Myriad, SadSonya - Червь
— Веришь или нет, но Брайан сейчас в полном ахуе, как и ты. Если тебе кажется, что он странно или нетипично себя ведёт, на самом деле он просто действует на автомате, когда не знает, как реагировать. Понимаешь, Сука в такой ситуации бесится, а ты внезапно замолкаешь и держишься настороже.
Я пожала плечами, завязывая рукава толстовки на талии, и сказала ей:
— Если уж разобраться, я бы не сказала, что то, как он себя вел — для него совсем уж нехарактерно. Собственно, это одна из причин, по которой я ухожу.
— Ты уходишь на время, или навсегда?
— Не знаю.
— Ты собираешься совершить какую-нибудь глупость? Например попробовать спасти Дину в одиночку?
— Не знаю, — повторила я.
— Ты же понимаешь, есть вероятность… пусть и небольшая, что если ты попробуешь провернуть что-то такое, возможно, нам придётся тебя остановить. Ну, это ещё зависит от того, до чего мы договоримся относительно текущей ситуации.
— Делайте то, что должны, я буду поступать так же.
— Ну что ж, ладно.
Я перекинула рюкзак через плечо, стоя перед дверью.
— Я не говорю “до свидания”, потому что не собираюсь прощаться, — сказала Сплетница. — Если для того, чтобы в ближайшем будущем мы смогли нормально поговорить, я должна буду сама разрешить ситуацию с Вывертом и его пленницей — я это сделаю. Оставайся в живых, не наделай глупостей, и постарайся выслушать нас, когда мы встретимся. Такую малость ты можешь сделать ради нашей дружбы?
Я задумалась на секунду, затем кивнула ей.
Лиза отошла от дверного проема, чтобы пропустить меня. Когда я обернулась, Лиза чуть ли не подчёркнуто отвернулась в другую сторону, к кухне. Как будто проводить меня взглядом до выхода означало своего рода прощание, а она осталась верной идее не говорить мне “до свиданья”.
Я была на лестнице, на полпути к первому этажу, когда услышала его. Воющий звук, как будто огромный ребенок собрался разреветься. Гнусавый звук «уа-а» болезненно ввинчивался в уши. Сирена? Сирена воздушной тревоги.
Я резко развернулась и понеслась обратно вверх по лестнице. Сплетница уже была в гостиной. Телевизор показывал указания по эвакуации, чередуя изображения на экране: “Покиньте свои дома. Найдите ближайшее убежище. Следуйте указаниям местных властей. Покиньте свои дома…”
— Бомба? — спросила я, поднимая голос, чтобы его можно было услышать на фоне сирены. — Бакуда что-то припрятала?
Лиза помотала головой.
Я видела её в присутствии Луна, Славы, Бакуды, Чистоты, Ночи и Тумана. Но сейчас на её лице было совершенно другое выражение, которое я не видела ни в одной из тех ситуаций. Ни следа её лисьей усмешки, ни капли её характерного юмора или сумасбродной бравады.
— Тогда что это? — спросила я, хотя у меня уже было мрачное подозрение. Сирены не включали даже когда Бакуда начала свой террор против города, и это оставляло совсем мало вариантов.
Всего одно неотвратимое слово:
— Губитель.
— Что... но... — я повернулась к лестнице, затем обратно к Сплетнице. — Мой папа. Я должна...
Сплетница прервала меня:
— Он эвакуируется или доберётся до убежища, как и все остальные. Тейлор, посмотри на меня.
Я посмотрела на неё.
— Остальные ребята и я — мы уже говорили о такой возможности. Эта тема всплывала ещё до того, как мы встретили тебя. Ты слушаешь меня? Ты знаешь, что происходит, и как обычно реагируют.
Я кивнула.
— Мы все решили, что пойдём. Что попытаемся помочь, чем сможем. Но ты не участвовала в том разговоре, и сейчас в группе напряженные отношения. Теперь ты почти вышла из команды, поэтому если не хочешь...
— Я пойду, — мне даже не нужно было об этом задумываться. Я бы никогда не простила себя, если бы сбежала, зная, что могу чем-то помочь.
Интерлюдия 7 (Ханна)
Предупреждение: Киндер-сюрприз переименован в Винрара, постепенно это коснется и старых глав.
— Пошла! — гаркнул по-турецки солдат, сильно ткнув её стволом меж лопаток. Он был вдвое выше неё и гораздо сильнее. Сопротивляться бессмысленно, будь он даже без оружия. Спотыкаясь, она поплелась сквозь чащу деревьев и кустарника. Ветки царапали ей лицо и руки.
"Иду по линии, одна нога перед другой" — твердила себе Хана. Она потащилась вперёд, и ноги как будто свинцом налились. Иголки с деревьев и кустов царапали кожу. Даже тонкие веточки были грубыми, колючими, цеплялись за платье и носки, впивались сквозь одежду, и кололи её необутые ноги.
