Ли Чайлд - Без следа (сокращ.)
— Я ведь уже говорила вам: я не могу этого объяснить.
Я убрал флешку обратно в карман.
— У Сьюзан не было с собой сумки с ночными принадлежностями.
— Этого я тоже не могу объяснить.
— Но почему-то был заряженный револьвер.
— Я не знаю, что вам ответить. Простите.
— Более того, пропал ее сын. Последний раз его видели выходящим из бара с девушкой приблизительно ваших лет и очень похожей на вас по описанию.
— Из какого бара?
— Где-то в Лос-Анджелесе. В Калифорнии.
— Я не была в Лос-Анджелесе. Все эти три дня я провела здесь, в Нью-Йорке. У меня туристическая виза. Я занимаю три номера в отеле. У меня нет никакой «команды», как вы ее назвали. И я никогда не была в Калифорнии.
Я промолчал.
— Кстати, — добавила она, — я вполне допускаю, что Питер сейчас действительно где-нибудь с девушкой. Да, я знаю его имя. Сьюзан говорила мне. Мы с ней делились всеми проблемами. Она ненавидела сына. Пустой и заносчивый человек. Он отказался от родной матери, променяв ее на отца. А знаете почему? Потому что Сьюзан была приемным ребенком. Сын так и воспринимал ее всегда: как незаконнорожденную. И ненавидел за это.
Я чувствовал, что Терезе Ли пора уходить, да и мне хотелось убраться прежде, чем заявится Леонид. Поэтому я лишь пожал плечами, словно мне нечего больше сказать. Лиля Хоц поинтересовалась, не хочу ли я вернуть ей флешку, которую мне передала Сьюзан Марк. Но я никак не отреагировал. Мы все пожали друг другу руки. Двери за нами закрылись, и мы с Терезой Ли прошествовали по коридору к лифтам. Уже внутри она спросила:
— Ну и как ваше мнение?
— Я думаю, она очень красивая, — ответил я.
— А помимо этого? Вы ей верите?
— А вы?
Ли кивнула:
— Да. Потому что такую историю очень легко проверить. Например, есть ли в армии офицеры по связям с общественностью?
— Сотни.
— Значит, все, что нам нужно сделать, — это найти того, с кем она говорила по телефону. Мы можем отследить все звонки этому человеку из Лондона.
— Звонок в Министерство обороны из-за границы? Готов поспорить, им уже занимаются. Аналитики из той и другой разведок.
— Звонки Сьюзан Марк из Пентагона тоже легко отследить. Если они беседовали так часто, как утверждает Лиля, мы их быстро вычислим.
— Вот и займитесь этим, — сказал я ей.
— Наверное, я так и сделаю, — продолжала Тереза Ли. — Она, конечно же, знает, что я это могу. Ей известно, что «Бритиш эруэйз» и Министерство национальной безопасности предоставят нам всю необходимую информацию о ее въезде и выезде. И что мы легко можем спросить у Джейкоба Марка, действительно ли его сестра была приемным ребенком. Плюс она сама пришла в полицейский участок. Сама написала заявление. И только что сама показала мне свой паспорт. Все это никак не вяжется с подозрительным поведением. Хотя, если ее история столь невинна, почему ею так заинтересовались федералы?
— Если рассказ Лили Хоц — правда, речь идет о связи американского военного с советским политическим комиссаром в годы холодной войны. Федералы просто хотят убедиться, что все действительно безобидно.
Мы вышли из отеля и сели в машину Ли.
— Вы ведь не согласны со мной ни по одному из пунктов, так? — спросила она.
— Если история семьи Хоц безобидна, что ж, пусть так и будет. Но что-то в этом деле далеко не безобидно. И это что-то привело Сьюзан Марк именно в то место и именно в то время. Вы верите в случайные совпадения? Как часто вам доводилось слышать, чтобы один шанс к миллиону вдруг оказался выигрышным?
— Ни разу.
— Вот и я о том же. Но боюсь, здесь как раз все наоборот. Миллион шансов к одному, что Джон Сэнсом ни при чем, и все же я думаю, он замешан.
— Почему?
— Я разговаривал с ним.
— В Вашингтоне?
— Вообще-то мне пришлось ехать за ним в Северную Каролину. Но дело не в этом. Я задал ему вопрос: слышал ли он когда-либо имя Лиля Хоц? Он ответил, что нет. Я следил за его лицом. Он не лгал. Но и не говорил правду.
— Как это?
— Может, он слышал имя Хоц, но не Лиля. Может, он слышал имя Светлана Хоц.
— И что это значит?
— Возможно, больше, чем нам кажется. Зачем Сьюзан Марк лезть из кожи вон, разбираясь с этой историей?
— Хотя бы из сочувствия.
— Потому что она сама была приемным ребенком. И вероятно, часто думала о своих настоящих родителях. Отсюда и сочувствие к тем, кто оказался в подобной же ситуации. Таким, как Лиля Хоц. А что? Некий мужчина очень помог ее матери незадолго до рождения Лили. Такую фразу можно истолковать по-разному.
— Например?
— Например, что Джон Сэнсом — отец Лили Хоц.
