Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Уайт Лорет Энн

– Предположительно, – поправил Мэддокс. – Это еще надо подтвердить. – Он поднялся, подошел к своей маленькой кухне и взял бутылку виски: – Еще?

Энджи покачала головой. Мэддокс налил себе на дно бокала и молча завинтил пробку. Он вообще был непривычно молчалив. Отвернувшись к иллюминатору над раковиной, он сделал глоток. Снаружи было темно хоть глаз выколи, дождь барабанил по раме, и яхта мягко покачивалась на волнах.

– Мэддокс?

Не оборачиваясь, он проговорил:

– Предоставь это канадским детективам, Энджи. Расскажи им все, что удалось узнать, – о твоих воспоминаниях, о сеансах гипноза, составь фоторобот голубоглазого человека или обратись к полицейскому художнику. Если дело об «ангельской колыбели» вообще можно раскрыть, его раскроют и без твоего активного участия.

Паллорино не понравилось чувство, которое взгляд Мэддокса и его слова словно вложили ей под ложечку. Мысль о том, чтобы прекратить собственное расследование, повергала ее в ужас. Она не сможет сидеть в четырех стенах, крутя большими пальцами один вокруг другого, когда все блоги будут написаны. Нужно что-то успеть до того, как Грабловски обратится в СМИ и сенсация произведет эффект разорвавшейся бомбы. Паллорино претило быть сидячей мишенью и покорной жертвой. Ее натура требовала действий.

– Это негативно отразится на твоем испытательном сроке, – тихо и настойчиво продолжал Мэддокс. – Шутка сказать, мешать работе канадской полиции! Как думаешь, сколько дней пройдет, прежде чем они позвонят Веддеру с жалобой? Ты чудом избежала неприятностей, не сразу отдав эти коробки, – тебе просто повезло, что Петриковски приехал без ордера. Не лезь ты в это дело, если хочешь работать в полиции!

Энджи начала закипать.

– Я просто еду на выходные в Ванкувер и намерена повидаться с человеком, который знал меня до инцидента с бэби-боксом! Я спрошу, были ли у меня сестра и мать и что с ними сталось. Я буду действовать как гражданское лицо, а не как полицейский. Это мое законное право!

Мэддокса ее отповедь явно не убедила.

– Повторяю, ты ходишь по тонкому льду. Ты не гражданское лицо, ты коп на испытательном сроке. Можно подумать, ты не воспользовалась служебным положением, чтобы тебе разрешили свидание с Майло Белкиным!

Энджи с грохотом поставила бокал и встала, не желая признавать правоту Мэддокса.

– Мне пора, нужно хоть немного поспать. Завтра паром отходит чуть свет.

Она потянулась за курткой, висевшей на крючке у лестницы на палубу.

– Останься, Энджи, – тихо попросил Мэддокс. – Допей виски и оставайся ночевать.

Она колебалась, одной рукой взявшись за куртку.

Он поставил свой бокал и подошел к ней сзади. Повернув ее к себе, он заглянул Энджи в лицо. У нее сжалось в груди при виде темного, мрачного пламени, бушевавшего на дне красивых синих глаз с густыми черными ресницами.

– Я не могу отпустить тебя такой рассерженной.

Рука Мэддокса скользнула под водопад тяжелых рыжих волос к затылку. Прикосновение было твердым, уверенным, требовательным. Энджи снова удивилась его необычному настроению и странной энергии, исходившей от него. Большим пальцем Мэддокс обвел ее подбородок, и в животе у Энджи стало горячо. Желание – яростное, острое, неожиданное и непреодолимое – взорвалось в ней. Стремление к чему-то большему, нежели секс. Отчаянная нужда в соединении душ. Энджи не могла объяснить это чувство, но оно было мощным, как увлекающий за собой бурный поток, и пугающим, поэтому Энджи воспротивилась, прибегнув к испытанному приему преодоления. Отстраненность. Интеллектуализация. Невидимая стена, высокая, холодная и надежная, защищающая ее чувства.

– Не могу, – сухо ответила она, отстранившись, и сдернула куртку с крючка. Натягивая ее, Энджи вздрогнула от боли в поврежденной пулей мышце. – Уже почти час ночи, а мне вставать в пять, иначе я не доберусь в Хансен к полудню… Пока, до понедельника, – бросила она, не оборачиваясь, проворно поднялась по лестнице и распахнула дверь на палубу. Соленый ветер хлестнул ее по лицу. Сбегая по сходням на пристань, Энджи чувствовала, будто только что перешагнула некий порог, отступив от всего светлого и хорошего, чтобы пуститься в путь, который можно одолеть только в одиночку. Если бы она взглянула Мэддоксу в глаза, ее поколебали бы его доводы и недостало сил решиться.

