Патрисия Корнуэлл - Реестр убийцы
— Доктор Селф? — спрашивает женщина, как будто она не знает, кто такая доктор Селф, когда весь мир это знает.
— Надеюсь, доктор Уэсли наконец-то вернулся, — говорит доктор Селф. — Он ждет моего звонка.
— Его не будет до одиннадцати. — Как будто имя Селф ничего для нее не значит. — Позвольте узнать, по какому поводу вы звоните?
— Конечно. А кто вы? Мы, кажется, не знакомы. Когда я звонила в прошлый раз, голос был другой.
— Ее здесь больше нет.
— А вас как зовут?
— Джеки Майнор. Я его новый научный ассистент.
Тон снисходительный и важный. А ведь докторской степени скорее всего нет. И может быть, никогда и не будет.
— Большое спасибо, Джеки, — ласково воркует доктор Селф. — Я так полагаю, что раз уж вы взялись за эту работу, то наверняка будете помогать ему в исследованиях. Как это… ДА. Дорсолатеральная активация.
— ДА? — В голосе ассистентки звучит удивление. — Кто это так называет?
— Кто? Да вы сами. Только что. Мне и в голову не приходило. А вы остроумная, сразу подметили. Был такой поэт… Постараюсь процитировать… «Остроумие есть гений восприятия и метафора выражения». Или что-то вроде этого. Кажется, Александр Поп. Что ж, мы еще встретимся, Джеки. Надеюсь, очень скоро. Я, знаете ли, тоже часть проекта. Того самого.
— Я знала, это что-то важное. Поэтому, наверное, доктор Уэсли и остался здесь на уик-энд и попросил меня прийти. В расписании значится просто «ВИП».
— Работать с ним, должно быть, нелегко.
— Очень нелегко.
— Человек с такой репутацией…
— Поэтому мне и хотелось попасть именно к нему. У меня сейчас интернатура, готовлюсь стать судебным психологом.
— Браво! Вы молодец. Когда-нибудь я приглашу вас к себе па шоу.
— Я об этом и не думала.
— А думать нужно, Джеки. Я вот много думаю о том, чтобы расширить рамки передачи, предложить зрителям «Другую сторону ужаса». Я имею в виду обратную сторону преступления, ту, которую люди обычно не видят, — криминальное мышление.
— Это сейчас всех интересует, — соглашается Джеки. — Стоит лишь телевизор включить. В каждом ток-шоу только о преступниках и говорят.
— Так вот, мне может понадобиться консультант.
— Я готова в любое время, можете рассчитывать.
— Вам уже приходилось общаться с преступниками? Или, может быть, присутствовать на интервью доктора Уэсли?
— Пока нет. Это у меня еще впереди.
— Тогда мы обязательно встретимся, доктор Майнор. Я не ошиблась?
— Осталось только сдать квалификационные экзамены и найти время, чтобы сосредоточиться на диссертации. Мы уже планируем выпускной.
— Понимаю. Один из прекраснейших моментов в жизни.
Когда-то в здании нынешней компьютерной лаборатории, расположенной за старым кирпичным корпусом морга, размещались лошади и конюхи.
К счастью, прежде чем комиссия по архитектуре успела собраться и сказать свое решительное «нет», здание перепрофилировали в совмещенный со складом гараж, где Люси устроила теперь компьютерную лабораторию. Масштабные работы развернулись на другом берегу реки Купер, где земли много, а законы по вопросам функционального зонирования городской территории, как выражается Люси, беззубы. В новых лабораториях будет стоять передовое оборудование, отвечающее самым строгим требованиям современной криминалистики, но пока они неплохо справляются с анализом отпечатков, токсикологическими, баллистическими и трасологическими исследованиями, а также проводят тестирование ДНК. У федералов ничего подобного пока нет. Так что пусть краснеют от стыда.
В лаборатории со старыми кирпичными стенами и сосновыми полами, отделенной от внешнего мира пуленепробиваемыми стеклами, жалюзи опущены всегда. Люси сидит перед мощной рабочей станцией. Операционная система, осуществляющая взаимодействие «софта» с «железом», разработана ею самой на ассемблере, так что, творя свой кибермир, Люси могла разговаривать непосредственно с материнской платой, тем, что она называет «Бесконечностью внутреннего пространства», прототип которого продала за сумасшедшую, неприличную сумму. О деньгах Люси не говорит.
Вдоль стен стоят плоские мониторы, соединенные беспроводным способом с системой микрофонов и камер слежения. То, что Люси наблюдает в данный момент, настолько ужасно, что ей не хочется верить в реальность происходящего.
— Ах ты ж дурачина! — бросает она в монитор.
