Елена Костюкович - Цвингер
— Зачем же вы работали?
— А за куртаж!
— Так это не вы похитили Мирей?
— Нет, определенно!
— Вы мне должны будете объяснить ваше поведение.
— А вы сначала объясните, зачем отправили свои ребяты за наш Чудомир.
— Да кому он нужен!
— Напрасно вы напустили ребяты. Чудомир полный день от них себя скрывает, работать мы не можем. Вас хотели встретить на ярмарке, но пришлось нам с ярмарки уходить через задний проход. Много скоро себя удалять. Только мы хотели отдать вам ваших тетрадей. Вот пачка, она, видите, тяжелая, мы ее положили вам в сумку, вот. Здесь все шесть тетрадей и прочих бумагов. Мы приняли решение передать их вам и пожелать вам счастья. Существенно, законный владелец — вы…
Все это противоречило всем схемам Ульриха и Виктора. От неожиданности Виктор даже начал приходить в себя.
— То есть как? Почему отдаете?
— Мы получили чек на тридцать тысяч евро, и мы считаем достаточно. Так мы приняли решение передать тетрадей вам за эту сумму и пожелать счастья. Существенно, законный владелец — вы…
— Как чек, когда?
— От Бэра мы получили чек на приносителя.
— Господи, счастье какое. Ну ответьте, давайте же, моментально. Вы можете связаться с подельниками? Извините, партнерами? Которые похитили Мирей? Которые кидались на меня в аэропорту? Которые работают с архивами украинского ГБ, имеют доступ к архивным фондам? Мне на кретинском языке вы факс отправили? И голову отрезанную? Горе вам, волос упадет с головы Мирей!
Болгары молчали и смотрели на него со священным ужасом, как смотрят в радении кандомбле на одержимого потусторонней силой танцора.
— Я требую, чтоб вы немедленно отпустили нашу сотрудницу Мирей.
— Мы даже не знаем, о ком говорите. Никого не задерживали, передаем тетрадей. Желаем счастливо себя оставать, остановите свои ребяты.
— Каких ребят вы имеете в виду?
— Ваши подосланные, которые нас преследуют.
— И вы решили отдать тетради, чтоб избавиться от них?
— Мы поняли намек, и вдобавок мы получили чек.
Так, сказал себе Виктор. Они кого-то не на шутку испугались, дали задний ход, получили чек и принесли… Напрасно, может, Бэр им выписал целых тридцать тысяч. Но что поделаешь. Зато хотя бы путанице конец. Какой орел Бэр! Вот выручил — и на расстоянии уладил все! Передал чек на тридцать тысяч. Видно, дал команду по телефону. Хвала Бэру, хвала его доброте.
У Виктора по телу разливались усталость и лень. Он и хотел бы дальше пытаться узнать у парочки подробности бардака, особенно о судьбе Мирей. Но видимо, наблюдавшим стало ясно — дух вышел из одержимого трясуна. И болгары, молниеносно развернувшись, подались в главный зал, где раздавали еду.
Виктор поулыбался и покивал державшим его гигантам. Те глянули внимательней и ослабили зажим. Виктор снова покивал, сел на кресло и уставился куда-то в потолок, зализывая костяшки правой руки. Усмирители осторожно попятились.
Миновало минут пятнадцать, а впрочем, бог знает, пятнадцать ли. Виктору показалось, что ему вернули условную свободу. Он нашарил и надел очки. На плече висела спортивная сумка, в ней потерханные тетради в ледерине. Он открыл одну тетрадь наугад — милый дедов почерк. Зарисовка какого-то карниза. Протер глаза — не спит. Все наяву. Хорошо бы выпить, подумал он.
Проследовал в банкетный зал «Арабеллы». При виде его люди живо расступались, но протестов вроде не было. У ломящегося стола торчали Пищин и Кобяев, оттопырив локти, чтобы занимать побольше места и никого к фуршету, кроме себя, не подпускать.
На пути оказался Роберт, видимо вошедший позже и ни о чем не имеющий представления. Виктор смог поговорить с ним, продолжая охотиться за бокалом. Что там Роберт ему толкует? В основном о работе. Ну, дай бог. В голосе Роберта интерес, зависть, восторг:
— Ну, у нас-то рутина. Это у вас настоящий спорт.
— Ты о чем?
— Разумеется, о ватрухинском деле.
— Да бери себе ватрухинское дело. У тебя ведь собраны все оферты? Где они? Эта вот пачка подмышкой? Ну, еще подложи. Вот, держи, добавь туда. Еще пяток по Ватрухину предложений. И проводи теперь сам, самостоятельно, ватрухинский аукцион, — вдруг выпаливает Виктор. — Мне все надоело. Только спать охота и есть охота. Что там на столе у них там симпатичное? Вижу. Суши. А где берут палочки для суши? Черт, вот же они в руках у меня, верчу ими, как Бэр карандашами! Хорошо, Ватрухина бери, только все наши интервью прочти, подготовься, прочти внимательно. Завтра пятница. Вся она твоя. Весь наш стол полностью твой! Это твой час, Бобби. Покажи, дружище, класс.
