Андреас Винкельман - Слепой инстинкт
Theraphosa blondi, птицеед-голиаф, самый крупный из пауков-птицеедов.
И вот его терафозики проснулись и отправились на охоту.
Он так любил этих созданий.
Многие из его пауков — кого-то он купил, кого-то вывел впоследствии — достигали двенадцати сантиметров в длину, а если учитывать и лапки, то целых тридцати. Он всегда заказывал только самые крупные экземпляры.
Птицееды были покрыты плотными волосками и потому казались еще больше. Его голиафики!
Со временем он перестал следить за тем, сколько пауков у него живет, и просто радовался тому, что эта идеальная армия иногда выбирается из своих нор и отправляется на охоту.
Девчонка наверняка уже заметила их, почувствовала шуршание лапок по коре и листьям. Сейчас большой коричневый паучок полз по ее руке. Вскрикнув, малышка вскочила, лихорадочно размахивая руками. Очередной паук, осмелев, пробежал по ее ступне, так что девочка подпрыгнула.
Он был рад, что девчонка не раздавила паука. Такое уже случалось раньше и всегда вызывало в нем легкую грусть. Птицеед-голиаф — ядовитый паук и в случае опасности топорщит смертоносные волоски на лапках и с большой скоростью мечет их в сторону врага. Это происходит очень быстро и не воспринимается человеческим глазом. Но он видел реакцию девочки, которая почувствовала эти волоски у себя на ноге.
Он знал, что ей очень больно. Боль напоминала укус осы, только на большой площади кожи. Малышка завопила — громкий, бьющий по ушам вопль — и бросилась бежать, задирая колени до груди, чтобы держаться подальше от земли. И она двигалась прямо на него!
Он сидел в своем укрытии, глубокой яме, накрытой полукруглой доской. Сверху на доске он закрепил шипастый куст, так что наступить на нее было нельзя. В яме можно было сидеть на корточках или лежать, выглядывая в пятнадцатисантиметровое отверстие в доске. Угол зрения насекомого. Когда он сидел в этом укрытии, держа в руках палку с заостренным концом, он чувствовал какое-то родство со своими птицеедами.
Девочка с воплем бежала в его сторону. Яд еще действовал. Еще два метра, метр, полметра…
Он приготовился.
Малышка бежала прямо к кустарнику, миновать который не могла. Как он и предполагал, девочка остановилась. Инстинкт, таков ее инстинкт. Такие же инстинкты были и у другой…
Сейчас ее лодыжки находились прямо перед его лицом, и он видел покраснения, оставшиеся от паучьего яда.
Он молниеносно схватил ее левой рукой за тонкую ножку и, прежде чем девочка успела отпрянуть в ужасе, кольнул ее острием палки в лодыжку, а потом спрятался в свою нору, словно насекомое, дожидающееся смерти жертвы.
Девочка опустилась на колени, схватившись за ногу. Яд действовал очень быстро. Она упала на спину, раскинув ноги и руки, дыхание участилось.
Он вылез из укрытия и присел на корточки рядом с ней.
Он был охотником, поймавшим добычу.
Его пальцы кружили над обнаженным телом слепой девочки, он представлял себе это божественное, пьянящее чувство, которое сейчас одурманит его душу.
Малышка широко распахнула глаза. Она не двигалась.
Настал подходящий момент.
Его пальцы легко опустились на ее кожу, они ласкали ее, ощупывали. Завоевывали ее тело.
Он был непобедимым охотником!
Глава 10
Макс доехал до заправки за полчаса до оговоренного срока. Найдя свободное место на парковке, он оставил свой БМВ, но прежде чем выйти из машины и направиться к ресторанчику, взял с соседнего сиденья бейсболку с надписью «Ред Сокс»[5] и надвинул козырек на лицо. На нос боксер надел слабо тонированные солнцезащитные очки: любые другие в ресторане нужно было снимать, иначе он выглядел бы по-дурацки.
Повернув зеркало, Унгемах осмотрел результат своих усилий. Конечно, Максу казалось, что даже в таком виде его легко будет узнать, очень уж запоминающееся у него лицо. Массивные челюсти, крупный нос (еще ни разу не сломанный, он этим очень гордился!), широко расставленные карие глаза и короткие каштановые волосы. Впрочем, если в забегаловке не окажется какого-нибудь заядлого любителя бокса, то такая маскировка подойдет.
Макс был не из тех спортсменов, которые обожают красоваться перед журналистами, и потому его фотография редко появлялась на обложках глянцевых журналов.
Выбравшись из машины, Макс запер дверь с помощью дистанционного пульта и, поглядывая на затянутое облаками небо, прошел в придорожный ресторанчик. За ночь похолодало до пятнадцати градусов, и теплее сегодня уже не станет: с Северного моря опять надвигался циклон.
