Ю Несбё - Леопард
Харри попытался вызвать перед собой мысленную картинку. Необычно теплый вечер в парке. Полная, потеющая женщина бежит трусцой. Никакой шерстяной шапки на ней он не увидел. И вообще ни на ком. Потому что было совсем не так холодно. Может быть, этот человек не хотел, чтобы его заметили или узнали? Черная шерстяная шапочка. Возможно, лыжная маска.
Он осторожно вышел из кустарника.
Как они подошли, он не слышал.
В руке у одного из мужчин был пистолет — вероятнее всего, «штейр», австрийский, полуавтоматический. Направленный на Харри. Держал пистолет блондин с открытым ртом и выдающейся нижней челюстью, а когда он вдобавок ко всему издал хрюкающий смешок, Харри тут же вспомнил прозвище Трульса Бернтсена из КРИПОС. Бивис. Как в мультсериале про Бивиса и Баттхеда.
Другой мужчина был маленький, на редкость кривоногий и держал руки в карманах пальто, прикрывающего собой, как уже было известно Харри, огнестрельное оружие и удостоверение КРИПОС на имя, похожее на финское. Но внимание Харри привлек третий мужчина, одетый в серый элегантный плащ. Он стоял немного в стороне, слева от своих спутников, но было что-то в позах и жестах Бивиса и финна, в том, как оба поглядывали то на Харри, то на этого третьего, говорящее, что они — его продолжение, словно на самом делепистолет держит этот мужчина. Больше всего Харри поразила в незнакомце даже не его почти женственная красота. Не то что и верхние, и нижние ресницы были такими длинными, что казалось, он их красит тушью. Не красивые очертания носа, подбородка и щек. Не волосы — густые, темные, с проседью, хорошо подстриженные и гораздо длиннее, чем предписывалось принятыми в ведомстве стандартами. И не множество мелких белых пятен на загорелой коже, будто после кислотного дождя. Харри поразила ненависть. Ненависть в устремленном на него взгляде незнакомца, ненависть такая сильная, что Харри показалось, что он физически ощущает ее, как что-то белое и тяжелое.
Мужчина ковырял в зубах зубочисткой. Голос его оказался выше и мягче, чем Харри мог ожидать.
— Вы проникли на территорию, которая перекрыта в интересах следствия, Холе.
— Бесспорный факт, — сказал Харри и оглянулся.
— Зачем?
Харри уставился на собеседника, перебирая в голове один вариант ответа за другим и отбрасывая неподходящие, пока не понял, что ответа у него просто нет.
— Вижу, вы меня знаете, — сказал Харри. — А с кем я имею удовольствие разговаривать?
— Сомневаюсь, чтобы это кому-то из нас доставило особое удовольствие, Холе. Так что я предлагаю вам немедленно покинуть это место и никогда больше не показываться поблизости от мест преступлений, где работает КРИПОС. Понятно?
— Ладно. Понятно, хотя и не совсем. А что, если я мог бы оказать некоторую помощь полиции в случае с Марит Ульсен, подсказать…
— Единственное, чем вы осчастливили полицию, — эта ваша плохая репутация, — перебил его мягкий голос. — По моим данным, вы — пьяница, злостный правонарушитель и просто вредное насекомое, Холе. Так что я бы вам советовал уползти немедленно под тот же камень, откуда вы выползли, — пока вас не раздавили каблуком.
Харри взглянул на мужчину и почувствовал, что и ум, и нутро подсказывают ему одно и то же: оставь, уходи. Крыть тебе нечем. Будь хитрее.
Быть бы и вправду хитрее — вот уж точно не повредило бы! Харри вытащил пачку сигарет.
— Это ты меня собрался раздавить, Бельман? Потому что ты ведь Бельман. Не так ли? Тот самый гений, который подослал ко мне эту мартышку из сауны? — Харри кивнул на финна. — Судя по той попытке, ты не в состоянии раздавить каблуком и… и… — Харри лихорадочно искал сравнение, но оно никак не находилось. Чертова смена часовых поясов.
Бельман опередил его:
— Убирайся, Холе. — И указал большим пальцем назад, поверх плеча: — Давай-давай. И побыстрее.
— Я… — начал Харри.
— Ладно, — произнес Бельман и широко улыбнулся: — Ты арестован, Холе.
— Что?
— Тебя трижды предупредили, чтобы ты убрался с места происшествия, но ты не подчинился приказу. Руки за спину.
