Кирилл Григорьев - Лекарство для безнадежных
Голос помолчал.
— Ты, наверное, решил, что я тебя гипнотизирую или что-то в этом роде, да? — каждое его слово было пропитано искренним сожалением.
— Конечно, — согласился Немченко. — Ты просто залез ко мне в башку, вот и все.
— И ты усомнился во мне, как в силе.
— Ну, почему же. Мертвый паренек мне понравился, не скрою. Производит впечатление. Я, по крайней мере, так не могу. Но вот остальное…
— Так ты расстроился, что труп исчез? — внезапно понял Голос. — Я его убрал, чтобы у тебя, дурака, проблем не было.
— Слышь, полегче бы ты, а?… — немедленно оскорбился Немченко.
— Ну, ладно. Беру свои слова обратно, — примирительно сказал Голос. — Отправь своих ребят к вчерашнему ангару, если думаешь, что все ночью тебе привиделось. Я, друг мой, умею не только мертвых поднимать.
Будничное спокойствие его слов произвело впечатление.
Вадим в сомнении покосился на внутренний телефон.
— Что ты хочешь? — спросил он.
— Мне нужен парень, о котором я тебя просил. Да, Максим Дронов. Чем быстрее, тем лучше. И все. Для начала.
— Для какого начала?
— Для начала нашей долгой дружбы. Я практически всесилен, Вадим. Но мне нужны верные и надежные друзья. И тебе они нужны, кстати, тоже.
— А если я скажу — нет?
— А тебе обязательно это говорить?
Вадим усмехнулся.
— В общем, нет, — ответил он.
— Тогда — прекрасно, — сказал Голос. — Будем считать это началом нашей большой, долгой и сознательной дружбы. Кстати, твой кошелек обгоревший нашелся. Он в заброшенном доме, в квартире на первом этаже, точный адрес — улица Перлова, 17. Сами заберете или помочь?
— Сами, — буркнул Немченко.
— Отлично. Там, конечно, не вся сумма, но основное — на месте. Только предупреди своих, что бы особенно не курили. Пиротехник там обитал с тягой к суициду, понимаешь?
— Так это он этих… Ну, ты понял. Сжег?
— А кто же еще? Думаешь, Зевс своей молнией ворюг покарал?
Немченко потер подбородок.
— Ладно, — решился он. — Как мне найти твоего Дронова?
— Всю информацию я сейчас сброшу тебе на почту. Это пока все, что мне удалось собрать. Разберешься?
— Ты говорил, он опасен. Насколько?
Голос помедлил с ответом.
— Я считаю, он очень опасен.
— Опаснее твоего пиротехника?
— Да, этот… Так, дурачок неразумный, прости Господи. Так что, будьте максимально осторожны, хорошо?
— Постараемся, — буркнул Вадим. Его мучила одна очень неприятная мысль.
— Вот и славно, — подытожил Голос. — Вот мой телефон, — он продиктовал цифры. — Звони сразу, как что-нибудь прояснится. До связи.
Немченко отложил мобильник и задумчиво поиграл пальцами на столе. Посмотрел на записанный номер. Свой телефон Голос оставил в первый раз. Доверие?
Посмотрим.
Для начала необходимо разрешить неприятные мысли.
Он набрал по внутреннему телефону номер дежурки.
Трубку после пяти длинных гудков взял Сашок.
— Ты вот, что, — вместо приветствия сказал Немченко, — пару ребят возьми, и сгоняйте на склад. Посмотри, как там наши вчерашние захоронения поживают. Тщательно проверь, слышишь?
— Да чего проверять-то? — удивился с оттенком обиды Сашок. — Ребята у нас опытные. Наверняка все нормально вчера сделали.
— Саня, — грозно произнес Немченко. — Ты что, не понял с первой попытки?
— Понял, — немедленно ответствовал Сашок. — Еще что-нибудь надо, шеф?
— Позвони мне оттуда. И Костика с ручкой к телефону позови.
— С чем?
— С ручкой! Чтобы записать!
— Слушаю, — через минуту раздался в трубке голос.
— Костя, записывай, — Немченко продиктовал адрес пиротехника. — Возьми кого-нибудь и съезди.
— Что там?
— Кейс наш пропавший, — Вадим ощутил внезапную усталость. — В квартире на первом этаже, — закончил Немченко и положил трубку.
Подняв чашку с уже остывшим кофе, сделал несколько глотков.
Мысли разбегались.
Но проверить необходимо было все до конца.
Снова сняв трубку телефона, Немченко набрал номер компьютерного отдела.
