Харлан Кобен - Невиновен
Лорен уже собиралась отворить дверь в кабинет Элдона, как вдруг в коридор вышел детектив Тревор Уайн. Тревор был толст и старомоден. К Лорен относился с терпеливой снисходительностью, так порой смотрят на симпатичное домашнее животное, склонное написать на хороший дорогой ковер.
– Привет, Шприц, – сказал он.
– Что, новое убийство?
– Ага. – Тревор Уайн подтянул пояс брюк. Он принадлежал к разряду толстяков, определить местонахождение талии у которых невозможно, она у него кочевала из одного места в другое. – Жертва огнестрела. Схлопотал две пули в голову с близкого расстояния.
– Ограбление, бандитская разборка?
– Ограбление – возможно. На разборку похоже мало. Жертва – вышедший на пенсию белый парень.
– Где нашли тело?
– У еврейского кладбища на Четырнадцатой авеню. Думаем, он турист.
– Турист в таком районе? – Лорен скроила недоверчивую гримасу. – Что ему там делать?
Тревор выдавил смешок и положил мясистую руку ей на плечо.
– Дам тебе знать, когда все выясню. – Он не добавил «маленькая леди», но в подтексте это обращение имело место. – Ладно, увидимся, Шприц.
– До скорого.
Тревор ушел. Лорен отворила дверь.
Элдон сидел за столом в чистых нарукавниках. Он всегда носил на работе нарукавники. Кабинет отличала полная безликость и бесцветность. Поначалу, заняв этот пост, Элдон хотел переделать его, но вскоре передумал. Люди приходят сюда узнать подробности о смерти своих близких, и дополнительная стимуляция органов чувств им ни к чему. В общем, декор в кабинете Элдона всегда оставался нейтральным.
– На, – сказал Элдон, – лови.
И бросил ей что-то через стол. Лорен поймала. Пластиковый пакет, желтоватый и почти непрозрачный. Внутри нечто напоминающее гель. В руке у Элдона был второй, такой же.
– Так это…
Он кивнул:
– Да. Сильно поношенный грудной имплантат.
– Так и записать в отчете? Имплантат секонд-хэнд?
– Давай.
Лорен поднесла пакет к свету и нахмурилась:
– Я думала, имплантаты прозрачные.
– Да. По крайней мере из солевого раствора.
– Этот не солевой?
– Нет. Силиконовый. И мариновался в сиськах по меньшей мере лет десять.
Лорен с трудом скрывала отвращение. Внутри какой-то гель. Элдон изогнул бровь и начал мять и месить имплантат, как тесто.
– Прекрати.
Он пожал плечами.
– Они принадлежали твоей безупречной во всех отношениях монахине.
– И ты показываешь их мне потому, что…
– Потому что они могут послужить ключом.
– Вся внимание.
– Ну, во-первых, они силиконовые.
– Это я уже слышала.
– Помнишь, какая шумиха поднялась лет пять-десять назад? Говорили, что они могут стать причиной рака.
– Те имплантаты просто протекали.
– Правильно. И компании вынуждены были перейти на производство солевых.
– Но разве теперь не вернулись к силиконовым?
– Да. Но суть не в том. Эти старые. Очень старые. Им более десяти лет, точно тебе говорю.
Лорен кивнула:
– Ясно. Но это только начало.
– Есть и продолжение. – Элдон взял лупу, провел над пакетом с имплантатом. – Вот, видишь здесь?
Лорен тоже взяла лупу.
– Какая-то маркировка?
– Видишь номер в самом низу?
– Ага.
– Это серийный номер. Подобной маркировкой снабжаются все хирургические протезы и имплантаты – ноги, руки, груди и так далее. Каждый такой предмет должен иметь серийный номер.
– И производитель ведет регистрацию.
– Именно.
– Так что если позвонить производителю и продиктовать ему серийный номер…
– Мы узнаем настоящую фамилию подруги матери-настоятельницы.
– Спасибо, – улыбнулась Лорен.
– Тут есть одна проблема…
Она откинулась на спинку стула.
– Компания, производившая эти имплантаты, называлась «Серджи». Восемь лет назад она прекратила свое существование.
– Ну а записи?
Элдон пожал плечами:
– Попробуем разыскать. Ладно, уже поздно. Сегодня все равно ничего не получится. Надеюсь, что прямо с утра смогу заняться выяснением того, что произошло с их записями.
– Хорошо. Что-нибудь еще?
– Ты спрашивала, почему под ногтями у нее не обнаружили волокон.
– Да.
– Наши люди до сих пор не закончили полный токсикологический отчет. Вероятно, ее отравили. Но лично я не думаю.
– У тебя есть другая версия?
– Да.
