Дин Кунц - Лицо страха
Он подошел к ящику с надписью «Пожарная сигнализация». С силой распахнул его и повредил внутри всю проводку.
Сделав это, он прошел через холл в комнату охраны. Он обошел трупы и снял трубку с одного из двух телефонов, которые стояли перед экранами телевизоров. Он постучал по клавишам аппарата. Никакого сигнала.
Он положил трубку, взял трубку другого телефона: эта линия тоже молчала.
Тихо насвистывая, Боллинджер вошел в первый лифт.
На контрольной панели было два отверстия для ключа: верхнее открывало панель для ремонта, нижнее служило для отключения механизма лифта.
Он испробовал ключи, взятые у убитого охранника. Третий ключ подошел для нижнего отверстия.
Он нажал кнопку пятого этажа. Номер этажа не зажегся. Двери не закрывались. Лифт не двигался.
Насвистывая громче, он отключил четырнадцать из имеющихся пятнадцати лифтов. Оставшимся лифтом он воспользуется для того, чтобы подняться на шестнадцатый этаж, где работают Отт и Макдональд, а затем — на сороковой этаж, где ждали своей очереди Харрис и его женщина.
19
Хотя Грэхем ничего не говорил, Конни поняла: что-то произошло. Он тяжело дышал. Она оторвала взгляд от книги и увидела, что он перестал работать и сидел, уставившись в пустоту с приоткрытым ртом и остекленевшими глазами.
— Что случилось?
— Ничего.
— Ты побледнел.
— Просто головная боль.
— Ты дрожишь.
Он ничего не ответил. Она поднялась, отложила книгу, подошла к нему. Присев на угол его стола, спросила:
— Грэхем?
— Все хорошо. Я нормально себя чувствую.
— Нет. Это не так.
— Со мной все в порядке.
— Но минуту назад тебе было плохо.
— Да, какое-то мгновение мне было не по себе, — согласился он.
Она взяла его за руку, которая была ледяной:
— Видение?
— Да, — ответил Грэхем.
— Что ты видел?
— Себя. В меня стреляли.
— Это нисколько не смешно.
— Я не шучу.
— Ты никогда раньше не видел себя в видениях. Ты всегда говорил, что ясновидение действует только тогда, когда затронуты другие люди.
— Но не в этот раз.
— Может быть, ты ошибся?
— Сомневаюсь. Я почувствовал, как будто меня ударили молотком по спине. Я был сбит с ног. Я видел, как я упал. — Его голубые глаза расширились: — Там была кровь, большая лужа крови.
Она почувствовала острую боль в сердце. Он никогда не ошибался. И сейчас предсказывал, что будет застрелен.
Он крепко сжал ее руку, как будто старался влить в себя ее силу.
— Ты будешь убит?
— Я не знаю, — ответил он. — Может быть — убит, может — только ранен. Выстрел в спину. Это я отчетливо видел.
— Кто это сделал? Вернее, сделает?
— Полагаю, что Мясник.
— Ты его видел?
— Нет. Только сильное ощущение.
— Где это случилось?
— В месте, которое мне хорошо знакомо.
— Здесь?
— Может быть.
— Дома?
— Возможно.
Сильный порыв ветра ударил в окна. Стекла в офисе сильно задрожали.
— Когда это случится? — не отступала она.
— Скоро.
— Сегодня вечером?
— Не уверен.
— Завтра?
— Возможно.
— В воскресенье?
— Нет, раньше.
— Что мы собираемся предпринять?
20
Лифт остановился на шестнадцатом этаже.
Боллинджер воспользовался ключом, чтобы отключить лифт, прежде чем выйти из него. Кабина лифта останется здесь с открытыми дверями, пока снова не понадобится ему.
Шестнадцатый этаж почти полностью был погружен во мрак. Горела только люминесцентная лампа в лифте. В коридоре единственным освещением были две аварийные тусклые красные лампочки, указывающие на выходы в конце этажа.
Боллинджер не любил темноту. Он достал небольшой фонарик из внутреннего кармана пальто и включил его.
На шестнадцатом этаже размещались десять офисов небольших фирм, шесть справа и четыре слева от лифтов. Он пошел направо, через два ряда комнат увидел дверь с надписью: «Импорт альпинистского оборудования».
Он выключил фонарик и убрал его, достал вальтер.
«Слава Богу, — подумал он, — все идет так гладко и легко». Как только он закончит с этой фирмой, он сможет идти дальше к главной цели. Харрис будет первым, затем — женщина. Если она окажется хорошенькой... Он уже настолько опережает график, что останется еще час в запасе. Час на женщину, если она того стоит. Он был готов для женщины, полон энергии, желания и волнения. Женщина, стол с обильной едой, немного крепкого виски, но более всего — женщина. За час он сможет использовать ее, полностью, до капельки использовать ее.
