Крис Павон - Экспаты
Кейт взглянула в окно поверх занавесок бистро — насколько она помнила, они здесь именно так называются, и только теперь поняла почему — и увидела на той стороне улицы орнаментальную решетку в стиле ар-нуво на узком балконе, выступающем перед чрезвычайно высокими окнами, освещенными светом свечей, пробивающимся сквозь раздувающиеся прозрачные занавеси. Она разглядела движущиеся фигуры, видимо, вечеринку или прием, проходящий внутри, — перемещающиеся тени, промельки света, а потом какая-то женщина раздвинула занавески, выпуская из помещения табачный дым сквозь слегка приоткрытые французские окна — ага, французские окна, от пола и до потолка! — и дым улетучился на широкую улицу.
Мужчины затеяли разговор о лыжах. Билл угощал Декстера историями о Куршавеле, Церматте, Кицбюэле. Билл был из тех людей, которые выступают экспертами в любой области — у него, конечно же, имелся любимый курорт в Альпах и в Карибском море, излюбленное старое бордо, он отлично разбирался в лыжных креплениях, в теннисных ракетках, болел за английскую сборную по регби и предпочитал культовые телешоу шестидесятых.
Декстер был от него в полном восхищении.
Билл взял бутылку и разлил остатки вина по бокалам — абсолютно поровну. Потом отогнул манжету и взглянул на часы — массивные часы человека с большими деньгами, на металлическом браслете. У Декстера был обычный «Таймекс», купленный в аптеке.
— Почти полночь, — объявил Билл.
— Может, закажем еще бутылку? — предложила Джулия, оглядывая остальных и явно ожидая согласия.
— Можно, конечно. — Билл с видом заговорщика наклонился над столом. — Или отправимся в одно известное мне местечко?
— Nous sommes des amies de Pierre,[26] — сказал Билл швейцару.
Они стояли на широком тротуаре тихого бульвара, рядом с Pont d’Alma.[27]
— Est-il chez lui ce soir?[28]
Мужчина за бархатным канатом был огромен, черен и лыс.
— Votre nom?[29]
— Билл Маклейн. Je suis américain.[30]
Мужчина улыбнулся и кивнул в сторону гибкой девицы в узком серебристом одеянии, которая курила в нескольких метрах от них; она и сама была здорово похожа на сигарету. Девица отбросила в сторону окурок и побрела внутрь.
Кейт, Декстер, Джулия и Билл остались ждать вместе с дюжиной других людей, видимо, дожидавшихся того же самого. Может, от одного и того же лица. Целая группа этаких «друзей Пьера».
Практически то же самое Декстер и Кейт не раз проделывали дома, в округе Колумбия. Или в других местах. Он взял ее за руку — пальцы совсем озябли на холодном осеннем воздухе, — пощекотал ладонь указательным пальцем. Кейт едва удержалась от смеха при этом тайном знаке мужа, намеке на секс.
Девица вновь возникла на пороге, кивнула вышибале, закурила новую сигарету и опять застыла со скучающим видом.
— Bienvenue, Beel,[31] — сказал вышибала.
Еще один огромный и черный мужчина, но со стрижкой «афро» и стоявший рядом с канатом, а не позади него, отцепил бронзовый крюк и отвел в сторону толстый бархатный жгут.
Билл пропустил вперед жену и жестом пригласил пройти Кейт, чуть коснувшись ее жакета, но его пальцы вполне ощутимо тронули ее сквозь шерсть и шелк. Кейт вздрогнула — в этом прикосновении было что-то неправильное. К своей жене Билл так не прикасался.
— Merci beaucoup.[32] — Билл пожал вышибале руку.
В коридоре было полутемно, здесь царил красноватый полумрак, а слабый свет отражался от стен, казавшихся одновременно и блестящими, и матовыми. Кейт протянула руку и прошлась пальцами по изображениям fleur-de-lis, королевских лилий из мягкого ворсистого бархата, рассыпанных по атласной основе. Коридор расширился, распахнулись двери, и они оказались перед короткой барной стойкой. Билл заказал бутылку шампанского, выложил на полированное дерево свою кредитную карту, которую бармен тут же подхватил и положил рядом с журналом для записи посетителей, открыв им таким образом счет.
Позади бара располагался маленький танцпол, окруженный низкими столиками и диванчиками. Там танцевали две женщины, игриво кружась вокруг мужчины, который стоял неподвижно, чуть покачивая головой из стороны в сторону. Такой вот минималистский танец.
Билл нагнулся к Кейт и сказал ей на ухо:
— Еще рано. Потом народу прибавится.
— Рано? Но ведь уже полночь!
