Сиссель-Йо Газан - Перо динозавра
Клайв разглядывал из окна маму Джека. Джек был младшим из четверых ее детей. Она работала кассиром в супермаркете и никогда не подавала виду, что знает Клайва, когда тот приходил за покупками. Несмотря на морщины под глазами и злоупотребление сигаретами, выглядела она все еще довольно привлекательно, у нее были тонкие загорелые руки и узкая спина. Но Клайву даром не нужны были дети других мужчин. Джека это не касается, конечно, Джек хороший мальчик, его хороший мальчик, но вот его братья и сестры Клайва раздражали. Самому старшему брату, ученику какого-то механика, было шестнадцать-семнадцать лет. Клайв частенько видел, как он приходит домой по вечерам, слышал, как громко он ругается по утрам, и не раз наблюдал за тем, как он чинит машину перед домом, бросая в траву пивные бутылки по мере того, как они пустеют. Однажды вечером парень вернулся совсем поздно, и Клайв слышал ужасную ссору в их доме.
— Шлюха! — кричал брат, мама Джека рыдала, что-то падало и разбивалось.
После того вечера Клайв редко видел старшего брата, и Джек рассказал потом, что тот переехал. Средним детям, близнецам, исполнилось четырнадцать. Девочка, хоть и хорошенькая, уже была полна такого же пошлого обаяния, как и ее мать. Клайв видел в окно, как, выйдя вечером из дома, она курит тайком или красится и переобувается за изгородью в сапоги на высоких каблуках. Она закончит точно так же, как ее мать, это было ясно как божий день. Родит слишком много детей, которых не сможет обеспечивать, когда муж исчезнет. Ее брат-близнец был ничем не лучше, мини-вариант их старшего брата. Оставаясь дома один, он мастурбировал в саду, лежа в шезлонге под пледом. Клайв на большом расстоянии видел, что он занимался именно этим, на большом расстоянии мог разглядеть, что за журналы валяются в траве рядом с шезлонгом. У Клайва перехватывало дыхание при мысли о том, что ожидает Джека.
Клайв стал покупать Джеку подарки. Новые лезвия для скальпелей, бинокль, на котором было выгравировано имя мальчика. Он дарил ему книги и задачники и отдавал после прочтения свои научные журналы. Когда они уходили в лес, Клайв заботился о Джеке. Он помогал ему перейти через реку, отдавал ему кепку, если солнце припекало, а Джек забыл свою дома, ставил перед мальчиком только те задачи, которые тот мог решить, и внимательно слушал его ответы. Клайв стремился к тому, чтобы Джеку было с ним хорошо. Иногда посреди разговора он хватал мальчика за подбородок и разворачивал его лицом к себе, подчеркивая что-то, что Джеку было важно понять, или держал его за руку, когда мальчик становился слишком развинченным и терял концентрацию. Клайв, конечно, никогда его не бил, но считал, что Джек должен знать свое место. Иначе он никогда не найдет сил вырваться из своей среды.
— Хочешь вскрыть какого-нибудь большого зверя? — спросил Клайв.
Джек уже умел препарировать так хорошо, что зайцы и ежи давно перестали представлять для него интерес. Было раннее воскресное утро, туман густо клубился под восходящим солнцем. Клайв нес в руках лопату, в рюкзаке у него лежал термос с горячим шоколадом и пакет с бутербродами. Джек молча кивнул. Они принялись рыть ловушку на поляне. Клайв был полностью поглощен этим занятием и мыслями о том, как они поднимут попавшееся в ловушку животное, поэтому он не сразу заметил, что Джек перестал копать, остановился немного поодаль и выглядел невесело.
Клайв подошел к нему и опустился на колени, чтобы их глаза оказались на одном уровне.
— Что случилось? — спросил он осторожно.
— Мне не нравится постоянно убивать животных, — сказал Джек.
Клайв притянул его к себе.
— Но так уж заведено в природе, — сказал он ему в волосы. От Джека исходил целомудренный запах леса и детского пота.
— Тогда ты сам и убивай их, — сказал он, отстраняясь.
Клайв встал с колен.
— Раз так, давай делать что-нибудь другое, — предложил он.
— Давай, — с облегчением согласился Джек.
Они пошли дальше.
— Я бы хотел, чтобы ты был моим отцом, — внезапно сказал Джек.
Клайв улыбнулся.
— Давай будем считать, что я твой отец, — легко ответил он.
