Линкольн Чайлд - Танец смерти
Глава 12
На мгновение Д'Агоста застыл от шока и недоумения. Голос был знакомым и в то же время чужим. Инстинктивно он попытался снова заговорить, но рука в перчатке зажала ему рот еще сильнее.
– Тсс...
Двери лифта открылись с тихим звоном. Швейцар, по-прежнему крепко удерживая Д'Агосту, осторожно высунулся, посмотрел направо и налево. Затем тихонько подтолкнул Д'Агосту в вестибюль и повел его чередой узких коридоров с окрашенными желтой краской стенами и высокими потолками. Наконец подвел Д'Агосту к обшарпанной металлической двери того же цвета, что стены. Находились они возле энергетической установки, обслуживавшей здание: слышен был глухой шум работающих машин. Человек снова оглянулся по сторонам, посмотрел на маленький клубок паутины на дверном косяке. Только после этого он вынул из кармана ключ, отпер замок и быстро втолкнул в дверь Д'Агосту. Затворил дверь и надежно закрыл на замок.
– Рад, что ты в полном здравии, Винсент.
Д'Агоста не мог вымолвить ни слова.
– Приношу искренние извинения за столь грубое поведение, – сказал человек.
Он быстро прошел по комнате, проверил окно.
– Здесь мы можем спокойно поговорить.
Д'Агоста не мог прийти в себя: его поразило несоответствие голоса и его обладателя. Этот ласкающий слух медоточивый южный выговор – неужели так говорит человек в запачканной ливрее, грузный, с круглым смуглым лицом, темными волосами и глазами? И манера держать себя, и походка были совершенно ему незнакомы.
– Пендергаст? – едва выговорил Д'Агоста.
Человек кивнул.
– Он самый, Винсент.
– Пендергаст! – И прежде чем осознал, что он делает, Д'Агоста заключил агента ФБР в тесные объятия.
Пендергаст замер на несколько секунд. Затем осторожно, но решительно высвободился и сделал шаг назад.
– Винсент, не могу выразить, как я счастлив, что вижу тебя снова. Мне тебя страшно не хватало.
Д'Агоста схватил его руку и потряс ее. Смущение боролось в нем с изумлением, облегчением и радостью.
– Я думал, тебя уже нет в живых. Как?..
– Должен попросить прощения за обман. Я намерен был дольше оставаться «покойником», но обстоятельства вынудили меня форсировать события. А теперь, если не возражаешь...
Он повернулся к нему спиной и стянул с себя ливрею, к плечам и талии которой, как заметил теперь Д'Агоста, были подшиты так называемые «толстинки». Пендергаст повесил ливрею с внутренней стороны двери.
– Что с тобой произошло? – спросил Д'Агоста. – Как тебе удалось ускользнуть? Я обшарил замок Фоско сверху донизу. Где же, черт побери, ты обретался?
Первоначальный шок прошел, и его распирала тысяча вопросов.
Пендергаст слабо улыбнулся под своим гримом.
– Ты узнаешь все. Я тебе обещаю. Но сначала, чтобы ты почувствовал себя нормально... я сейчас...
И он исчез в другой комнате.
Д'Агоста растерянно осмотрелся. Он находился в жилой комнате маленькой бедной квартиры. У стены – потертый диван, рядом – два кресла, подлокотники покрыты пятнами. На дешевом журнальном столике – пачка журналов «Популярная механика». Возле другой стены старенький секретер, на его выдвижной доске – справочник «Кто есть кто в городе Большого Яблока» – единственный предмет, выбивающийся из стиля этой одноцветной комнаты. На безликих стенах несколько выцветших картин Гуммеля с большеглазыми детьми. На полке книги в бумажных обложках, по большей части популярные романы и безвкусные бестселлеры. Д'Агоста улыбнулся, увидев среди захватанных книжонок собственное предпочтение друга – «Ледниковый период III: Возвращение на мыс Горн». Из открытой двери гостиной видна была кухня, маленькая, но опрятная.
Послышался легкий шорох, Д'Агоста вздрогнул и увидел Пендергаста, настоящего Пендергаста. Он стоял в дверном проеме – высокий, стройный, со смешинкой в серебристо-серых глазах. Волосы все еще были каштановыми, а кожа смуглой, но лицо приобрело прежние, тонкие, орлиные черты.
Пендергаст снова улыбнулся, словно читая мысли Д'Агосты.
– Защечные тампоны, – пояснил он. – Удивительно, как сильно они изменяют внешность. Вынул я их из-за неудобства. И контактные линзы – тоже.
– Я посрамлен. Я всегда знал, что ты мастерски меняешь внешность, но сейчас ты превзошел себя. Даже эта комната...
Д'Агоста ткнул пальцем в направлении книжной полки.
Пендергаст погрустнел.