— Заведение открывается в одиннадцать. Но к этому времени сюда почти никто не приходит.
Они подошли к столику, за которым сидел худой, пропахший табаком мужчина с кожей оливкового оттенка. Его уши были утыканы кольцами, руки испещрены татуировками, рубашка расстегнута почти до пояса. Они с Биллом обменялись поцелуями в щечку. Билл представил его как Пьера сперва Кейт, потом Декстеру и только затем — ma femme, Julia.[33] Пьер, кажется, удивился, что у Билла имеется жена.
Американцы заняли столик рядом с Пьером — там уже сидел похожий мужчина с двумя молодыми женщинами модельного вида, в джинсах и изящных блузках, без единой унции лишнего жира.
Кейт отпила глоток вина.
Было темно и шумно; танцы, всполохи света и музыка беспокоили, отвлекая внимание, и все это мельтешение, перегрузка органов чувств создавали некое ощущение приватности, замкнутости, этакого энергетического щита, спрятавшись за который, решила Кейт, можно наконец как следует изучить Билла, мужа этой женщины, столь быстро ставшей ее лучшей подругой на этом континенте.
Билл закинул руку на спинку диванчика, он уже снял пиджак и расстегнул пару пуговиц на рубашке. Его волнистые темные волосы слегка взъерошились, а сам он блистал легкой улыбкой человека, пьющего уже шесть часов подряд. Он чувствовал себя здесь полностью в своей тарелке, в этом club privée[34] Правильно Выбранного Банка. Голову он склонил набок, прислушиваясь к словам Пьера, потом от души рассмеялся. Он выглядел сейчас как знаменитый кутюрье или кинорежиссер. Но отнюдь не банковский служащий, занимающийся операциями с иностранной валютой.
Шутки Пьера иссякли, пригасив улыбку Билла. Он повернулся к своей американской компании, к своему столу, и встретился глазами с Кейт, не отпуская ее взгляд в течение нескольких секунд, ничего не говоря и ни о чем не спрашивая. Интересно, кто он такой на самом деле, черт бы его побрал.
Билл всем своим видом, да просто одним лишь присутствием доминировал над окружающим. Отчего его жена превращалась в нечто маленькое и тихое, даже когда вставала, такая высокая и громогласная. Это была странная пара: Билл вроде как совсем не того поля ягода, что Джулия.
— Слушайте, парни, — сказала Кейт своему мужу и Биллу, доставая из кармана мобильник. — А как насчет фото? — Оба молча смотрели на нее, видимо, не находя возражений.
Кейт в свое время встречалось немало таких, как Билл: альфа-самцы, пытающиеся доминировать над другими. Такая была у нее работа — все время иметь дело с подобными типами. А в частной жизни она взяла за привычку избегать их.
— А что же ты, Джулия? — спросила она. — Давай, сядь рядом с ними.
Все трое улыбнулись, и Кейт щелкнула аппаратом.
Потом внимательно посмотрела на этих мужчин, сидевших по ту сторону низкого, заставленного тарелками столика: на собственного мужа и этого нового мужчину. Один, все существо которого пропитано уверенностью в себе, фонтаном бьющей из глубокого источника бог знает какого происхождения — может, он совершенно замечательный спортсмен или имеет фотографическую память, какие-то выдающиеся способности, — и этот фонтан истекал вовне, выливался наружу в виде холодной элегантности, подвижности и живости, словно все шестерни в его внутренней коробке скоростей всегда отлично смазаны, и эта смазка постоянно пополнялась, позволяя им в любой момент работать с абсолютной эффективностью, что выражалось в его легких и мягких движениях, игривых улыбках и в невозможной животной сексуальности. Этот человек никогда не приглаживал ладонью волосы, не поправлял воротничок рубашки, не стрелял глазами туда-сюда и не болтал попусту — не суетился, не ерзал и не вертелся.
И другой, полностью лишенный этой уверенности в себе. Он ничем не фонтанировал — то ли источник засорился, то ли труба повредилась, так что в итоге вверх поступал лишь жалкий ручеек, слишком слабый даже для того, чтобы смочить рваные края его нервозности и неуверенности, как-то сгладить, смягчить дергающийся, судорожный язык его тела, весь состоящий из скрипов, визгов и неудобных, острых, угловатых движений. Это и был ее мужчина, ее муж, который не просто хотел ее, но нуждался в ней, и не временами, а постоянно и отчаянно. Это явилось результатом ее собственного воспитания, ее собственного ограниченного запаса уверенности в себе, ее собственной самооценки, того, какой именно она видит себя в этом мире: Кейт нуждалась, ужасно нуждалась, чтобы в ней испытывали потребность.
