Себастьян Фитцек - Дьявольская рулетка
— Все это какие-то нехорошие новости, — сказал Херцберг и снова сел напротив Иры.
— Вовсе нет. Ведь они сообщают нам кое-что не только о преступнике, но и о дальнейшем ходе его действий: террорист умен, действует творчески и ничего не пускает на самотек, что доказал эпизод с вентиляционной шахтой. За всеми этими действиями скрывается метод. Даже за тем, как он казнит своих заложников. И, возможно, это самое примечательное в нем. Ведь то, что он систематически убивает, до крайности необычно, как все мы знаем.
Херцберг молча кивнул, и Ира была рада, что ей по крайней мере не придется разъяснять ему это основное правило. Жертвы являются лучшей страховкой для террориста. Пока заложники еще живы, они защищают его от нападения и ими можно купить себе путь к свободе. Поэтому вопреки расхожему мнению, питаемому детективными сериалами, при захвате заложников дело редко доходит до смертельного исхода. Мертвый заложник для преступника бесполезен.
— Мы не должны позволить себе уклониться от игры, — продолжала Ира. — На первый взгляд, вероятно, это кажется действиями душевнобольного, но для этого все слишком уж хорошо спланировано. Возможно, здесь речь идет о политически мотивированном расчете. Это могло бы объяснить выбор радиостанции. Террористы охотно используют в своих целях средства массовой информации. Но против этого говорит то, он не выставил своих требований сразу же. Освобождение узников, обмен на заложников, отвод войск из районов кризиса… Экстремисты обычно сразу же говорят, чего они хотят, и выставляют ультиматум. И как бы мы все это ни вертели и ни крутили, есть только один-единственный факт, который мы знаем определенно.
— И что же это?
— Он будет убивать и дальше, до тех пор, пока не достигнет своей цели. Какова бы она ни была.
— Это означит, что вы правы?
В близко поставленных глазах Херцберга за неуверенностью впервые блеснул страх. Ире мимоходом пришло в голову, что наверняка есть женщины, которых впечатляет его многозначительное кривляние. Но она-то к ним явно не относилась.
— Так, значит, мы ничего не можем сделать? — продолжал он спрашивать.
Зазвонил телефон на зарядной станции между обоими компьютерами — Иры и Херцберга. Игорь переключил сюда главный телефон студии.
— Почему же, — сказала Ира и положила руку на трубку. — Мы должны побольше разузнать об этом человеке. И о его акции.
Она указала на открытый вордовский документ перед собой с заголовком «Террорист».
Звонок прозвучал вторично. Это был высокий звук, почти такой же, как у мобильника или дешевого радиобудильника.
— Мы знаем, что ему нужно внимание. Но почему? Почему сегодня? Почему здесь, на радиостанции?
Телефон прозвенел в третий раз.
— Нам нужен его мотив. — Ира произнесла это еще раз. — Его мотив! — повторила она тихо. А потом подняла трубку.
2
— Алло, я — Ира Замин, ваш собеседник на сегодня. Будьте любезны, с кем я говорю?
— Хорошо, очень хорошо.
Ира включила громкую связь, чтобы все в офисе могли слышать звучный голос террориста. Но, кроме этого, она еще держала беспроводной телефон у левого уха, чтобы лучше понимать этого человека. Даже несмотря на легкие искажения, его баритон звучал неподобающе приятно.
— Вы уже озвучили Херцбергу, на кого я похож в профиль?
Ира подняла голову и посмотрела сквозь стеклянную стену бюро в сторону студийного комплекса. Поскольку противопожарные жалюзи в А-студии все еще были опущены, она не могла определить, что происходит в нескольких метрах от них, в недрах радиостанции.
И в соседнем помещении. Под мойкой.
Со своего места она видела лишь передние места сотрудников службы новостей и сервиса. Обычно в это время дня там находились минимум двое сотрудников, поочередно выпускающих новости, готовящих прогноз погоды или информацию для летчиков гражданской авиации. Теперь вся эта секция была отозвана.
— Да, мы как раз беседовали о вас, — сказала Ира и скривила лицо, поскольку откуда-то возник неприятный свистящий звук, становившийся все громче.
Дизель, который как раз собирался уютно угнездиться на ядовито-желтой подушке в противоположном конце офиса, подпрыгнул и повернул ручку рядом с дверцей громкоговорителя на потолке. Потом он сжал грудь блондинистой куклы в человеческий рост, тем самым выключая радио.
— Мы сейчас в эфире, — продолжал террорист, — все могут нас слышать. Так что, пожалуйста, Ира, сделайте радио потише. А лучше вообще выключите, чтобы снова не начались помехи.
— Уже выключила.