— Шевелись! — пригрозил солдат. Он произнёс что-то ещё, более длинное и сложное, но Хана плохо знала турецкий и не поняла, что он хотел сказать . Она оглянулась через плечо и увидела, как солдат вернулся назад, стараясь ступать по её следам. Он чётко разъяснил значение своих слов, махнув оружием в сторону остальных детей, согнанных в кучку посреди полудюжины других солдат. Если она не пошевелится, за это заплатит кто-то другой.
За семь лет жители её села уверились — и, как показало будущее, напрасно что живут достаточно далеко и изолированно среди долин и лесов, чтобы худшие схватки войны обошли их стороной. Несколько часов назад с этой иллюзией пришлось расстаться самым болезненным образом.
Её спрятали в погребе рядом с домом. Она слышала крики и стрельбу. Слишком много стрельбы, учитывая, как мало было в селе исправного оружия. Оружие и патроны слишком дороги для тех, кто живёт лишь тем, что сможет добыть охотой или вырастить. Да и ехать за такими покупками в ближайший город было опасно. У них было совсем немного трофейного оружия, которое удалось выменять на припасы и медицинскую помощь, у партизан, проходивших через деревню. А тем, у кого оружие и было, недоставало навыков и опыта. Все надеялись, что партизаны не дадут врагу зайти так далеко.
Она торопливо сделала ещё один шаг. Ветка хрустнула под ногой, и Хана вздрогнула и тихонько заскулила.
Когда вражеские солдаты нашли её в подвале и загнали в группу с остальными девятью детьми из деревни, она знала, что её родители или умирают, или уже мертвы. Пока солдаты вели их по деревне в лес, она шла, уставившись себе под ноги, слезы лились по щекам. Она не желала смотреть на кровь, на мертвые тела, усеявшие её родную деревню. Всю свою жизнь она провела здесь, среди этих людей.
Она обшаривала взглядом землю под ногами, но не знала, что искать. Земляной холмик? Бечевку? Плотный участок сухих, бурых иголок? Она сделала ещё один шаг, ожидая худшего. Когда ничего не произошло, она шагнула ещё раз, и снова приостановилась.
Совсем недавно она видела издалека, как Кован, толстый мальчик постарше, который когда-то дразнил её, сделал шаг вперёд, и его нога провалилась под землю. Он закричал, и Хана с остальными детьми бросились к нему, и попытались вытащить, но их попытки только усилили его вопли и истерику. Пока солдаты молча наблюдали за ними со стороны, Хана вместе с остальными детьми скребла руками жёсткую, каменистую землю, открывая взгляду деревянные колья, уложенные по краям ямы. Часть колышков торчала из стенок остриями вниз, другими было утыкано дно ямы — они-то и проткнули ногу мальчика. Те, что торчали из стенок, прогнулись, когда Кован наступил на них, но при попытках вытащить ногу обратно их острия глубоко вонзились в нее. Она знала о таких ловушках — их оставляли партизаны, которые их защищали и охотники из её деревни. Ловушки были повсюду: в лесу вокруг деревни, возле дорог и в местах, где могут проходить враги. Она как-то раз случайно услышала, как один из бойцов рассказывал её отцу именно про эту ловушку. Ей снова и снова повторяли, что из-за этого в лесу играть нельзя, и если ей понадобиться пойти в лес, то обязательно нужно позвать с собой взрослого. Только когда Хана увидела, что произошло с Кованом, она осознала всю серьезность тех предупреждений.
Они долго пытались откопать его ногу, освободить её, но чем больше им открывалась его израненная нога, тем яснее понимали, что с такими ранами и потеряв столько крови, ему далеко не уйти. Это было безнадежно, но ведь они же ходили вместе с Кованом в школу. Они виделись с ним каждый день.
Их усилиям положил конец солдат, выпустивший Ковану пулю в лоб. Второй погибший за сегодня ребенок.
Следующей для проверки тропы выбрали Хану.
Она стиснула руками подол своего платья, комкая ткань в ладонях, всё ещё покрытых грязью и царапинами из-за попыток освободить Кована. “Одна нога впереди другой”. Все её чувства обострились. Она с особой чёткостью слышала шуршание грязи под ногами, царапанье еловых иголок по ткани платья. Она чувствовала солнечное тепло, согревающее кожу, когда она ступала там, где свет проглядывал сквозь еловые ветви.
Она с усилием моргнула, чтобы смахнуть слёзы с глаз. Так глупо. Ей нужно было чётко видеть. Любой намёк. Хоть какую-нибудь подсказку, чтобы заметить ловушку. Рыданиями она уж точно себе не поможет
“Одна нога впереди другой”
Она остановилась. Ноги не повиновались ей. Она испуганно огляделась вокруг.
