Лорен Бьюкес - Зоосити
Я стряхиваю Ленивца на стол. Он растягивается на животе и точит длинные когти о железные завитки. Марабу садится в шезлонг и тут же подается вперед — видимо, чтобы не давить на Аиста, привязанного ремнями к ее спине.
— Вы его когда-нибудь снимаете?
— Не его, а ее. Только когда сплю.
— Что с ее лапами?
— Поссорилась с другим животным. Ей больше досталось. Если вам интересно, они не подрались.
— Интересно… Странно, что такое не случается на каждом шагу. Хищники и травоядные волей-неволей вынуждены общаться. Может, нам лучше их разделять?
Марабу неопределенно хмыкает; она явно думает о чем-то другом.
— О чем была книга? — спрашиваю я, чтобы поддержать беседу.
Птица резко вскидывает лысую голову и направляет клюв в мою сторону.
— Какая книга? — Марабу рассеянна, в отличие от Птицы.
— Которую вы потеряли. — Я стараюсь сосредоточиться, но образы почему-то утратили четкость. Я больше не вижу надписи на пистолете и не могу подробно рассмотреть перчатки; а книга с таким же успехом могла бы оказаться и старым кирпичом. Говорю по памяти: — Обложка оторвана. Страницы раздулись и покоробились от сырости. Что-то насчет дерева…
— Значит, вот в чем ваш дар — видеть потерянные вещи?! — изумленно спрашивает Марабу. — Как полезно! Не знаю, как называлась книга. Одна девочка, помню, читала нам ее вслух в контейнере.
— В контейнере?
— Нас везли морем. Напихали туда, как сардин в банку. — Марабу гладит свою Аистиху по шее; Птица жмурится от удовольствия. — Многие сардинки поумирали. Я начала другую жизнь.
— Если хотите, я напрягусь и увижу название… Тогда вы сможете купить себе такую же.
— А вдруг она мне сейчас уже не понравится? Не все, знаете ли, обязательно находить…
— Надеюсь, вы не о моей девочке! — Из дома эффектно появляется сам мистер Хьюрон — если это, конечно, он.
Он похож на волынку, причем лишний вес у него скапливается спереди, растягивая дырявую футболку с легендарного концерта «Депеш Мод» в Пасадене в 1987 году. На макушке у него плешь, оставшиеся волосы собраны в жидкий конский хвост. Тем, кто обладает реальной властью, плевать на собственную внешность и на то, какое впечатление они производят на окружающих. Вот урок для Вуйо и ему подобных.
— Извини, Амира, что заставил вас ждать. Чудесно выглядишь! Ботокс тебе помогает? Может, тебе стоит попробовать и птичку подлечить. А вы… должно быть, новая горничная? — продолжает он, хватая мою руку в обе свои лапищи, похожие на перчатки Микки-Мауса. — Шучу, шучу! — подмигивает он. — Почти…
Издав приглушенный стон, Ленивец сваливается со стола ко мне на колени. Мы с ним видим одно и то же. Над головой знаменитого продюсера покачивается уродливая черная субстанция из потерянных вещей. Субстанция похожа на осьминога с обрубленными щупальцами. Несколько дюжин обрубков едва заметно извиваются.
Ничего хуже я в жизни не видела… Да, есть способы обрезать нити, которые связывают тебя с твоими потерями. На такое способен хороший колдун — сангома. Но потом нити вырастают снова, толще и грубее, чем раньше. На фоне черной субстанции кожа Хьюрона кажется особенно бледной, одутловатой. Скулы туго обтянуты кожей, глаза запали.
— Что с вашим зверем? — спрашивает Хьюрон, падая в кресло и засовывая палец в дыру на футболке.
— Он просто стесняется незнакомых людей, — отвечаю я, поглаживая Ленивца по голове, чтобы успокоить.
— Амира и Марк ввели вас в курс дела?
Мне приходится делать над собой усилие, чтобы видеть лицо Хьюрона, а не извивающиеся черные обрубки вокруг его головы. Я сосредоточенно разглядываю его полные чувственные губы, кривой нос, очевидно сломанный на стадионе или в драке…
— Мистер Хьюрон, прежде чем я решу, стану я вам помогать или нет, мне бы хотелось выяснить, о чем идет речь.
— Пожалуйста, зовите меня Оди. Оди — сокращенно от Одиссей.
— Хорошо, Оди!
Цокая каблуками, появляется Кармен; в руках она несет красный пластмассовый поднос, который как будто сделали из того же материала, что и ее туфли. Она кладет на стол дощечку с зажимом и ставит чайник с чем-то вонючим.
— Не волнуйтесь, безалкогольное. — Хьюрон наливает чашку и с ухмылкой протягивает мне.
— Вижу, вы хорошо подготовились!
