Александр Гера - Набат
— Ясен расклад, — процедил полковник, проследив направление взгляда майора. — Иди сюда, подстрекатель сраный!
Подростки заволновались. Раздались крики: «Учителя не отдадим! Убивайте, гады!»
— Цыц, щенки! — зычно крикнул полковник и дал короткую очередь вверх.
К нему подбежал спецназовец.
— Зверева насмерть, двоих тяжело, вызвали санитарный вертолет! — кратко сообщил он.
— Все слышали? — обвел взглядом разношерстную толпу полковник. — Доигрались?
Подвели бородатого.
— Тобой лич-ч-но заниматься буду. Чтобы пацанов не растлевал.
— Я Богу служу, перед Богом и отвечу, — с нагловатым форсом сказал бородатый. По виду, если не считать бороды, ему было лет двадцать пять.
— Ив каком же сане пребываешь, охламон? — не стеснялся на выражения полковник. Бородатый не ответил. Сплюнул.
— Майора, сержанта и этого в мою машину, — распорядился полковник. — Глаз не спускать!
— Не имеете права, не отдадим учителя! — загомонили подростки.
— Да пошли вы!.. — прекратил разговоры полковник и первым двинулся через расступающуюся толпу. На его пути оказалась Марья. Средь бледного личика алел пухлый ротик, потрескавшиеся губы подрагивали.
— А первую заповедь «Не убий» забыла? — спросил он и крепко взял Марью за рукав куртки. — Пошли, сучонка…
Марья в забытьи повиновалась.
Толпа стала рассасываться. Милицейские рассаживались в свои «раковые шейки», молодняк полез в грузовики. Безучастные ко всему сидели в кабинах грузовиков водители. Отхаркиваясь, заработали моторы. На посадку среди картофельного поля заходил белый санитарный вертолет. В ранних сумерках он казался искрой уходящего дня.
2 — 8
Это было самым трудным — сообщить семье Миши Зверева о его смерти. Считалось, что в элитном УСИ практически исключены потери личного состава. Да, гак было. Но железный обруч обстоятельств туже и туже стягивал привычный уклад понятий, чаще и чаще оперативники Управления сталкивались с сопротивлением и применяли оружие. Один убитый, двое тяжелораненых — это уже ЧП для плановой операции. Случайность?
— Нет, друзья мои, — завершал подведение итогов операции Судских. — Мы элементарно не готовы к экстремальным событиям. В стране уже десять лет экстремальность стала нормой жизни, а мы полагаем наивно, что магическое «Я — работник УСИ» убирает автоматически все преграды. Люди разозлены и разобщены, прежние ценности и табу мало кого волнуют, и только случайность по-прежнему является доминантой поведения. Каждый надеется выбраться из критической ситуации благодаря случайности, верит только в случай, в знаменитое русское «авось» и ни перед чем не остановится, чтобы из грязи попасть в князи. Сегодняшнее печальное событие — не случайность, это закономерное проведение плана дальнейшего развала страны. Имена проводников этой политики мы пока не знаем. Наша задача — пресекать в зародыше любое вовлечение масс в беспорядки. Стандартных подходов нет.
Заместители и начальники отделов расходились молча. Как правило, вопросов никто не задавал. Подчиненных Судских приучал с самого начала работать самостоятельно. Остался полковник Бехтеренко.
— Что с девчонкой делать? — спросил он, едва все вышли. — Несовершеннолетняя, убийство при отягчающих обстоятельствах…
— Портнов очень просил за нее, — опустив голову, отвечал Судских. — Девчонка сирота.
— Этого к делу не пришьешь. На всю катушку дадут.
— Овца заблудшая! — отвернулся к окну Судских. — Да-вай-ка, Святослав Павлович, не опережать события. Все подследственные остаются у нас. Готовь документы в Генпрокуратуру, начинай следствие. — Он не знал, что еще сказать, попросту не хотел и закончил неожиданно: — Поехал я к Зверевым.
Первым к себе Бехтеренко вызвал майора милиции:
— Ну давай, майор, выкладывай, что-где-когда. Пой мне, одним словом: «Как ты очутился там, где я живу?»
— Ни на какие вопросы я отвечать не буду, — упрямо ответил майор. — Я выполнял приказ своего начальства.
— Использовал, так сказать, дорогу сюда на время для обдумывания. Так чей, говоришь, приказ ты выполнял? Генерала Христюка?
— Да, и говорить буду только в его присутствии, — выработал тактику майор.
— Ну, это мания величия, майор. А вот приказ говорить я тебе сейчас спроворю, — угрюмо усмехнулся Бехтеренко и набрал номер: — Генерала Христюка. Кто спрашивает? Полковник Бехтеренко, он в курсе, — и развел руками, показывая майору: нет никаких проблем. — Здравствуйте, генерал. У нас маленькая заминка, подопечный ваш кочевряжится. Даю трубку…
Майор взял трубку и по мере высказываний на том конце провода тянулся, как худосочный росток, вверх. Молча он вернул трубку, оттер испарину со лба.