Ресторанчик, несмотря на систему самообслуживания, выглядел очень пристойно и современно. Макс выбрал место у окна, в углу, где стояла кадка с цветами. Он сел так, чтобы видеть вход.
Посетителей было мало, и комиссар наверняка узнает Унгемаха, если будет присматриваться.
Заняться тут было нечем, и от безделья в Максе проснулось странное беспокойство. Он чувствовал, как нарастает в нем нервозность, как покалывают кончики пальцев, ноги сами собой пританцовывают, словно боксер тренируется в прыжках со скакалкой. Унгемах давно научился справляться с тревогой, временами одолевавшей его перед поединком, — у него были для этого свои методы, но тут они бы не сработали. Через пять минут дрожь объяла все его тело, так что Макс больше не мог усидеть на месте. Хотя он уже позавтракал, съев, как обычно, яичницу из четырех белков, которую жарил на сале, и мюсли с натуральным йогуртом, сейчас Унгемах решил побаловать себя кофе и выпечкой. Так он хоть чем-то займется.
Взяв из холодильника слоеный пирожок с орехами и сделав себе черный кофе, он подошел к кассе. Тут ему пришлось взаимодействовать уже не с автоматами, а с живым существом из плоти и крови, но и оно оказалось не разговорчивее машин. Заплатив за угощение, Макс с подносом в руках вернулся за стол. Усевшись, он увидел у входной двери молодую женщину, которая осматривалась по сторонам. Высокая, не ниже метра восьмидесяти, очень худая, рыженькая, с курчавыми волосами. На девушке были синие джинсы, белая рубашка и коричневая кожаная куртка. Даже если бы Макс не ждал встречи с ней, все равно обратил бы на нее внимание.
Сняв очки и бейсболку, Унгемах поднял руку. Улыбнувшись, женщина подошла поближе. Глядя, как она двигается по проходу между столами, Макс понял, что она серьезно занимается спортом. Ему нравились спортивные женщины, которые одевались так, чтобы им было удобно, и не злоупотребляли косметикой.
Встав, он протянул ей руку.
— Господин Унгемах, я полагаю? — Голос у женщины был низкий и хрипловатый.
— Да, совершенно верно.
— Вот видите, я вас узнала, несмотря на ваши скромные попытки замаскироваться. Меня зовут Франциска Готтлоб, я комиссар полиции Ганновера. Благодарю вас за то, что согласились встретиться со мной… — Она покосилась на поднос Макса. — Вы не возражаете, если я тоже возьму себе что-нибудь перекусить? Я сегодня толком еще не завтракала. Честно говоря, только выпила кофе с тостом.
Девушка обворожительно улыбнулась, и Макс утонул в ее зеленых глазах.
— Да, без проблем.
— Хорошо, тогда сейчас вернусь… — Отойдя от столика, Франциска оглянулась, и ее медно-рыжие волосы разметались по плечам. — А вы начинайте, не стесняйтесь.
Макс придвинул к себе поднос, но к еде так и не притронулся. Он смотрел на девушку. Она стояла спиной к нему у автомата и ждала, пока кофе нальется в стаканчик. Даже на таком расстоянии все в ней казалось чересчур крупным, словно ей пришлось вырасти настолько, чтобы в ней помещалась вся ее бесконечная энергия.
«Поразительная женщина», — подумалось Максу.
Она оглянулась, и Унгемах тут же перевел взгляд на кофе. Интересно, Франциска заметила, что он ее разглядывает?
Наверное, полицейские замечают такое, даже не глядя.
Готтлоб вернулась к столику с таким же подносом, как у Макса. Опустив кофе и тарелку с пирожком на стол, она бросила сумочку на лавку и наконец уселась сама.
Они с Максом посмотрели друг другу в глаза.
— Я уже поблагодарила вас за то, что вы согласились встретиться?
Унгемах кивнул.
— Да, но вам не за что благодарить меня. На сегодня у меня не было никаких планов, так что компания за завтраком меня только радует.
— Боксеры не очень-то умеют расслабляться, верно?
— Ну… наверное, нет. Но все равно, сходить в кафе никогда не повредит, так что все в порядке.
— А я видела в субботу ваш поединок! — Франциска надкусила слойку.
— Вы интересуетесь боксом?
— Ну конечно! — Она отхлебнула кофе. — С двадцати лет. Мой первый парень был боксером, и мы с ним часто ходили смотреть бои. Впрочем, от той любви я сохранила только симпатию к боксу.
— И как, вам понравилось мое выступление?
— Да, вы отлично сражались! Я не сомневалась в том, что вы победите де Мартэна, он слишком неопытен. На самом деле, не стоило ему вступать с вами в поединок, разве что для спарринга… — Франциска рассмеялась.