Он толкнул дверь в офис. Она была не заперта.
Он прошел в приемную. Комната была темной. Неяркий свет пробивался из смежного офиса, дверь в которой была наполовину приоткрыта.
Он подошел к пробивающейся полоске света. Постоял, прислушиваясь к разговору мужчин. Наконец он распахнул дверь и вошел внутрь.
Они сидели за круглым столом, заваленном бумагами и рекламными проспектами. Они были без пиджаков и галстуков, рукава рубашек закатаны. Один был одет в голубую рубашку, другой — в белую. Они сразу увидели пистолет, но им понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя, прежде чем они смогли поднять глаза и посмотреть ему в лицо.
— Здесь пахнет духами, — заметил Боллинджер.
Они уставились на него.
— Кто-то из вас пользуется духами?
— Нет, — ответил мужчина в голубой рубашке. — Духи — один из предметов нашего импорта.
— Кто из вас Макдональд?
Они посмотрели на пистолет. Переглянулись друг с другом, затем снова уставились на пистолет.
— Макдональд? — спросил Боллинджер.
Человек в голубой рубашке сказал:
— Он — Макдональд.
Человек в белой рубашке сказал:
— Нет, он — Макдональд.
— Это ложь, — возмутился тот, что был в голубой рубашке.
— Нет, это он обманывает, — закричал другой.
— Я не знаю, что вам нужно от Макдональда, — сказал человек в голубой рубашке, — только увольте меня от всего этого. Делайте с ним то, что вам надо, и убирайтесь.
— Боже мой, — воскликнул другой, в белой рубашке, — я не Макдональд. Вам нужен он, вот этот сукин сын, не я.
Боллинджер захохотал:
— Это не имеет значения. Мне так же нужен и мистер Отт.
— Я? — удивленно спросил человек в голубой рубашке. — Но кому на свете понадобилось убивать меня?
21
Конни сказала:
— Ты должен позвонить Предуцки.
— Зачем?
— Получишь защиту полиции.
— Это бесполезно.
— Он верит в твои видения.
— Я знаю.
— Он обеспечит тебе защиту.
— Конечно, — ответил Грэхем. — Но я не это имею в виду.
— Объясни.
— Конни, я видел, как мне выстрелили в спину. Это должно случиться. То, что я вижу, всегда происходит. Никто ничего не может сделать, чтобы предотвратить это.
— Но ведь предопределения не существует. Будущее можно изменить.
— Можно изменить?
— Ты знаешь, что можно.
Он отрешенно посмотрел на нее:
— Я очень сомневаюсь в этом.
— Ты не можешь быть уверен.
— Но я уверен.
Стремление приписывать все свои слабости предопределенности расстроило ее гораздо больше, чем все, что касалось его ранее. Это крайне пагубная форма трусости. Он отказывается от всякой ответственности за собственную жизнь.
— Позвони Предуцки, — настаивала она.
Он опустил глаза и уставился на ее руку, но было не похоже, что это полностью захватило его внимание.
Тогда она произнесла:
— Если этот человек придет домой, чтобы убить тебя, я скорее всего буду там тоже. Неужели ты думаешь, что он выстрелит в тебя и затем просто уйдет, оставив меня в живых?
Потрясенный мыслью о том, что она может оказаться под ножом Мясника, он произнес:
— Боже мой!
— Позвони Предуцки.
— Хорошо. — Он оторвал взгляд от ее руки. Взял телефонную трубку, послушал мгновение, постучал по кнопкам.
— Что такое?
Нахмурившись, он ответил:
— Нет гудков. — Он положил трубку, подождал немного, снова взял трубку: — Опять ничего.
Она встала из-за стола.
— Давай попробуем позвонить по телефону секретаря. — Они прошли в приемную. Тот телефон тоже молчал.
— Забавно, — сказал он.
Ее сердце учащенно забилось, она спросила:
— Он собирается прийти за тобой сегодня вечером?
— Я же сказал тебе, что я не знаю наверняка.
— Может быть, он уже в здании?
— Ты думаешь, что он перерезал телефонную линию?
Она кивнула.
— Невероятно, — ответил он. — Это просто поломка на линии.
Она прошла к двери, открыла ее, шагнула в коридор. Он шел следом за ней, придерживая свою изувеченную ногу.
Коридор был погружен в темноту. Тусклые красные указатели аварийных выходов горели в конце коридора над дверями, ведущими к лестнице.
В сорока шагах по коридору виднелся ряд светло-голубых точек, обозначавших местонахождение лифтов.
Кругом было тихо, только слышно их дыхание.
— Я не ясновидящая, — сказала она, — но мне все это не нравится. Я чувствую это, Грэхем, что-то не так.