— Послушай! — рявкнул Харри, все больше ощущавший себя подопытной крысой в лабораторном лабиринте, чьи действия бесконечно предсказуемы. — Я хочу только…
Бернтсен, он же Бивис, дернул его за локоть так, что сигарета упала на влажную землю. Харри нагнулся, чтобы поднять ее, но от удара Юсси ногой в спину рухнул ничком. Ударился лбом и ощутил вкус земли и желчи. И услышал мягкий голос Бельмана прямо над ухом:
— Ты оказываешь сопротивление при аресте, Холе. Я просил тебя завести руки за спину, разве не так? Просил тебя положить их сюда…
Бельман легко коснулся рукой зада Харри. Тот тяжело сопел, не шевелясь. Потому что прекрасно понимал, чего добивается Бельман. Сопротивление полиции. Два свидетеля. Статья 127-я. До пяти лет. Игра окончена. И хотя Харри это было совершенно ясно, он знал, что Бельман скоро добьется своего. Поэтому он сосредоточился на другом, абстрагировался от хрюкающего смеха Бивиса и одеколонного запаха Бельмана. Он думал о ней. О Ракель. Он завел руки за спину, поверх руки Бельмана, и повернул голову. Ветер наконец разогнал туман, и там, на фоне серого неба, белела изящная вышка для прыжков в воду. С переднего края ее платформы что-то свешивалось и качалось на ветру, возможно, это была веревка.
Мягко щелкнули наручники.
Бельман стоял на парковке у улицы Миддельтунс-гате и смотрел, как они отъезжают. Ветер трепал полы его плаща.
Дежурный в КПЗ читал газету и не сразу обратил внимание на то, что перед ним стоят трое.
— Привет, Туре, — произнес Харри. — Есть номер для некурящих с приличным видом?
— Привет, Харри. Давненько не виделись. — Дежурный выудил ключ из шкафа у себя за спиной и протянул его Харри. — Сьют для молодоженов.
Харри видел, в какое замешательство пришел Туре, когда Бивис наклонился, выхватил ключ и рявкнул:
— Дед, он арестован.
Харри виновато смотрел на Туре, ощущая, как руки Юсси обшаривают карманы и извлекают оттуда ключи и бумажник.
— Будет здорово, если ты позвонишь Гуннару Хагену, Туре. Он…
Юсси дернул наручники так сильно, что металл врезался в кожу, и Харри заковылял задом наперед по направлению к предвариловке.
Они заперли его в маленькой камере два на полтора метра, потом Юсси пошел к Туре подписать бумаги, а Бивис остался стоять снаружи и смотрел на Харри в глазок. Харри видел, что он хочет что-то сказать, и ждал. И тот наконец выдал — голосом, дрожащим от плохо скрытой ярости:
— Ну, как ощущения? Такой был крутой, двух серийных убийц вычислил, и по телику тебя показывали и вообще. А теперь сам сидишь в трюме и в дверь пялишься!
— Ты чего такой злой, Бивис? — тихо поинтересовался Харри и закрыл глаза. И почувствовал, что его качает, как будто он только что сошел на сушу после долгого путешествия по морю.
— Я не злой. Но уродов, которые пристреливают хороших полицейских, я просто терпеть ненавижу.
— Три ошибки в одном предложении, — заметил Харри и улегся на нары. — Во-первых, не «терпеть ненавижу», а просто «ненавижу», во-вторых, инспектор Волер не был хорошим полицейским, а в-третьих, я не стрелял, а оторвал ему руку. Вот здесь, у плеча. — И Харри показал где.
Бивис открыл рот и опять закрыл его, не сказав ни слова.
Харри снова прикрыл глаза.
Глава 13
Кабинет
Когда Харри снова открыл глаза, оказалось, что он пролежал на нарах в полицейской КПЗ уже два часа. Перед камерой стоял Гуннар Хаген и возился с ключами, пытаясь открыть дверь.
— Прости, Харри, я был на совещании.
— Да все в порядке, шеф, — успокоил его Харри, потянулся на нарах и зевнул. — Ну что, я теперь свободен?
— Я переговорил с полицейским прокурором, [38]и он сказал, все в порядке. Предварительное заключение — это превентивная мера, а не арест. Слышал, что тебя сюда упекли двое парней из КРИПОС. Что случилось?
— Надеюсь, это ты мне объяснишь.
— Я?
— КРИПОС следила за мной с того самого момента, как я приземлился в Осло.
— КРИПОС?
Харри сел на койке и провел рукой по волосам:
— Они вели меня до Государственной больницы. И арестовали на чисто формальных основаниях. Что происходит, шеф?
Хаген задрал подбородок и почесал шею.
— Черт, я должен был это предвидеть.
— Предвидеть что?
— Что возможна утечка. Насчет того, что мы пытаемся тебя разыскать. И что Бельман захочет этому помешать.
— А можно более подробно?
