Борис Ушаков - Не все трупы неподвижны
Я мнусь.
— За моё здоровье?
Эх, была не была! Решаюсь:
— Наливай.
Кассандра наполняет вином кофейные чашки. Хрустальные бокалы для постояльцев отеля у экономного мсье Франсуа не предусмотрены.
Садимся рядышком на диване. Я поднимаю свою чашку.
— Сколько лет тебе исполнилось, дитя?
— Восемнадцать!
— Прекрасный возраст. За твоё совершеннолетие, Кассандра!
Отпиваем вино. Это красное вино — терпкое и ароматное. Кассандра делает пару больших глотков. Её сказочное личико розовеет. Впрочем, алкогольный румянец придаёт ему ещё больше очарования.
— Завтра в «Галльский петух» приедут новые постояльцы, — произносит Кассандра, — и вам больше не будет одиноко.
— А кто они?
— Какой-то болгарин и пара из Брюсселя.
— Значит, свободной останется только одна комната?
— Да, но не надолго. В четверг её займёт испанская чета. На эту неделю все наши номера забронированы.
— Наверное, для вашего бизнеса это хорошо?
Кассандра пожимает хрупкими плечами:
— Не знаю. Наверное.
— Ты меня удивляешь.
Девушка вопросительно смотрит на меня своими небесно-голубыми глазами.
— Чем же?
— Очень многим.
— Всё же чем?
— Например, враньём. Почему ты мне лжёшь, что не видела того покойника, который лежал в сарайчике?
Кассандра прячет взгляд.
— Вы же сами знаете, что в сарайчике никого не было.
— Неправда. Утром там лежало мёртвое тело. Я в этом уверен. Я не понимаю только, почему ты мне лжёшь.
Конечно, я веду себя грубо, но как иначе узнать правду? Нелегко оставаться вежливым и адекватным, когда тебя обволакивает липкая паутина обмана. Требовательно гляжу на растерянную девушку-эльфа. Кассандра вдруг решается:
— Ну, хорошо, мсье Вадим. Да, я видела человека, который приехал в субботу. Вернее, слышала.
— Так это ты спускалась поздно вечером по лестнице?
— Я.
— И что ты видела?
— Я относила в столовую посуду тётки Шарлотты, оставшуюся после ужина, и случайно услышала, как в офисе Франсуа с кем-то разговаривает.
— С мужчиной?
— С мужчиной.
— На каком языке шёл разговор?
— На французском.
— О чём они говорили?
— Я не слушала. Прошла в столовую.
— Что было дальше?
— Ничего. Я помыла посуду в кухне и вернулась к себе наверх.
— Что же случилось с ночным гостем?
— Не знаю. Когда я возвращалась, в офисе было тихо.
— Почему ты сразу не призналась, что видела, как кто-то приезжал?
— Я просто забыла об этом.
На меня смотрят искренние глаза на ангельском личике. Я почти верю Кассандре. Но себе я верю больше. Открываю рот, чтобы сообщить девушке об этом, но резкий свист и грохот за окном отвлекают меня. Тьма снаружи окрашивается разноцветными сполохами.
— Что это?
— Анибаль запускает для меня фейерверк. У него в комнате настоящий склад пиротехники. Это его вторая большая страсть после рыбалки. У меня же сегодня день рождения, вот он и старается.
Кассандра подходит к окну, раздвигает розовые гардины, поднимает жалюзи. Салют в её честь гремит не переставая. Говорить трудно, и мы молчим, глядя на улицу. Там красиво. На чёрном бархате неба ежеминутно распускаются яркие невесомые цветы: красные, белые, зелёные. Наконец избывший всю свою силу фейерверк окончательно затухает. Очевидно, Анибаль закончил сеанс практического бомбометания и отправился спать.
За окном теперь царят покой и мрак. Неслышное время тянется, как густой клей. Кассандра задёргивает гардины, разливает вино по чашкам, подаёт мне, садится рядом. Чокаемся. Не торопясь, проходимся по второй порции.
— Тётка Шарлотта сказала, что вы писатель, мсье Вадим, — прерывает молчание Кассандра. — Это правда?
— Правда.
Кассандра оживляется.
— Супер! Значит, вы известный писатель?
— Какое там! До известности мне, как до луны на оленях. Я не человек из серии «Жизнь замечательных людей». Есть такая в России.
— А что вы пишете?
— Нечто прозаическое. В основном сочиняю кошмарный ужас.
— Наверное, про преступления?
— Вроде того. Кровавые истории про маньяков, серийных убийц, психопатов.
Кассандра недоверчиво глядит на меня своими неправдоподобно голубыми глазами.
— Глядя на вас, никогда бы не подумала, что вы зарабатываете себе на жизнь таким мрачным ремеслом, мсье Вадим.
Вздыхаю:
— Жизнь гораздо сложнее схем.
Я не люблю говорить о своей работе, поэтому меняю тему:
— Скажи, Кассандра, тебе нравится Лурд?