– Даже здесь, увы, ничто не должно вызывать сомнений. Мне необходимо поддерживать имидж швейцара.
– К тому же такого грубого.
– Полагаю, неприятные особенности личности помогают отвести подозрения. Стоит людям зачислить меня в разряд сварливых швейцаров, постоянно готовых к скандалу, как они тут же утрачивают ко мне интерес. Что будешь пить?
– Пиво?
Пендергаст невольно содрогнулся.
– Мое перевоплощение имеет пределы. Может быть, перно или кампари?
– Нет, спасибо, – улыбнулся Д'Агоста.
– Судя по всему, мое письмо ты получил.
– Да. И принялся за работу.
– Как успехи?
– Практически никаких. Нанес визит твоей двоюродной бабушке. Но об этом – после. А сейчас, дружище, ты должен мне все объяснить.
– Разумеется, – Пендергаст жестом указал ему на стул и сам тоже уселся. – Мы расстались с тобой в спешке на горе в Тоскане.
– Да, если это можно так назвать. Не забуду, как свора волкодавов окружила тебя, готовясь порвать в клочья.
Пендергаст задумчиво кивнул, глаза заглянули в неведомую даль.
– Меня схватили, связали, усыпили и отвезли обратно, в замок. Наш тучный друг перетащил меня в подземный тоннель. Там он приковал меня цепью и заточил в темнице, из которой бесцеремонно выкинул прежнего обитателя. Затем вознамерился – в очень вежливой манере, разумеется, – там меня замуровать.
– О господи, – содрогнулся Д'Агоста. – На следующее утро я вызвал итальянскую полицию, но поиски оказались напрасными. Фоско удалил все следы нашего с тобой пребывания. Итальянцы решили, что я чокнутый.
– Позже я слышал о странной смерти графа. Уж не ты ли это был?
– Ну, конечно.
Пендергаст одобрительно кивнул.
– А что случилось со скрипкой?
– Я не мог оставить ее в замке, а потому взял и...
Он помолчал, не зная, как воспримет Пендергаст то, что он сделал.
Пендергаст вопросительно вскинул брови.
– Я привез ее Виоле Маскелене. Сказал ей, что ты умер.
– Понимаю. И какова была ее реакция?
– Она, конечно, была потрясена. Очень расстроилась. И хотя она пыталась не показать этого, думаю... – Д'Агоста помедлил. – Думаю, она к тебе неравнодушна.
Пендергаст молчал. Лицо его было бесстрастно.
Д'Агоста и Пендергаст впервые встретили Виолу Маскелене в прошлом ноябре, когда в Италии работали над очередным делом. Д'Агосте было ясно, что с первого же момента, когда эти двое увидели друг друга, между Пендергастом и молодой англичанкой произошло что-то неуловимое. Он мог только догадываться, о чем сейчас думает его друг.
Пендергаст встрепенулся.
– Ты сделал то, что нужно, и сейчас мы можем утверждать, что дело скрипки Стормклауд закончено.
– Но послушай, – сказал Д'Агоста, – как же ты смог бежать из замка? Сколько времени ты был в заточении?
– Просидел на цепи почти сорок восемь часов.
– В темноте?
Пендергаст кивнул.
– Медленно задыхаясь. Специальная форма медитации оказалась весьма кстати.
– А потом?
– Меня спасли.
– Кто?
– Мой брат.
Д'Агоста не успел оправиться после чудесного явления Пендергаста, и сейчас он застыл от изумления.
– Твой брат? Диоген?
– Да.
– Но мне казалось, он тебя ненавидит.
– Да. Именно потому, что ненавидит, он во мне нуждается.
– Почему?
– Полгода назад Диоген поставил себе задачу отслеживать мои передвижения. Это было ему нужно для подготовки преступления. К сожалению, я не знаю, в чем это преступление состоит. Я всегда был главной помехой на пути к его успеху, а потому думал, что когда-нибудь он попытается меня убить. Оказывается, я ошибался – глупо ошибался. Все было наоборот. Узнав о моем заточении, Диоген затеял рискованное предприятие. Он вошел в замок под видом местного жителя – в искусстве переодевания он даст мне фору – и освободил меня из темницы.
Д'Агоста вдруг вспомнил:
– Постой. Ведь у него глаза разного цвета.
Пендергаст снова кивнул.
– Один карий, а другой – сизо-голубой.
– Я видел его. На горе, возле замка Фоско. Сразу после того, как мы расстались. Он стоял под скалой, наблюдал за тем, что происходит, и был абсолютно спокоен.
– Это был он. Он меня освободил, а потом перевез в частную клинику возле Пизы. Меня там излечили от обезвоживания и собачьих укусов.
– Я все-таки не возьму в толк: если он тебя ненавидел и планировал «совершенное преступление», то почему не оставил тебя умирать?