А она должна это сделать.

Глава 35

Суббота, 6 января

Мэддокс схватил пальто и тоже выскочил на палубу. Энджи уже шагала по заливаемой дождем пристани, и ветер трепал ее волосы и полы куртки.

– Энджи! – крикнул он, перебираясь через борт и торопясь за ней.

Она остановилась и обернулась. Лицо казалось призрачно-белым в тумане, подсвеченном фонарями у пристани.

– Позвони мне, – попросил Мэддокс, подходя. – Обещай, что позвонишь и скажешь, как прошло с Белкиным.

Она колебалась. Ветер бросил прядь мокрых волос поперек лица. Она выглядела такой одинокой, но Мэддокс любил эту вспыльчивую, как порох, одинокую бунтарку, уважал и любил. И сейчас ему казалось, что она ускользает от него. Мэддокс боялся за Энджи. По натуре он был спасателем и стремился спасти Паллорино с той же настойчивостью, с которой она противилась его усилиям. Она хотела справиться сама, но при этом серьезно рисковала.

– Ладно, обещаю, – Энджи повернулась идти, но вновь поглядела на Мэддокса, отчего он ощутил огромное облегчение: – Я не спросила, как прошел ужин с Джинни?

– Прекрасно. У нее все хорошо, своя жизнь. Она не в восторге, что папа всюду лезет со своей помощью и опекой, – он состроил скорбную гримасу, моргая, чтобы смахнуть дождевые капли с ресниц. – Все более-менее вернулось в свою колею. Правда, ее мать требует, чтобы Джинни вернулась к ней, и трясет меня, блин…

Что-то переменилось в лице Энджи при словах о бывшей жене Мэддокса.

– Ты мне и про штрихкодовых девушек не рассказал.

Мэддокс не хотел об этом говорить. В нем еще не утихло возмущение по поводу напрасной гибели Софии Тарасовой и вмешательства королевской канадской полиции и объединенной группы, фактически связавших им руки. Рассказывать об этом означало взвалить на Энджи новую тяжесть. Как бы не оказалось чересчур, учитывая, сколько на нее свалилось за последние дни. Чувство вины кольнуло Мэддокса и еще от одной, более мрачной мысли: язык Тарасовой отрезали по заказу русской мафии, и объединенная следственная группа, действующая в условиях строжайшей секретности, – очень деликатный и конфиденциальный материал, а Мэддокс чуть-чуть – всего на волос – не очень доверял Энджи в ее взвинченном состоянии. Правильно ей назначили сходить к психотерапевту и разобраться в себе!

– Расследование движется, – ответил он. – Поговорим в понедельник, когда ты вернешься.

Энджи прищурилась и отбросила мокрые волосы с лица, вглядываясь в Мэддокса при слабом свете фонаря.

– Точно все в порядке?

– Ага.

Она слегка нахмурилась, явно колеблясь, будто разрываемая неким внутренним конфликтом.

– Спасибо, что выслушал, – произнесла она наконец. – Я вернусь в воскресенье вечером, заеду сюда и передам беседу с Белкиным. – Она шагнула к Мэддоксу и приложила ладонь к его мокрой щеке: – И тогда ты расскажешь о своем расследовании и… обо всем остальном.

Мэддокс сглотнул – ее слова разбудили в нем целый коктейль противоречивых эмоций и желание.

– Ты уж там поосторожнее.

– Ладно, – улыбнулась она. – Ты тоже.

Отвернувшись, она с новой решимостью зашагала по мосткам, ведущим к охраняемым воротам на причал.

– Буду ждать в воскресенье! – не выдержав, крикнул Мэддокс вслед.

Энджи, не оборачиваясь, подняла руку и вскоре исчезла на улице, растворившись в туманной мгле. Над заливом тоскливо выла сирена – низкая, звучная и одинокая.

Мэддокс постоял под дождем, вглядываясь в туман, поглотивший Энджи. Его посетило нехорошее предчувствие, но прежде чем он успел что-то понять, в кармане зазвонил мобильный. Мэддокс развернулся и побежал на яхту, ответив на звонок, когда оказался в кают-компании. Джек-О по-прежнему мирно дрых на диване и ухом не вел.