— Да. Я знаю о вашей дурной привычке. Но дело не только в вас. У нас на студии «Моджа» своя политика. Никакого алкоголя. Никаких наркотиков. Никаких заклинаний.
— Никаких стимуляторов! — Я киваю и осторожно отпиваю маленький глоток. Вкус у пойла такой же мерзопакостный, как и запах.
— Бучу[12] и горчичное семя. Отвар отлично выводит из организма всякую дрянь!
— Чудесно! — Я с улыбкой кладу в чашку пять ложек сахара. От сахара пойло становится лишь чуть более терпимым. Неужели трудно было заварить нормальный чай? — Мистер Хьюрон, не уверена, что вообще смогу вам помочь.
— Зовите меня Оди. В самом деле? — Он придвигает ко мне конверт. — Вскройте его!
Я вскрываю; Ленивец на миг выгибает шею. В конверте тугая пачка новеньких, хрустящих сторандовых банкнотов. Я кладу конверт обратно на стол.
— Что это?
— Две штуки — только за то, что вы меня выслушаете. Если вам понравится то, что я скажу, и если вы возьметесь за работу, считайте эту сумму авансом. Если не согласитесь — берите деньги, только никому не пересказывайте того, что услышите от меня. Вы понимаете? Расстанемся друзьями.
— Все это мне кажется очень серьезным. Вы уверены, что вам нужна именно я?
— Так считают Марк и Амира.
— На всякий случай давайте уточним, а то вдруг я чего-то не понимаю. Вы в курсе, что я не умею петь?
— Как будто отсутствие голоса и слуха способны помешать красивой девушке записать диск! Автонастройка — отличная вещь! — Хьюрон смеется, но глаза у него холодные. — Нет-нет, уверяю вас, я пригласил вас, узнав о… других ваших талантах. — Он пристально смотрит на меня.
Я беру конверт и засовываю в сумку, не обращая внимания на Ленивца, который царапает мне плечо. Вокруг головы Хьюрона извиваются черные обрубки.
— Ну ладно, хорошо. Вы, несомненно, знакомы с «Соком» — «и-Юси». — В ответ на мой недоуменный взгляд он в досаде машет рукой. — Да с близнецами же! Мальчик и девочка, Сонг и С’бу!
Название группы кажется мне смутно знакомым. Может быть, я видела их в баре у Макази, а может, на обложке какого-то музыкального журнала… Да-да. Мальчик и девочка — близнецы. Красивые. Здоровые.
Хьюрон в досаде выдыхает:
— В общем, я попрошу вас навести справки.
— С ними что-то случилось?
— Официально — нет. Абсолютно ничего. Все просто замечательно. Сейчас «и-Юси» не показываются на публике, потому что записывают в студии новый альбом. Он выходит через три недели. Запланирован большой прием.
— А неофициально?
— Сонгвеза пропала.
— Сбежала? Похитили?
— Все возможно. По словам ее приемной матери, она четыре дня не ночевала дома.
— Для нее это не обычно?
— Хотя вы, очевидно, не слышали «и-Юси», могу вам сказать, что они похожи на лучик света в нашем уродливом, мрачном мире! — Хьюрон щиплет себя за нижнюю губу, ухватывает ее двумя толстыми пальцами. — Славные, хорошие ребята. Образец для подражания.
— Вы хотите, чтобы так продолжалось и дальше? Чтобы малышку папы Оди не запятнал уродливый мрачный мир?
— Амира предупреждала, что у вас грязный язык. — Обрубки над головой Хьюрона то сжимаются, то разжимаются.
— Предпочитаю считать себя остроумной. Значит, парень исключается? Может, подружка?
— Могла бы и подождать…
— Потому что она хорошая девочка.
— Вот видите… Мы с вами понимаем друг друга.
— Кстати, а почему вы обратились именно ко мне, а не в полицию или к частному детективу? За четыре дня многое может случиться. Может, ее уже нет в живых!
— Зинзи, ни полиция, ни частные детективы не умеют держать язык за зубами. Если о том, что Сонг пропала, пронюхают репортеры…
— Я все поняла. Вы совершаете ошибку, но я возьму ваши деньги. О какой сумме идет речь?
— Если вы вернете ее до дня официального выхода нового альбома целой и невредимой… — Хьюрон едва заметно улыбается.
Я прекрасно понимаю, как много для него значит девочка: молодая… невинная… неоживотненная.
— …то получите пятьдесят тысяч рандов.
Ленивец шумно втягивает в себя воздух, услышав сумму. Оказывается, все на самом деле очень серьезно.
— Давайте двести, и я ваша с потрохами.
— Восемьдесят пять.
— Сто пятьдесят. Плюс расходы. Не волнуйтесь, мистер Хьюрон, я представлю чеки.
Лицо Марабу искажается, словно от боли. Хьюрон неспешно и цепко оглядывает меня. Щупальца у него над головой замирают, как будто задерживают дыхание.