— Спасибо. Тогда можно начинать.
— Не хотите ли назвать свое имя, чтобы я знала, как к вам обращаться?
— Речь не обо мне, Ира. Но это прекрасно, что вы придерживаетесь инструкций. Добрая старая школа: скажи террористу, как тебя зовут, но не называя должности, чтобы он не потребовал вышестоящего начальника. А потом спроси его собственное имя, чтобы как можно быстрее установить личные отношения.
— Вы очень хорошо разбираетесь в моей работе. Хорошо, так как же мне все-таки называть вас?
— Еще раз: это не имеет отношения к делу.
— Но ведь должна же я дать вам какое-то имя, если мы собираемся беседовать дальше.
— Ну что ж. Как насчет имени Ян?
Ира вбила названное имя в вордовский документ, который был озаглавлен «Террорист».
— Хорошо, Ян, я бы с удовольствием помогла вам, но вы не облегчаете мне задачу, час за часом расстреливая по одному заложнику.
— О, вы сказали «заложник». Обычно ведь так лучше не делать, не правда ли? Было бы безопаснее переключить мое внимание с людей, находящихся рядом со мной, и вместо этого вовлечь меня в безобидный разговор?
— Обычно да, — подтвердила Ира.
Действительно, слово «заложник» во время переговоров относилось к таким же запретным словам, как «нет», «сдаваться», «наказание», «преступление» и «мертвые». Но здесь, по ее оценке, был иной случай. Она быстро прикинула, можно ли ей открыто говорить с Яном о ее стратегии, и решила, что риск оправдан. Очевидно, он прочел всю литературу о теории ведения переговоров, которая была на рынке. Если она хотела добиться его доверия, то сделать это можно было лишь абсолютной честностью.
— Мы оба знаем, что вы здесь проводите игру. Поэтому я упомянула о заложниках. Ведь тем самым я очеловечиваю их.
— Чтобы они потеряли для меня характер игрушек? — Мужчина рассмеялся, и в его голосе прозвучали нотки искреннего удовольствия. — Это вы прекрасно сказали, Ира. Хорошо, что вами заменили этого дурака фон Херцберга. Вы, кажется, знаете свое дело.
— Спасибо, Ян.
Она с облегчением видела, как Гетц, который только что вошел в офис, бросил ей ободряющий взгляд. Он явно оценил ее необычный образ действий. В противоположность Херцбергу, который выглядел так, словно ему дали пощечину.
— Как видно, вы теперь босс в студии? — спросила Ира в надежде, что из ответа она сможет что-нибудь узнать о возможных сообщниках. Тем более она была удивлена, когда Ян без всяких околичностей выдал четкую информацию:
— Давайте не будем тратить наше время на пустяки. Я работаю один. Никаких сообщников. И, чтобы предвосхитить ваш следующий вопрос, сообщаю, что у всех нас все хорошо. По крайней мере у семерых оставшихся. Считая меня.
— «Семь заложников = шесть живых / один мертв» — написала Ира в документе, озаглавленном «Заложники», и задумчиво поставила ниже галочку. Информация совпадала с информацией Гетца, который дал ей план утреннего шоу и список приглашенных на передачу. Помимо Тимбера и его продюсера Флумми здесь, во власти Яна, также находились беременная женщина, молодая парочка и административный служащий средних лет. Седьмой заложник, курьер UPS, был мертв. Ира поблагодарила Бога за то, что Китти пока не присутствовала в расчетах Яна и, очевидно, все еще, скрючившись, пряталась под мойкой.
— Послушайте, Ян, мы хотели бы забрать Манфреда Штука из студии.
— Зачем? Он мертв.
— Взамен мы могли бы принести вам что-нибудь, что вам нужно. Продукты, медикаменты? Как там Сандра Марвински?
— Наша будущая мать ни в чем не испытывает нужды, — ответил Ян. — И спасибо, не надо. Мы все хорошо позавтракали. Нам ничего не нужно.
— Тогда чего же вы хотите? — спросила она напрямик в надежде получить четкий ответ.
— Ира, а вы этого не знаете?
— Нет. Я не могу присваивать себе право судить о вас или читать ваши мысли. Я вас не знаю, но с удовольствием хотела бы познакомиться поближе.
— Это хорошо. Это очень хорошо… — Террорист громко рассмеялся, а потом продолжил: — Я думал, что это неписаный закон для переговорщика — никогда не лгать преступнику?
— Да, это так. — Ира как-то даже делала доклад на эту тему. При захвате заложников переговоры похожи на личные отношения. И то и другое могут протекать успешно, если есть фундамент доверия. И ничто не разрушает доверия так, как обнаруженная террористом ложь собеседника.