Девушка пожимает плечами.
— Ещё не знаю. Я ведь в Лурде живу всего месяц. Так сказать, вернулась в лоно семьи.
Кассандра лучезарно мне улыбается, а я поражён. Всего месяц? Супер! Я жду продолжения разговора, но Кассандра, пробормотав себе под нос: «Ну почему я не могу быть сама собой?» — решительно встаёт, включает тусклый светильник над диваном, потом подходит к двери и гасит верхний свет.
— Вы не против, мсье Вадим, если я закурю?
Киваю. С интересом жду, что будет дальше. Кассандра достаёт пачку сигарет и зажигалку из кармашка своей мини-юбочки, закуривает. Наш интимный полумрак быстро заполняется душистым дымом. Кассандра взволнованно ходит по комнате, время от времени стряхивая пепел сигареты в блюдце на столе. Я молча слежу за её гибкой фигуркой.
— Ты сказала, что вернулась в лоно семьи, — наконец нарушаю я тишину.
— Это правда. Я сбежала из дома пять лет назад.
— Почему?
— Честно?
— Только без кошмарных подробностей, пожалуйста.
Кассандра горько улыбается:
— Из-за великой любви.
— В тринадцать лет?!
— Здесь девочки рано созревают.
— И кто этот счастливчик?
— Али было девятнадцать. Самый красивый мальчик в Сете.
— А твои родители?
— Они ничего не знали про нас.
— А его родители?
— Они тоже ничего не знали. Родители Али приехали во Францию из Алжира. Они хотели, чтобы Али женился на девушке-мусульманке. Нашли ему невесту, а он любил меня. И мы сбежали.
— О чём ты говоришь, Кассандра?! Какая любовь? Тебе было тринадцать лет! Извини, но я не могу поверить в твою сказку.
— Не верьте.
Закусив губу, девушка отворачивается к окну.
— О’кей, вы сбежали. И что? Чем кончилась ваша великая любовь? Почему ты вернулась?
Кассандра принимается обогащать меня новым знанием:
— Али предложил уехать в Германию. Говорил, что у него в Мюнхене есть друзья. Мы добрались до Мюнхена, но там Али меня бросил. Просто отошёл на минутку и пропал. Возвращаться домой я не хотела, поэтому почти пять лет скиталась по детским домам и приёмным семьям. В Германии, Швейцарии и Франции. Я скрывала своё настоящее имя. Придумывала себе каждый раз новое. Иногда говорила, что память потеряла и не помню, кто я такая, как меня зовут. Впрочем, это правда. Три года назад меня сбила машина, и я с тех пор страдаю частичной амнезией. Вот так. Поживу немного у добрых людей, отдохну, отъемся, подлечусь, а потом опять сбегаю на волю. Устану бродяжничать, иду в полицию. Они отправляют меня в ближайший детский дом, а оттуда забирают бездетные супруги. В феврале я оказалась в родном Сете. В католическом приюте. К тому времени мне надоела такая жизнь, и я во всём призналась заведующему приютом отцу Гранмеру. Отец Гранмер узнал, что мои родители переехали в Лурд, связался с ними, и сам привёз меня сюда четыре недели назад.
— Должен сказать, Кассандра, что я просто в шоке. Удивительная история. А родители тебя искали?
— Разумеется. Они сразу же заявили в полицию о моём исчезновении, и все эти годы надеялись когда-нибудь снова увидеть меня. Они не допускали мысли, что меня нет в живых.
Кассандра улыбается мне в полумраке. Уже не лучезарно, а грустно.
— Теперь-то вы мне верите?
— Вынужден поверить. Самую малость.
Кассандра звонко смеётся смехом, внезапным, как звон разбившейся посуды.
— Какой же вы недоверчивый, мсье Вадим!
Недоверчивый? Впрочем, я и сам так считаю. Мне кажется, что Кассандра что-то недоговаривает. Но это моё субъективное мнение.
— Недоверчивый, но очень милый, — неожиданно произносит Кассандра нежным голоском. Она тушит сигарету в блюдце и снова наполняет чашки вином.
Дегустируя третью порцию, я рассеянно думаю о том, что моя дорогая златовласка не зря так вырядилась. Это вовсе не одеяние недотроги. Такой костюмчик предвещает.
— Милый, милый мсье Вадим, — воркует Кассандра, поглаживая меня по щеке. Почему-то мне становится жарко. Нужно быть по пояс деревянным, чтобы совершенно не реагировать на ласку лёгких девичьих рук. Я и реагирую. Чувствую, как растёт желание. Девушка опускается передо мной на колени и мягко проводит пальцами по моему желанию. Вот гадство! Желание вырастает до безобразных высот, но, собрав в кулак всё своё благоразумие, я отталкиваю Кассандру от себя. Нет уж! Пусть юные девушки достаются юным юношам, а не старым больным павианам.