Там царил персональный информационный демон Вадима — компьютерщик от бога Дима Стременников. Его Вадим нашел на заре перестройки, когда Дима, поверивший, как и большинство простых советских граждан в неведомое волшебство приватизации, ютился на квартире друга, продав собственную жилплощадь за никому ненужные ваучеры. Ютился, правда, он в обнимку с клавиатурой новенькой АйБиЭм, которая, в сущности, и послужила ему пропуском в уже совсем другую, капиталистическую действительность.
Когда, через несколько лет, Дима этими ваучерами обклеил туалет новой приобретенной на службе у Немченко квартиры, Вадим, естественно поинтересовался, а зачем, собственно? Тогда Дима ответил коротко: «Для красоты».
Но Немченко не сомневался, что для Димы это было своего рода скрытый мазохизмом.
Однако, в деле своем Стременников разбирался действительно великолепно и его компьютерный отдел оставался постоянной головной болью и крупнейшей статьей расходов для Немченко. Впрочем, отдача от команды Стременникова перекрывала иногда многие остальные доходы.
Наверное, поэтому Дима был в числе тех немногих людей, с которыми Вадим был на «ты».
Стременников подошел к телефону через несколько гудков.
— Алло?
— Это Вадим. Как поживаешь?
— Успешно. Ты по делу или так, просто?
— Телефон надо проверить.
Дима не любил пустых разговоров, а шариковая ручка всегда оказывалась при нем.
— Диктуй.
Вадим прочитал цифры с бумажки.
— Ок, — сказал Дима. — Максимум минут десять. Повесишь на телефоне и перезвонить?
— Перезвони.
Повесив трубку, Вадим сделал несколько быстрых глотков из чашки и с удивлением обнаружил, что кофе закончился. Как, впрочем, и печенья…
Отставив чашку, Немченко в нетерпении потер руки.
Все, что можно запустить, запущено.
Люди озадачены и трудятся.
Через полчаса, максимум час, он наверняка поймет, будет ли иметь с Голосом дело. Поймет, что из себя представляет неприятный тип, слишком хорошо разбирающийся в моей жизни. Первый пункт — деньги. Второй — вчерашний визит. Ведь одно дело — внушить человеку, что он разговаривает с мертвецом, и совсем другое — этого мертвеца действительно оживить. Вадим вспомнил парня в гостиной, и у него засосало под ложечкой. Н-да, подумал он. Черт возьми, но ведь если это не был плод моего воображения, то открывающиеся перспективы и представить страшно. Надо же, мгновенная переброска людей на любые расстояния! Да я за такого парня глотки перегрызу! Да он…
Стоп, сказал Немченко сам себе. Успокойся. Пока.
Тебе осталось подождать всего лишь час-полтора.
Обдумай все, взвесь.
И только потом, поняв, нужен тебе Голос или нет, займись проверкой того, что он соизволил отправить на почтовый ящик.
Этот несчастный Дронов все равно уже никуда не денется.
Тарас Петровский
Утро Петровский встречал в архиве «Полночи».
Архивариус Алексей Тагоев, потягивая горячий кофе, уныло хрустел печеньями.
Претендентов на роль кукловода оказалось совсем немного.
Так Петровский с Тополевым между собой назвали человека, говорившего устами бомжа в отделении милиции. Старый знакомый, подумал Петровский. И ему тоже нужен несчастный Максим. Кто же он, этот старый знакомый?
После возвращения из отделения милиции, Петровский срочно вызвал Тагоева, а Антона в приказном порядке отправил спать. Тому завтра предстоял ранний визит к матери Максима. Успеет еще набегаться, здраво рассудил Тарас.
Вместе с Тагоевым, крайне пунктуальном в своем ведомстве, они перевернули всю обширную базу старых знакомых. Большинство из них уже оказались списанными со счетов. После долгих размышлений, осталось всего три кандидата: некий Прыщ, несколько раз пытавшийся подставить магический отдел «Полночи», группа ведьм, возглавляемая безжалостной Анастасией Полинок, идущих буквально по трупам, да вампирское сообщество под руководством Сергея Мойко. Впрочем, от последнего претендента решили отказаться. Мойко уверенно пер за депутатской неприкосновенностью и ему, как решил Тарас, сейчас было совсем не до «Полночи», а уж тем более, не до несчастного Дронова. Да и у Полинок проблем хватало. Их неустанно создавал сам Вепрь, курируя с недавних пор эту слишком активную боевую группу. Оставался Прыщ, но, как сказал, поправляя очки, Тагоев, тот был совсем не конкурентом «Полночи».
Так что таинственный старый знакомый так пока и остался таинственным. Но Тарас был абсолютно уверен, что очень скоро маски будут сорваны.
— Что скажешь, Леша? — устало потянулся Петровский на диване. Кофе уже не бодрило, а с каждым глотком лишь усиливало общее состояние отупения.
