С. Гилфорд - Короткий триллер
Так вот. Однажды в салуне поселка Мбабане я повстречал старого Бенни Айзексона, и он предложил мне работу. Я сидел на мели, поэтому согласился, хотя Бенни был одним из самых «крепких орешков»: покрупнее меня телом, с черными сальными кудрями и крюком вместо носа. Лицо у него было красным, словно шея индюка, а злобные черные глаза — словно зеркало греха… Бенни сказал, что у него внезапно умер кладовщик, и, услышав его рассказ, я сразу догадался о причине смерти того человека.
Но выбора не было: либо Бенни, либо работа за гроши в местном краале.[2] Поэтому я тотчас отправился с ним.
Он привез меня за несколько миль в свой знаменитый магазин: в наличии у него имелись лишь пара банок сардин и дохлая крыса, так что я быстро сообразил, что честная торговля не относилась к бизнесу Айзексона. Не сомневаюсь, он некоторое время присматривался ко мне, прежде чем решил, что я не особенно разборчив. Я старался не слишком любопытствовать, потому что уже знал, что именно это погубило моего предшественника.
Вскоре Бенни, по-видимому, стал мне больше доверять и не особенно скрывал свои «маленькие забавы». Он приторговывал оружием для аборигенов, живущих за португальской территорией, и занимался нелегальной продажей спиртного. Конечно, все наши покупатели были чернокожими; до ближайшего белого и за день не доберешься, — не считая Ребекки, старухи Бенни.
Я вел для него бухгалтерию; разумеется, отчеты были фальшивками. К примеру, коричневый сахар означал две поддельные пули из пяти, а белый — три. А Бенни прекрасно разбирался в своей бухгалтерии.
Вообще-то, он обращался со мной неплохо, хотя однажды ночью, вскоре после моего приезда, мы слегка поругались, и он уложил меня одним ударом огромного рыжего кулака. После этого я просто уходил прогуляться, если чувствовал, что могу сорваться, — обычно это случалось, когда я видел его обращение с чернокожими. Я и сам не очень с ними церемонюсь, но то, что проделывал с ними он, было просто отвратительно.
Войдя в игру, я открыл, что дело не ограничивалось торговлей оружием и спиртным: Бенни занимался еще и ростовщичеством. Именно из-за этого он и столкнулся с черным искусством, пожадничав понапрасну…
Я не знал, когда именно начались его отношения с Умтонгой-колдуном. Старый язычник появлялся у нас иногда, увешанный раковинами каури и ожерельями из зубов леопарда, и Бенни всегда принимал его уважительно. Они усаживались рядышком и часами потягивали чистый спирт, пока, наконец, пьяного Умтонгу не уносили прочь его люди. Обычно старый мошенник сбывал Бенни «излишки» девственниц своего племени, а тот продавал их на рынках португальского востока вместе с женами некоторых бедолаг, попавших к нему в лапы после невыплаты процентов по займам.
Беда пришла месяцев через девять после того, как я там обосновался; старый Умтонга был немалым транжирой, к тому же у него в племени образовалась нехватка девственниц, поэтому он начал брать взаймы «на собственный счет» и вскоре не смог уплатить долги. Их беседы с Бенни перестали носить веселый характер — он уходил прочь трезвый, потрясая большой черной палкой.
Бенни это не трогало. Ему и раньше часто угрожали, поэтому он объявил Умтонге, что если тот не сможет поставить достаточное для покрытия счета количество девственниц, то ему придется продать некоторых из своих жен.
Я ни разу не присутствовал на их встречах, но случайно уловил кое-что, когда Бенни в запальчивости повысил голос. Вдобавок, я немного понимал свази и смог разобраться в оценке данного дела Умтонгой, пошумевшим на крыльце перед уходом.
И вот однажды Умтонга привел трех женщин. Это было эквивалентом первоначального долга, но у Бенни была своя система выплат по займам. Выплата долга не играла особой роли, — главным было то, что при ее отсрочке набегали большие проценты. К этому моменту, чтобы аннулировать долг, Умтонге нужно было около тридцати женщин, притом товарного качества.
Старый колдун был спокоен и тих; против правил, он появился вечером и задержался не более чем на двадцать минут. Стены были тонкими, и я разобрал большую часть разговора. Умтонга предложил Бенни трех женщин или смерть до наступления утра.
Будь Бенни поумнее, он взял бы женщин, но он отказался и приказал Умтонге убираться к дьяволу. Тот и убрался…
Дюжина сопровождавших колдуна воинов ожидала его снаружи, и он сразу же приступил к магическому ритуалу: ему подали живых петухов, черного и белого. Умтонга уселся перед крыльцом и убил их. Затем внимательно осмотрел их печенки и принялся раскачиваться взад — вперед, сидя на корточках и распевая старческим, надтреснутым голосом зловещую монотонную песню. Остальные, растянувшись на земле и извиваясь, ползали вокруг него. Это продолжалось с полчаса, а затем старый колдун начал танцевать. До сих пор я вижу перед собой его разлетающийся от прыжков и поворотов пояс из обезьяньих хвостов… Никогда не поверишь, что старому, тощему дикарю хватит силы на подобный танец.
И вдруг, как мне показалось, его хватил удар: он застыл как вкопанный и тут же рухнул наземь. Упал он лицом вниз, и, когда люди из свиты повернули его, рот его был испачкан пеной. Они подняли его и унесли прочь.
Вы знаете, что ночь в тропиках наступает почти мгновенно. Умтонга начинал свои заклятья средь бела дня, и тянулись они не очень уж долго, но закончился ритуал уже в кромешной тьме, которую рассеивали лишь звезды.
В тех краях люди все еще живут по часам природы. Мы поужинали, старая Ребекка, Бенни и я; он казался несколько озабоченным, но не более, чем был бы я на его месте. Потом он — согласно своей привычке — пошел в свою контору подсчитать, сколько заработал за день, а я отправился спать.
Около двух ночи меня разбудила старуха. Оказалось, она уснула, а проснувшись, обнаружила, что Бенни все еще нет.
Мы нашли его в конторе сидящим с широко раскрытыми глазами в своем кресле, вцепившись в подлокотники и откинувшись назад, словно в приступе страха. Бенни и раньше не отличался привлекательностью, но сейчас в его застывшем от ужаса почерневшем лице было что-то поистине дьявольское. И несомненно, он умер несколько часов назад.
Ребекка взметнула юбки себе на голову и завыла так, что впору было дому обрушиться. Мне удалось вывести ее из комнаты, и я вернулся, чтобы выяснить — что же погубило Бенни Айзексона? В ту пору я мыслил наподобие вас и ни на миг не поверил, что старый беззубый шут Умтонга обладает силой убивать на расстоянии.
Внимательно осмотрев комнату, я не обнаружил ни малейшего следа какого-либо взлома или постороннего присутствия. Я осмотрел и Бенни: на мой взгляд, он умер от какого-то припадка, но что могло послужить его причиной? Вероятно, он увидел нечто очень страшное.
Тогда я не подозревал, что через неделю-другую увижу это собственными глазами.
Что ж, мы похоронили Бенни на следующий день, как принято у местных жителей, с женскими воплями и выпивкой для мужчин. Казалось, на похороны явилось пол-Африки, — у чернокожих новости летят своими таинственными путями.
Появился и Умтонга; он не высказал ни сожаления, ни радости. Просто стоял и смотрел, и я не знал, как к этому отнестись. Единственной уликой против него служило то «мумбо-джумбо», которым он занимался прошлым вечером, а ни один здравомыслящий европеец не посчитает это доказательством убийства. Я склонился к тому, что все было удивительным совпадением.
После похорон колдун подошел ко мне и поинтересовался:
— Почему ты не убивал несколько слуг сопровождать Большой Хозяин к трон Великий Дух?
Я объяснил, что на сегодня в доме достаточно и одной смерти. Тогда он потребовал свою палку, которую забыл прошлым вечером в конторе Бенни.
Между прочим, я почти не знал Умтонгу, но посох старого мошенника был мне знаком, как собственная ладонь. Я отправился за ним.
Он лежал на полу — четырехфутовая палка-змея. Вероятно, вы представляете то, что я имею в виду. Для европейцев их делают покороче. Материалом служит тяжелое дерево, рукоять в виде змеиной головы, а наконечник — наподобие хвоста. По всей длине нанесена резная имитация чешуи. Посох Умтонги отличался красотой — довольно тонкий, но тяжелый, как свинец, вырезан скорее всего из эбенового дерева. Пожалуй, несколько тяжеловат, но может послужить отличным оружием. Я поднял его и подал Умтонге без единого слова.
Дней десять я не видел колдуна. Старая Ребекка перестала, наконец, вопить и занялась делами. Должно быть, Бенни держал ее в курсе своих основных сделок, потому что я обнаружил, что она довольно хорошо в них разбирается. По взаимному согласию я взял на себя роль управляющего, и вскоре мы вернулись к долгу Умтонги. Я намекнул, что хотя проценты и высоки, но клиент по-настоящему опасен. Не лучше ли довольствоваться тем, что можно будет из него вытянуть? Но Ребекка не соглашалась, — мое предложение забыть о процентах подействовало на нее, будто красная тряпка на быка!