Роберт пылко обрадовался. А Виктор, поедая гункан-маки, восстанавливал сознание. Дозвониться до Нати в Милан, до Ульриха в Аванш, до Бэра в Москву и скорей лететь на поиски Мирей.
— Да, вот, Роберт, еще. Есть еще одно мелкое дело. Подойдет к нашему столу адвокатша из Парижа, Ортанс. Она должна была вести переговоры с болгарами. Так ты ее поблагодари и скажи, что ничего от нее не нужно. Дело разрешилось уже. Документы у меня. Бэр болгарам заплатил за бумаги тридцать тысяч. Переговариваться ей уже не с кем, так что мерси. Познакомьтесь, поглядите на нее. Может, она агентству окажется небесполезна. Может работать из Франции.
— А ты куда денешься?
— А я денусь из Франкфурта чрезвычайно далеко.
— Ничего себе… Ортанс Франкини?
— Франкони… или Франкини.
— Так ведь она с нашим нью-йоркским филиалом давно сотрудничает. Но я ее никогда не видел. Буду рад с ней выпить кофе. Я не знал, что она сюда приехать должна.
Ел бы и ел. И вино. Да тут заметил Викторово появление Пищин. Только его не хватало. Навалился с пьяными откровенностями:
— Что ты, Виктор, думаешь? Мне говорил Кобяев про проект с ночными сорочками немецких женщин, которые у нас вместо вечерних платьев в театр носили. А я вспомнил про ночные горшки трофейные. Мать рассказывала. Домработница однажды наделала вареников, ставит на стол наполненный сметаной фаянсовый ночной горшок, еще и приговаривает: «Мочайте, мочайте!» Ну разве это плохо?
— Гениально.
— Ну, гениально, ты загнул. Эх, почему вот ты меня, Виктор, презираешь?
За что мне этот Пищин, подумал Вика, с пьяными разговорами. Пусть бы к Роберту лип, такое надрывное американцу экзотика, чем не Достоевский.
А по толпе тем самым временем гуляли новые литературные сплетни.
— Впервые учредили и впервые выдали «Немецкую премию» в двадцать пять тысяч евро. Амо Гейгеру молодому. Сегодня как раз. Теперь будут каждый год во время Франкфуртской ярмарки давать. Оно и правильно, присуждать премию на ярмарке. Издатели и авторы пусть совместно волнуются. Фыркают злобно, кому не повезет.
— Жаль, у вас погода чересчур уж немецкая, — встрял Виктор. — А в Италии все премии летние: «Монделло» в Палермо в конце мая, «Стрега» в римском нимфее Виллы Джулии в начале июля, «Кампьелло» в сентябре в театре «Фениче» в Венеции. Видно, не столько мнение мировой общественности волнует итальянцев, сколько им хочется посидеть в час вечернего бриза под старинными башнями на площадях. В теплоте, в фонтанных брызгах и в мерцании охры, сепии, терракоты, жженой сиены…
— Ох, не надо, как захотелось в Италию. Завтра у нас с вами встреча?
— Увы, я вынужден отменить… Да, и Бэр и я в этом году… м-м-м… не слишком задерживаемся на выставке. Я срочно улетаю. Вы же понимаете, такие неожиданности! В агентстве творятся такие дела! Хотелось бы с вами посидеть и поговорить, но не в подобном угаре. Вы сказали — вам хочется в Италию. Ну вот и приезжайте, там на месте мы и повидаемся, буду рад.
— Вы, Зиман, слышал, отменяете все встречи и уезжаете. Откройте секрет. Какой-то огромный куш на горизонте блеснул?
— Ну, наши новости по всем телеканалам рекламируют. Конечно, это серьезно меняет жизнь и работу. Но есть и еще причина, — делал вид, что хитрит, а на самом деле откровенничал выпивший Виктор. — Дело в том, что с возрастом разлюбливаешь выставки! Ярмарки эти, самовыпячивание издателей. То ли дело презентации в книжных магазинах.
— Да, замечательные есть магазины, такие как «Шекспир энд Компани». Зелененькая лавочка. — Оказывается, справа от Виктора толстый стенфордский переговорщик с сарделькой на штыке.
— Которую открыл в пятидесятые годы Джордж Уитмен, — вторил ему тонкий, тоже стенфордский, с кусочком пиццы и с огурцом. — А что профессор Бэр? Приехал? Что он решил по поводу Оболенского?
— Он временно отлучился. Но очень хочет с вами обсудить положение.
— Так вы ему передайте, что мы напряженно ждем.
— Нет, правда, как это вы покидаете Франкфурт от скуки? Ни в жизнь не поверю. Откройте тайну, — перекрыл все голоса своим басом Джеймс Дикси.
— Поймите, милый, я действительно не могу. Top secret. Скоро узнаете. А в этом «Шекспире энд Компани», в его прежних помещениях… разворачивались, можно сказать, главные события прошлого века. Благодаря «Шекспиру» опубликован «Улисс».