На экране Марино проводит с Шэнди Снук экскурсию по моргу, и Люси не только видит их одновременно с нескольких точек, но и ясно, как будто сама с ними, слышит каждое слово.
Бостон, Бикон-стрит, пятый этаж кирпичного особняка середины девятнадцатого века. Бентон Уэсли сидит за письменным столом и смотрит в окно на белый воздушный шар, неспешно плывущий над древними, как сама Америка, вязами. Поднимаясь над центром города, он похож на огромную луну.
Звонит сотовый.
— Уэсли, — говорит он.
Только бы не срочный вызов, связанный с доктором Селф, ставшей для госпиталя сущим наказанием и, возможно, самой опасной из всех его нынешних пациенток.
— Это я, — звучит в ухе голос Люси. — Войди в сеть. Я на связи.
Бентон не спрашивает, в чем дело, и подключается к беспроводной сети Люси, передающей видео- и аудиоинформацию в режиме реального времени. Ее лицо заполняет экран ноутбука на письменном столе. Выглядит она, как всегда, бодрой и деловитой, глаза сверкают — Люси в ярости.
— Попробую кое-что другое, — говорит она. — Соединяю с охранной системой. Ты будешь видеть то, что вижу в данный момент я. Готов? Твой монитор должен разделиться на четыре части для приема с четырех точек. В зависимости от того, что я сама выберу. Полагаю, этого будет достаточно, чтобы ты увидел, чем занимается наш так называемый друг Марино.
— Понял, — отвечает Бентон, и экран разделяется, позволяя ему видеть одновременно четыре находящиеся под наблюдением камер зоны.
Зуммер в зоне морга.
В левом верхнем углу экрана появляются Марино и молодая, сексуальная, но довольно потасканного вида женщина в кожаном прикиде мотоциклиста. Парочка наверху, в коридоре, рядом с кабинетом Скарпетты.
— Пока она не отметится, оставайся здесь, — говорит Марино спутнице.
— А почему с тобой нельзя? Мне не страшно.
Голос — хрипловатый, с сильным южным акцентом — звучит ясно и отчетливо из динамиков на столе Бентона.
— Что там такое? — спрашивает он Люси по телефону.
— Просто смотри. Это его последнее завоевание.
— С каких пор?
— Сейчас прикину. Думаю, спят они с прошлого понедельника. С того самого вечера, когда познакомились и вместе напились.
Марино и Шэнди входят в кабину лифта, и теперь их показывает другая камера.
— Ладно. Но если он ей скажет, мне крышка, — говорит Марино.
— Мне крышка, испугалась мышка, — насмешливо декламирует Шэнди.
— Наденешь халат, прикроешь кожу, чтобы он не просек, но рот держи на замке и никуда не лезь. Не выделывайся, ясно? Я серьезно.
— А то я раньше мертвецов не видала.
Створки кабины открываются, и они выходят.
— Знаешь, мой папаша подавился стейком. Прямо на глазах у всей семьи, — сообщает Шэнди.
— Раздевалка вон там. Левая дверь. — Марино показывает.
— Левая? Это если я куда смотрю?
— Первая, как свернешь за угол. Возьми халат, да побыстрее!
Шэнди убегает. В другой части экрана Бентон видит, как она входит в раздевалку, берет из шкафчика синий халат — шкафчик и халат Скарпетты, — торопливо его натягивает и выходит. Марино ждет в коридоре. Она бежит к нему, даже не застегнув пуговицы.
Другая дверь. Та, что ведет к служебному подъезду, где Марино и гостья оставили свои мотоциклы. У служебного подъезда — катафалк. Мотор урчит, и эхо отскакивает от старых кирпичных стен. Из машины вылезает мужчина, долговязый, неловкий, в черном и блестящем, как сам катафалк, костюме. Сухощавое тело раскладывается, распрямляется, словно он на глазах превращается в то, чем зарабатывает на жизнь. Бентон замечает что-то странное — руки у него сжаты, словно клешни.
— Я Люшес Меддикс. — Он опускает задний борт. — Мы с вами встречались на днях, когда того мальчишку доставали из болота.
Меддикс натягивает латексные перчатки, и Люси дает крупный план. Бентон видит ортодонтический фиксатор у него на зубах и резиновую ленту на правом запястье.
— Покажи руки крупным планом, — говорит Бентон Люси.
Она дает приближение.
— Да, помню, — недовольно цедит сквозь зубы Марино — похоже, гробовщик его симпатией не пользуется.
Бентон замечает обкусанные ногти.
— Обрати внимание на пальцы. Ногти обкусаны чуть ли не до мяса. Форма членовредительства.
— По нему есть что-нибудь новенькое? — спрашивает Люшес, имея в виду убитого мальчика, который, насколько знает Бентон, до сих пор не опознан и лежит в морге.