Выходные следовали за выходными, недели за неделями, так прошел год. Когда Джеку исполнилось тринадцать, Клайв построил ему в подарок хижину на дереве в лесу. Клайв делал это тайком, и в день рождения предложил Джеку устроить праздник в лесу и заночевать там же. Джек согласился. Они собрали еду, примус, одеяла, комиксы и карманные фонарики и отправились в лес. Когда Клайв вдруг остановился и бросил вещи под большим деревом, Джек вопросительно взглянул на него. Клайв указал на хитро спрятанные колышки, которые он прибил к столбу вместо ступенек, и Джек послушно вскарабкался на дерево и исчез в листве. Вскоре сверху донесся радостный возглас, и Клайв улыбнулся, карабкаясь вслед за мальчиком. Когда он поднялся наверх, Джек сидел на узкой доске перед входом в хижину и болтал ногами.
Клайв сделал в хижине две полки для вещей и поставил заслон на суку, чтобы они могли спокойно писать сверху на землю. На стенах Клайв повесил фотографии — свои и Джека. Пятилетняя дружба, в течение которой мальчик стал подростком, а подросток — мужчиной. Это превращение было видно по их лицам. И по лицу Клайва, которому стукнуло уже двадцать пять, и особенно по лицу Джека — с него совсем исчезла детская мягкость. У Джека был умный взгляд, лицо осунулось, волосы отросли. В нем не осталось почти ничего от маленького мальчика.
В тот вечер они жарили сосиски на сковороде, которую Клайв выудил из своего рюкзака, а на десерт разделили плитку шоколада, оказавшегося невероятно горьким, но все равно очень вкусным. Они легли, прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть, и слушали, как ухает сова и как трубят благородные олени.
Рано утром, когда в небе еще светила луна, где-то рядом запел соловей. Джек спал, а Клайв разглядывал его четко очерченные в лунном свете губы. Он собирался протянуть руку, чтобы дотронуться до Джека, но Джек тут же развернулся к нему сонным движением. Клайв чувствовал его дыхание, резкое и незнакомое. И вдруг ощутил неведомое раньше возбуждение. Оно не имело ничего общего с тем, которое возникало, когда он думал о маме Джека или о девочках, с которыми учился, оно было гораздо глубже — казалось, будто бесконтрольное желание выросло в нем, как атолл в океане. Клайв попытался дышать спокойно и прижался покрепче к теплому сонному телу Джека.
Джек рывком сел и отпрянул назад.
— В чем дело? — спросил он. — Что-то случилось?
В хижине по-прежнему было совершенно темно, Клайв не стал ничего отвечать и сделал вид, что спит. На самом деле сна не было ни в одном глазу, но только спустя час, когда совсем рассвело, он потянулся и сказал, что давным-давно не спал так хорошо. Джек уже сидел на доске перед открытой дверью в хижину и смотрел в лес. Они сварили на примусе кашу, собрали вещи и отправились домой. Перед садовой калиткой Клайва они остановились попрощаться, и Клайв почувствовал, что у него дрожат ноги. Джек собрался было его обнять, как у них было заведено — короткое соприкосновение грудных клеток, товарищеское похлопывание по спине, означавшее «отлично провели время, скоро увидимся», однако Клайв протянул руку, останавливая его, и Джек удивленно ее пожал.
— Ты теперь мужчина, — объяснил Клайв. — Тринадцать лет.
Джек был удовлетворен таким объяснением, недоумение отступило. Клайв подхватил свои вещи и зашагал по тропинке к дому.
— Увидимся, — крикнул он через плечо.
Вечером Клайв не мог заснуть. Он лежал, задыхаясь, в кровати, и все его тело содрогалось.
Через три месяца мама Джека получила работу в другом городе, и они переехали. Клайв стоял у окна, наблюдая за тем, как наполняется вещами грузовик. Он слышал звонок в дверь, слышал, как зовет его хозяйка, и видел, как Джек ни с чем возвращается к машине. Только когда машина скрылась за углом, у Клайва вырвался глубокий отчаянный вопль. Так будет лучше, подумал он. Джек очень изменился в последнее время, это уже совсем не тот маленький мальчик, которого он знал. Клайв скучал по тому мальчику и совершенно не представлял, что ему делать с новым Джеком. После дня рождения в лесу Джек дважды отменял их субботние встречи, а в прошлую субботу просто не пришел. Он появился только ближе к обеду, с прыщом на щеке и спутанными волосами. Клайв сидел на ступеньке и точил колышек.
— Сорри, я проспал, — сказал Джек. На нем были только длинные шорты, и он лениво потягивался.
Клайв что-то пробормотал и продолжил точить свой колышек. Казалось, что Джек умер. Тот мальчик, которого Клайв защищал и о котором заботился, исчез, вместо него перед Клайвом стоял молодой мужчина. Джек косо смотрел на него из-под кудрявой челки, его выдающаяся вперед верхняя губа как будто указывала на Клайва.
Так будет лучше, снова подумал Клайв, когда грузовик был уже совсем далеко. То, что он чувствовал по отношению к новому Джеку, было запретно.