Мы вернулись обратно в участок. Джейкоб Марк выглядел намного счастливее.
— Питер звонил своему тренеру, — радостно сообщил Джейк.
— Когда? — спросил я.
— Два часа назад. Тренер перезвонил Молине, а тот — мне.
— Так, и где он?
— Он не сказал. Питер оставил сообщение. Его тренер никогда не отвечает на звонки во время ужина.
— Но с Питером все в порядке?
— Он сказал, чтобы скоро его не ждали.
— А ты уверен, что сообщение было подлинным?
— Тренер знает его голос.
— Кто-нибудь пытался перезвонить Питеру на мобильный?
— Да все мы. Но у него опять выключен телефон.
— Можно задать тебе вопрос совсем на другую тему?
— Валяй.
— Твоя сестра была приемным ребенком?
Джейк помедлил. Кивнул.
— Мы оба были приемными детьми. Сьюзан удочерили первой. А почему ты об этом спрашиваешь?
— Похоже, что Сьюзан ехала в Нью-Йорк на встречу с подругой, — сказала Ли.
— Какой подругой?
— Украинкой. Молодой женщиной по имени Лиля Хоц.
Джейк бросил на меня недовольный взгляд.
— Я никогда не слышал от Сьюзан такого имени.
— Сколько человек знали, что Сьюзан была приемным ребенком? — продолжала Ли.
— Она этого не афишировала. Но и не скрывала.
— Как бы вы описали отношения между Сьюзан и ее сыном?
Прежде чем ответить, Джейк минуту колебался:
— Думаю, их можно описать как «любовь и ненависть». Сьюзан любила Питера, Питер ненавидел ее.
— Почему?
Снова колебание.
— Питеру хотелось жить в обстановке а-ля Ральф Лорен. Чтобы отец имел поместье в Кеннебанкпорте, а мать родилась бы богатой наследницей. Сьюзан была дочерью несовершеннолетней проститутки-наркоманки из Балтимора и не устраивала из этого тайны. Питер же так и не смог с этим сжиться. И когда дело дошло до развода, сын встал на сторону отца.
— Сьюзан нравился Питер как человек?
Джейк покачал головой:
— Нет. Что только усугубляло ситуацию. Сьюзан никогда не испытывала симпатии ко всякого рода студенческим братствам с греческими буквами на клубных куртках. Все эти «фи-бета-каппа» ее страшно бесили. Но для Питера такие вещи были важнее матери.
— Ты же говорил, что Сьюзан не была несчастным человеком, — вмешался я.
— Я и не отрицаю. Это прозвучит странно, но приемные дети ждут от семейной жизни совсем не того, что все остальные. Поверьте, я знаю. Сьюзан смогла с этим смириться. Для нее это была суровая реальность, с которой нужно считаться.
— Она была одинокой?
— Уверен, что да.
— А у вас есть дети? — спросила Ли.
— Нет, — ответил Джейк. — Я даже не женат.
Ли немного помолчала.
— Спасибо, Джейк, — наконец сказала она. — Простите, что пришлось завести этот неприятный разговор.
Она вышла из кабинета, я последовал за ней.
— Я, конечно, проверю и остальное, — сказала Тереза Ли, — но мне кажется, что с Лилей Хоц все чисто. Два факта из четырех подтвердились: и об удочерении, и о конфликте матери с сыном. Она знает то, что могла знать лишь по-настоящему близкая подруга.
Я согласно кивнул.
— А Сэнсом вас не интересует?
— Ни капельки, — ответила детектив. — А вас?
— Мне все же хочется его предупредить.
— О чем? Об одном шансе из миллиона?
— Можете считать это чувством солидарности к собрату-офицеру. Возможно, я съезжу к нему в Вашингтон еще раз.
— В этом нет нужды. Он сам завтра будет в Нью-Йорке. Сбор средств на избирательную кампанию. Благотворительный обед в «Шератоне». Мы получили уведомление.
Она ушла, а я остался один в опустевшем офисе. Наедине со смутным чувством тревоги. Возможно, Лиля Хоц действительно чиста, как свежевыпавший снег, но я не мог отделаться от ощущения, что Джона Сэнсома вот-вот накроет заброшенная кем-то сеть.
Давно канули в Лету времена, когда в Нью-Йорке можно было с комфортом заночевать всего за пятерку баксов, но это все еще можно сделать за пятьдесят, если знаешь как. Секрет в том, чтобы прийти поздно. Я добрел до отеля, где уже как-то останавливался, вблизи от Мэдисон-сквер-гарден. Отель был большой и некогда шикарный, но сейчас он больше напоминал выцветший многоквартирный дом. После полуночи за все в отеле, включая регистрацию, отвечает ночной портье. Я прошел к стойке и спросил, найдется ли у них свободная комната. Портье для вида побрякал по клавиатуре, уставился в экран компьютера и наконец сказал «да». И тут же озвучил цену: сто восемьдесят пять долларов. Я спросил, можно ли взглянуть на номер, прежде чем дать окончательный ответ. Портье не возражал, и мы вместе поднялись на лифте на нужный этаж.
