Игорь Резун - Время АБРАКадабры
После того, как упражнение пройдено, правда, с четвертого раза, все с радостным вздохом падают со скамейки на маты. Лис, не стесняясь, приподнимает майку так, что видно тугие окружности ее грудей, вытирает ее краем пот. Ей тоже пришлось несладко.
– Ну и что? – вкрадчиво интересует Медный. – Кому было тяжело удерживать равновесие? Ну?
Поднимают руку Данила и Лис. Все понятно, так оно и должно быть. Остальные, как оказалось, постоянно чувствовали, что их «что-то держит». Этими «чем-то» были два человека в группе, склонные брать на себя общую нагрузку, работая за себя «и за того парня».
– А вам надо бы было расслабиться, – советует Медный, – и перестать служить опорой для всех.
– Но тогда бы мы упали! И снова все сначала! – угрюмо гудит Данила.
– Откуда ты знаешь, что упали бы? Может, как раз этим ты дал бы остальным возможность не халявить, а поработать! – заключает Медный.
Его мысли, которые, словно водоросли, сплетаются, закручиваются в клубок, вытаскивая наружу все новые и новые подробности прошедшего семинара, прерывает Тятя-Тятя. Она появляется на пороге, держа в одной руке ведро с грязной водой и свои стоптанные кроссовки, а в другой – швабру. Все, она вылизала этот кабинет до блеска: в аккуратности Тяти-Тяти сомневаться не приходится.
– Вотандреюрич! – недовольно замечает она. – Скока говорили не курить, аони курятвсравно! Скока бычков по углам!
Медный усмехается. Наблюдает, как Тятя-Тятя, сев в углу, моет над ведром босые ступни и, перед тем, как обуть кроссовки, тщательно, полотенчиком, протирает каждый пальчик – розовый и такой же толстенький, как желудевое ядрышко. Из Тяти-Тяти получился бы идеальный участник семинара по телесной практике – она не стесняется своего бочкообразного тела нисколько, искренне считая, что дело совсем не в нем, а в том, что скрыто под слоем волос, эпителия и жировой ткани. И даже под тканью мышечной. Иначе говоря – в сердце. Тятя-Тятя верит в большую и светлую Любовь.
…Последний тренинг – самый жесткий. Отобранные ведущим девушки переодеваются в той самой комнатке, где сейчас сидит Медный, а потом «торговец невольниками» вводит их в общую залу. Это игра «Невольничий рынок», проводящаяся только тогда, когда участники семинара уже дошли до такой степени взаимопонимания, что охотно примеряют на себя любые роли. Их, рабынь, должны продать – и чем дороже, тем лучше, тем больше баллов для формальной оценки они заработают. Но сделать это не просто: не у всех покупателей накоплено достаточное количество собственных баллов-таланов. Мешают амбиции. Да и обосновать покупку придется.
Все трое реагируют на эту экзекуцию неодинаково. Под рваными простынями с сиреневым штампом общаги на их молодых телах нет ничего – это обязательное условие игры. Играть – так по-серьезному. Соня стоит и кусает губы. Она явно стесняется и своих чересчур белых ног, и того, что лицо ее измазали сажей жженой бумаги – это постаралась Тятя-Тятя, подошедшая к поставленной задаче превратить рабынь в замарашек, как всегда, очень усердно. Стесняется Соня и оттого, что ее фигурка в общем хорошо просматривается под прорехами простыни и привлекает внимание мужской части покупателей. Камилла, вторая девушка, бодрится. Она явно решила сыграть ва-банк, изобразив эдакую юную развратницу. Простыня почти сползла с левой груди, виден яркий розовый сосок; Камилла улыбается, шутит вполголоса, стреляет глазами, пританцовывает худыми ногами, но поправить простыню не может – руки связаны сзади веревкой.
Связаны все трое. Невозмутимо стоит только Лис – ей в принципе плевать, что ее фигура под простыней выпукла и совсем не скрыта одеждой, что некоторые пожирают ее глазами. Она спокойно осматривает зал серыми глазами, выбирая себе достойного хозяина. Медный не стал бы с ней тягаться.
Начинается торг. «Хозяин», которого убедительно играет артистичный парень с ником Шкипер (ближайший помощник и соратник Медного), в вечной своей черно-желтой вязаной панамке на бритой голове, расхваливает свой товар, подскакивает то к одной, то к другой рабыне. Больше всего он терроризирует невозмутимую Лис и даже больно щиплет ее за грудь сквозь простыню, но та лишь кривит уголок чувственного рта. За Лис бьются Данила и Диман. Первому хочется, естественно, получить эту гордую царевну, хоть и виртуально, понарошку, в свое полное распоряжение, а второму – сыграть роль Спасителя: вызволить Лис из «грязных лап» Шкипера и Данилы. На краснеющую Соню имеют виды блондин Алексей и тихий очкарик Никита. Камиллу, которая явно переигрывает, хочет купить Иван, долговязый черноволосый парень, видно, из сочувствия, потому что это в его характере – всем помогать.