— Тяжело младшим стрелочником? Так тебе и надо, раз мозгами шевелить не хочешь. Да ты садись, садись, в ногах правды нет, — милостиво предложил Бехтеренко.
— А где она, правда? — смотрел на него майор невидящим взглядом. — Христюк сказал, что это я из обычного рейда устроил чрезвычайную акцию, действовал вопреки оперативным данным.
— И каковы они были на десять часов утра?
— Я получил личные указания Мастачного, заместителя Христюка, в его присутствии, обезвредить разыскиваемого Трифа. Данные о его местонахождении по рации сообщил лично Христюк. Тогда я выехал в деревню Карпово. Попутно мне придали еще восемь человек из дивизиона «милиции нравов».
— Кто распорядился послать туда пацанов?
— Не знаю. Я честно говорю.
— Вот тебе раз! Тогда откуда вы знакомы с отцом Мотви-ем, или судимым дважды Александром Мотвийчуком?
— Я его не знаю, — отрицательно замотал головой майор.
— Брось, майор, — жестко приказал Бехтеренко. — Запел, пой дальше.
— Но…
— Без но. Уверяю тебя. Мотвийчук расколется быстро, не бери грех на душу, на тебе первом кровь наших ребят.
— С ним меня знакомил тот же Мастачный за неделю до Рождества. Сказал, что Мотвийчук руководит отрядом «юных христиан», неплохо бы приобщать ребят к серьезной работе.
— Слушай, майор, ты что, полный придурок, не знал о розыске Мотвийчука? — заскрипел на стуле Бехтеренко.
— Знал.
— И не заявил об этом Христюку?
— Начальство и без меня об этом знало.
— И ты решил спеться со своим врагом заклятым, с тем, кого тебе отлавливать надо и днем и ночью, в пургу и вёдро, пока в тебе хоть кровинка полощется?
— Не валите на меня все! — вскинул голову майор. — Мне было сказано, что Мотвийчук искупил свою вину работой с подростками.
— Какие моралисты в «милиции нравов»! — всплеснул руками Бехтеренко. — Этот охламон полгода назад замочил невинную старушку, а его в святцы вносят! Где логика, майор?
— Я выполнял приказ, — опустил голову майор.
— И рассчитывал, с рук сойдет. Навалитесь на бедного Илюшку, оттузите по печени, по почкам, остальное вас не касается. Так вас, ментов поганых, учат нынче служить народу?
— Меня этому не учили.
— На каникулах был? Врешь. Слушай, я тебе одну бумаженцию зачитаю для осветления памяти. — Бехтеренко поискал в папках и вынул листок. — Слушай, стенограмма выступления замполита Мастачпого перед офицерским составом в годовщину создания «милиции нравов»: «… и я вам, товарищи, не советую миндальничать с нечистью. Хватайте всех подозрительных, нормальный человек по улицам не шастает, по вокзалам не ночует. При малейшем намеке на сопротивление — палочками по жизненно важным органам, чтоб долго не жил. Народ вас поддержит, хватит мириться с отребьем!» Аплодисменты. А ты там был, ладошки бил. А если человек в беду попал, как Триф этот? Кому он навредил? Мозги отшибло? Козлы вы вонючие, а не «милиция нравов», лимита сраная. Я по твоей харе вижу, что онучи на милицейские сапоги сменил. Или москвич, скажешь?
— Я тамбовский, — тихо ответил майор.
— Город-то исконно русский… И не волк ты тамбовский, а хорек! Еще и пацанов в беспредел тащите.
— Это не мы, — вовсе сник майор.
Бехтеренко резко выгнул шею, набычился, но сдержался. Вид майора был ему неприятен. Он вызвал охрану, а майору сказал:
— Ничего ты не понял, служивый. Вот тебе карандаш, бумага, в камере подробно все опиши в числах и лицах. Ведите его, — кивнул он охранникам. Старший показал глазами на майора: отобрать лишнее?
— Ведите, как есть, — распорядился Бехтеренко. — Трус. Но я думаю, совесть к нему вернется. Давай, майор, у тебя есть шанс стать порядочным человеком. Или просто человеком, а не козлом в мундире.
Закурив, выпив газировки из холодильника, Бехтеренко велел вести Мотвийчука.
— Отец Мотвий? — дурашливо осведомился он. — Или сразу по фене начнем?
— Лучше сразу по закону, полковник, — с наглецой ответил Мотвийчук. Борода не делала его старше, она лишь прятала отдельные участки лица. Видимыми оставались ныряющие в сторону рыжие глаза, острый и длинный нос с горбинкой, не переломанный пока за нахальство.