– Какая же?
Элдон закинул ногу на ногу, отвернулся и уставился в стену.
– Вдоль обоих внутренних бицепсов на коже обнаружены небольшие синяки.
Лорен сощурилась:
– Что-то я не понимаю…
– Если человек очень силен и… хорошо поднаторел в этом деле, он мог подкрасться к спящей женщине. – Его голос звучал нравоучительно и ровно, так обычно делают внушение малым детям. – Он мог опрокинуть женщину на спину, или же она имела привычку спать на спине. Он мог навалиться на нее сверху, прижать коленями руки, человек осторожный и умелый почти не оставляет при этом синяков, ну а потом задушить подушкой.
Лорен показалось, что в комнате похолодело градусов на десять. Она зябко передернулась и почти шепотом спросила:
– Неужели все именно так и произошло?
– Надо подождать отчета по токсикологии, – ответил Элдон. Отвернулся от стены и взглянул Лорен в лицо. – Похоже, так и было. Есть еще одно обстоятельство в пользу моей теории. Оно нам поможет. – Элдон выложил на стол снимок. Голова мертвой монахини. Глаза закрыты, точно спит глубоким сном. – Ей было за шестьдесят, но после смерти морщины разгладились. Знаешь что-нибудь о пальцевых отпечатках на коже?
– Их очень трудно обнаружить.
– Почти невозможно, разве что если приступить к осмотру сразу после смерти. Во всех трудах по криминалистике рекомендуется все же попытаться снять пальцевые отпечатки с трупа. Парни из лаборатории, прибывающие на место преступления, должны убедиться, что тело еще теплое. А значит, есть шанс. И сделать это прежде, чем жертву упакуют в мешок.
Детали криминалистической экспертизы не являлись сильной стороной Лорен.
– Ага.
– Так вот, в случае с нашей монахиней было уже поздно. – Он поднял на нее взгляд. – Усекла?
– Ясно. Продолжай.
– Ну и я решил провести небольшой эксперимент. Нам повезло. Тело еще не заморозили. Если бы имела место конденсация испарений на коже, наши усилия были бы псу под хвост. Но я придумал попробовать пленку с полутвердым полиэтилентерефталатом. Обычно ее используют, основываясь на факте, что статическое электричество притягивает мельчайшие частички пыли и…
– Боже… – протянула Лорен и выставила перед собой руку, словно защищаясь. – Давай опустим подробности о статическом электричестве и этих, как их, фталатах. Короче, отпечатки нашли или нет?
– И да, и нет. Я обнаружил несколько смазанных отпечатков на висках. Один вроде бы с большого пальца, второй с того, на котором носят кольцо.
– На висках, говоришь?
Элдон кивнул. Снял очки, протер стекла, снова нацепил на кончик носа, поправил указательным пальцем.
– Думаю, преступник схватил ее за лицо одной рукой. Просто зажал, как мяч, уперся основанием ладони в нос…
– Господи…
– Да. А затем, наверное, запрокинул ей голову назад и навалился сверху.
– Но отпечатки? Возможно ли их идентифицировать?
– Сомнительно. Сильно смазанные. У нас лишь фрагменты. Для суда недостаточно. Зато имеется какая-то новая компьютерная программа по определению, нечто игры в пазл, я точно не знаю, но вроде бы восполняет недостающие фрагменты. Если найдешь спеца по этой части, может, мне и хватит. Чтобы подтвердить или опровергнуть.
– Попробовать необходимо.
Элдон поднялся из-за стола:
– Пойду займусь ими. Понадобится день или два. Сообщу, если что-нибудь получится.
– Ладно, – сказала Лорен. – Что еще?
Тень пробежала по его лицу.
– Элдон?
– Да, – медленно произнес он. – Есть кое-что еще.
– Мне не нравится этот тон.
– А мне совсем не нравится об этом говорить, ты уж поверь. Но думаю, тот, кто прикончил ее, этим не ограничился.
– О чем это ты?
– Слышала когда-нибудь об электрошоковой дубинке?
– Да.
– Так вот, похоже, они использовали этот приборчик. – Он нервно сглотнул. – Не на ней, а в ней.
– То есть…
– Ты прекрасно поняла, что я хотел сказать! – перебил ее Элдон. – Я как-никак тоже выпускник католической школы, ясно?
– Следы от ожогов?
– Имеются, но слабовыраженные. Но если знать свое дело, и особенно наиболее чувствительные участки, то много не оставишь. Прибор с одним зубцом электрода, если тебе это о чем-то говорит. На вооружении нашей полиции состоят электрошокеры с двумя зубцами. Все анализы я еще не закончил, но у меня складывается впечатление, что умерла она в страшных мучениях.