Аукцион идет бойко, живо. Данила, уже предложивший максимальную сумму, подходит к Лис. По правилам он как покупатель может сделать с ней все что угодно: разжать зубы, осмотреть рот (не старуху ли подсунул лукавый торговец?) или же пощупать грудь (черт его знает, какие там у этих рабынь внешние данные!). Не кота в мешке покупаем. Но Данила нависает над Лис и только неуверенно тычет пальцем куда-то в плечо. Лис ухмыляется, обнажив в улыбке крепкие белые зубы, – это действует, и Данила боязливо отступает. Но тут Диман, занявший у Ивана немного баллов, называет новую цену и тоже срывается с места в углу зальчика, чтобы осмотреть покупку. По движениям его маленьких рук видно, как он переживает за девушку: поправляет готовый сорваться с груди край простыни… И все. Раз, два, три! Диман победил. Данила скрипит зубами. Хозяин развязывает Лис и подводит к Диману. На глазах у всех Лис дарит Диману нежный поцелуй. Учитывая баскетбольный рост девушки и «метр с кепкой» ее спасителя, это выглядит комично, но трогательно.
Данила включается в борьбу за Соню. Та жалобно переводит взгляд в сторону Ивана: девушки понимают, что их чести ничего не угрожает, но они уже включились в игру, и Соне не хочется оказаться в объятиях огромного Данилы. Ну, ну, еще… Соня дрожит, и к ее ужасу с левой груди совсем спадает простыня. Народ сдержанно хихикает. Соня заливается краской. Видно, Иван делает мучительный выбор и… отдает все свои оставшиеся баллы за Соню. Подойдя к ней, он первым делом поправляет на ней «рубище». Соня розовеет снова – до кончиков пальцев босых ступней. Происходит обратная ситуация: долговязый Иван, ростом раза в полтора выше блондинки, склоняется над ней и целует ее целомудренно – в щеку. Даниле ничего не остается, как за бесценок приобрести Камиллу. Та, освободившись от пут, стягивающих ее запястья, с визгом вскакивает на руки Даниле, стискивая его, словно клещами, голыми загорелыми ногами. Тот, не ожидая подобного напора, покорно несет хохочущую, визжащую девчонку к своему мату.
Это последняя игра. Когда уже все привели себя в порядок, вернулись в обычные джинсы, рубашки или топики, расселись на матах и стали пить приготовленный Тятей-Тятей чай, Медный приступил к проведению «Симорон-часа».
– Вот мы и выбрали невест, – говорит он задумчиво, прохаживаясь между сидящими; в небольшом зальчике голос его слышен хорошо. – Вы, конечно, их покупали… Но за символические деньги. На самом деле не столько была важна цена, сколько сам процесс выбора… Так и в жизни: мы выбираем, нас выбирают. Процесс покупки – это просто акцентуация выбора, концентрация его. Задача первая: какой ритуал можно придумать, чтобы приманить того жениха, который вам нужен? Безошибочно.
Все начинают галдеть, предлагая разные варианты. Медный поднимает руку:
– Спокойно! Давайте без этого дешевого симоронизма: вылепить из теста фигуру мужичка и запечь его с десятирублевой монетой в духовке. Чтоб, мол, характером был сдобный, а кошельком – добрый. Это не катит. Ваши варианты?
– Если мы хотим, чтоб он был ДУШевный, – замечает Лис, вальяжно расположившаяся на матах: большие длинные ноги разбросала чуть ли не на полкомнатки, – то жениха надо выбирать под ДУШем.
– Маньяком будет. Стопудово! – комментирует Данила.
– Нет. Не обязательно. Вот у меня подруга с собой в ванную пупсика брала. Детского…
– И что?
– Она ребеночка хотела. И ребеночек появился.
– Через девять месяцев после того, как сантехник прокладки поменял! В душе!
– Да ну вас… все время вы о пошлом. Нет. Просто так. От любимого.
– Лис, конкретнее…
– А что – «конкретнее»? Есть такие шампуни детские, в виде мужика…
– Так прямо и мужика!
– Ну, человека мужского пола. Ручки, ножки… Так, Данила, молчать! В общем, вешаешь его на душ и… и говоришь: «Душа ты моя! Мыло взяла, мою тебя, приди – любя!» Вот. Само сочинилось.
– Ага. Маша мыла Раму…
– А что? Рама, между прочим, – один из богов. Появится – красивый, как молодой бог…
– Вечно молодой, вечно пьяный…
Из шутливой перебранки возникает сначала стих, потом ритуал. Пока участники обсуждали достоинства молодого и пьяного жениха и отдельно – старого, но трезвого, Камилла что-то писала в блокноте. Потом вскочила, потребовала тишины хлопками ладоней и продекламировала:
