карманах.
— Не здесь, Мустафа. — Я завел его в кафе, заказал «Севен-ап», а он выпил воды. Парень чувствовал себя неуютно, хотя в кафе не подавали спиртных напитков. Думаю, он чувствовал бы себя точно так же в любом окружении, которое задумано, чтобы стимулировать духовную близость присутствующих. Я видел это в мучительно расплывчатых и ускользающих мысленных образах из давних столетий: даже в те времена он был наделен такой же целеустремленностью, которая является формой ограниченности мышления. Для него и тогда, и теперь буддизм оказался непомерно утонченной религией. Божественная мудрость Сиддхаратхи Гаутамы Будды подразумевает, что любое желание — это греховное извращение, даже желание приблизиться к Богу. Мустафа же — одна из тех страстных натур, созданных для ислама — религии воителей.
— Расслабьтесь, — предложил я ему. — Раскройте свой мозг. Мне необходима информация.
— Какая информация? — испугался и насторожился он. Для Мустафы наша встреча была ограничена понятиями начала, середины и конца. Он представить себе не мог, насколько это по-западному таким странным образом суживать реальность.
— Как насчет адреса?
Он моргнул.
— Я собирался его показать, но вы привели меня сюда.
— Хорошо. Через минуту покажете, где жил мистер Митч Тернер, — это будущее. Но давайте задержимся в настоящем. Вам разве здесь не нравится?
Мустафа огляделся и пожал плечами:
— Кафе как кафе.
Мне никак не удавалось пробиться внутрь его железного черепа. Но когда-то я был его учителем, и он любил меня с той же свирепостью и слепотой.
— Мустафа, — начал я, — позвольте кое-что сказать: вы великолепно делаете свое дело. Даже в таком маленьком городе, как этот, не так легко следить за человеком и поминутно знать, где он находится. Ваши люди сели мне на хвост с того самого момента, как я прилетел в аэропорт. Но заметил это лишь недавно, когда один из них стал говорить по мобильному телефону. Догадка, оказавшаяся верной.
— И что из того? Моему отцу необходимо знать, что происходит в каждый момент времени. Я упомянул об этом еще в Крунгтепе. Это его сеть, а не моя. Отец учит… — Он умолк, испугавшись, что сказал слишком много.
— Так чему вас учит отец?
— Говорит, что в современном мире никто так не подвержен опасностям, как умеренный мусульманин. Фанатики нас ненавидят, считая еретиками и трусами. На Запале не любят — из-за нашей приверженности морали, там давным-давно утерянной. Многие фаранги, особенно в Америке, обращаются в нашу веру. Мне необходимо защищать отца.
— И вы руководите сетью, которую создал он?
— Да.
— Следовательно, должны знать о Митче Тернере больше всех остальных на земле. По крайней мере о том Митче Тернере, который в течение скольких-то месяцев жил в Сонгай-Колоке.
— Больше восьми месяцев. — Мустафа посмотрел мне в глаза и позволил себе некое подобие ухмылки. — Восемь месяцев и две недели.
— И все это время ваши люди ходили за ним, куда бы он ни направился?
— Мой отец объяснил вам, что мы старались сохранить ему жизнь. Это можно было сделать единственным способом — не сводить с него глаз.
— Он догадывался, что за ним следят?
Мустафа мотнул головой:
— Нет. Тернер был очень глуп. — Мусульманин взглянул на меня в упор и поправился: — Я употребил неверное слово: он был типичным фарангом — заблудшим, сбитым с толку, мечущимся в тысячу сторон, словно его обуревает демоны. Блуждал в собственном сознании и почти не замечал происходящего вокруг. Я мог бы послать за ним десяток людей, построив в шеренгу, — он бы все равно ничего не заподозрил. Фаранг до мозга костей, этот человек считал, будто шпионит он один. Американец деградировал в течение месяца. Время от времени к нему из Бангкока наезжала шлюха. Он употреблял наркотики. Шел по дурной дорожке, а решил, что находится на пути к Богу. В этот период Тернер как-то пришел повидаться с моим отцом. Это был всего лишь психоз. Почему белые вообразили, что Богу угодны ненормальные? Аллах любит железных мужчин.
— Шлюха? Вы знаете, кто она такая?
— Нет. Она ни разу не задерживалась настолько, чтобы нам удалось выяснить.
— Вы ее сфотографировали?
— Нет.
— Почему?
— Не было необходимости. Тернер хранил в своей квартире ее снимок. Если бы вы не настояли завернуть в кафе, теперь смотрели бы на ее лицо.
«О, Мустафа! — захотелось воскликнуть мне. — Как это знакомо!»
— Вы регулярно обыскивали его жилище?
— Не то чтобы регулярно… — Мой вопрос его немного смутил.
— Мустафа, — начал я. Он посмотрел мне в глаза. — Если вы хотите, чтобы я провел полноценное расследование и подготовил убедительный отчет, вы должны рассказать все.
Он ответил неохотно:
— Один из наших консультантов по электронике с той стороны границы снабдил нас специальным устройством, которое считывало и записывало удары по клавиатуре его компьютера. Разумеется, нам пришлось проникнуть в его квартиру, чтобы его установить, а затем еще раз — чтобы забрать.
Едва сдержал улыбку и немного расслабился, когда заметил след усмешки на лице Мустафы. Но он тут же взял себя в руки. Я состроил восхищенную мину:
— Устройство начинало регистрировать самые первые удары по клавишам, когда Тернер входил в Интернет. Другими словами, его пароль доступа. Вот почему вы не могли оставить устройство в квартире. Удалось проникнуть в базу данных ЦРУ?
— Не на все уровни. Код доступа только первый этап. Потом предусмотрено еще много проверок. Нам так и не удалось подняться выше сплетен. — В ответ на мой вопросительный взгляд он добавил: — Мы это так называли, потому что в основе своей это сплошная муть — белиберда, о которой там так любят поговорить.
