Эндрю Клейвен - Час зверя
— Иисус, Иисус, Иисус, Иисус, — повторял Захари. Руки сжались в кулаки, удерживая одежду и тапочки. Он трясся всем телом, с трудом обуздывая чересчур шумное дыхание. Он ненавидел себя за эту глупую молитву. Так не похоже на него. Он вовсе не верил в подобные заклинания. Но уж очень он напугался. Господи, он напуган до смерти. Пришлось еще крепче сцепить зубы, чтобы не стучали.
Берк распахнул дверь кладовки.
Полисмен высоко поднял свой револьвер, прислонив дуло к щеке. Левую руку просунул внутрь кладовки. Раздвинул платья Тиффани — сперва влево, потом вправо. Убрал их все в сторону и заглянул вниз. Вышел из кладовки.
К этому времени Браун вынырнул из ванной комнаты. Берк поглядел на него и отрицательно покачал головой. Белый полисмен негромко откликнулся:
— Тут тоже нет.
Захари успел укрыться. В потайном кабинетике. Проскользнул туда, пока Муллиген отдавал очередной приказ. Крошечная каморка в глубине кладовки. Захари сам ее оборудовал: ведь он отличный плотник, мастер на все руки. Дверь вроде люка, закреплена под углом. Закроешь ее, и не отличить от стены. Но стоит толкнуть плечом, и она повернется вокруг центральной оси, как потайная дверь из киношки. Заберешься в кабинетик, и дверь бесшумно закроется за тобой.
Каморка была темной и тесной, места едва хватало, чтобы стоять во весь рост. Охапка одежды в руках мешала — пришлось вжаться в стену. Однако Зах мог чуть наклонить голову и приложить глаз к особому отверстию, чтобы наблюдать за перемещениями полицейских.
Глазок оборудован широкоугольной линзой. Сквозь него Зах видел кровать и большую часть комнаты по обе стороны от нее. Со стороны комнаты линзу укрывал очередной плакат, на этот раз с Адамом и Евой и стишком насчет того, как Ева была создана из ребра Адама и должна стоять вровень с ним, не выше и не ниже. В левом соске и укрывалось потайное отверстие.
Захари следил, как Муллиген возвращается в спальню. Низенький, хрупкий на вид человечек, не похож на копа, тем более на крутого копа. Круглое младенческое личико, поредевшие светлые кудряшки. Очки в тонкой оправе, глаза за толстыми стеклами растерянно мигают. Черты лица бесстрастны, как и писклявый голосок. Старший в команде полицейских облачился в куртку хаки.
— Он только что был здесь, — негромко произнес детектив. Вместе с обоими своими напарниками он остановился возле кровати. Дешевое двуспальное ложе на металлической раме. Все простыни сбиты, перепутаны, серое одеяло сброшено на пол. Муллиген наклонился и приложил ладонь к постели. — Только что, — повторил он.
Зах почувствовал, как слезы щиплют глаза. Облизал пересохшие губы. Сейчас они снова все обыщут. Найдут красную сумку под кроватью. Тогда все пропало. Ему не удастся объяснить, как все произошло. Если они обнаружат красную сумку, он не сумеет доказать, что он — не тот малый, который им нужен.
— В той комнате окна открыты? — осведомился Берк.
Муллиген рассеянно кивнул.
— Сазерленд увидел бы его, если бы он полез по пожарной лестнице. Он только что был здесь. Должно быть, успел выйти за минуту до нашего прихода.
— Пожалуйста, Иисус, пожалуйста, — твердил Зах. Прислонился поближе к глазку, приподнимаясь на цыпочки. Ему так хотелось заплакать, от страха, от досады на себя. Как мог он все прохлопать? Довести себя до такой беды! Составил безупречный план. Надежнейший способ представить полиции все доказательства, он бы прекрасно убедил их. И вот — все насмарку. Ради Господа Иисуса — как же можно было проспать?!
— Пойдем позавтракаем, — предложил Браун.
Зах следил за ним, твердя свою незамысловатую молитву. Тем временем толстенький маленький человечек с трудом наклонился. Заглянул под диван.
Сейчас он заметит. Сейчас он вытащит наружу красную сумку. Рот Заха судорожно искривился. Одинокая слеза скатилась по щеке. Он сморгнул — мешает смотреть. Вокруг тьма. Все существо Заха сосредоточилось на крошечном глазке, сквозь который он мог наблюдать за соседней комнатой.
— Может, на работу пошел, — проворчал Берк. — Я что хочу сказать, может, он еще вовсе и не тот.
— Верно, верно! — отчаянно подхватил Зах. — Может, я еще вовсе и не тот. Бога ради, ну, конечно же.
Браун со стоном распрямился. Посмотрел на Муллигена. Муллиген, кротко помаргивая, вновь повернул голову, осматривая комнату.
— Там внизу какой-то красный мешок, вроде с одеждой, — отчитался Браун. — Надо все обыскать.
Муллиген вновь кивнул, будто не расслышал его слов.
— Он и вправду мог выйти позавтракать. Верно. Сазерленд посторожит еще полчасика, перехватит его, если вернется. Берк пойдет в журнал, расспросит, как и что. Главное — не спугнуть. Через полчасика мы вернемся с ордером. Соблюдаем законность. Законность, черт бы ее побрал! — Последние слова он произнес все тем же невыразительным голосом, будто обращаясь к себе самому.
— Послушайте, — Берк, здоровенный негр, задумчиво пощипывал мочку уха, — послушайте, фэбээровцы просто с ума сойдут. Они и так уж рехнулись. Надо бы привести их сюда.
Детектив Муллиген продолжал кивать, осматривая комнату.
— В гробу я видал этих сраных фэбээровцев, — кротко произнес он. Странно прозвучали эти слова из его младенческих уст.
Еще раз кивнув напоследок, он направился к двери. Напарники, обменявшись взглядами, последовали за ним.
Зах изумленно смотрел им в спины. Они уходят! Просто уходят, и все! Да! — возликовал он. Все тело напряглось, завибрировало, он жадно приник к скважине. Детектив Муллиген помедлил на пороге, нащупывая ручку двери. Зах уставился на него из безопасности, из темноты — теперь ему мнилось, что он надежно спрятался, он казался себе всемогущим, и чувство тайной власти вызывало даже некий привкус вины. Глядя на детектива, он думал, что тот, похоже, неплохой парень. Чудесный парень, сразу видно. Выйти бы отсюда и поговорить с ним по-человечески. Все объяснить.
Но Зах не трогался с места, стоял тихо, пригнув голову, вдыхая запах окровавленной одежды. На миг он затаил дыхание: Муллиген вновь принялся осматривать комнату. Наконец детектив распахнул входную дверь. Зах видел, как он выходит в коридор, и те двое вслед за ним.
Дверь захлопнулась. Зах перевел дыхание. Отшатнулся от глазка. Прислонился затылком к стене и прикрыл глаза. Испустил длинный протяжный вздох. На секунду тугой узел в желудке разжался, нутро успокоилось. Зах испытал облегчение.
Но лишь на секунду. Потом он вспомнил: скоро они вернутся. Через полчаса, так они сказали. Обыщут хорошенько квартиру и уж тут-то его найдут. Зах тряхнул головой, снова открыл глаза, глянул вверх. «Иисус, Бог мой, — мысленно воззвал он. — Иисус. Я проспал. Замечательный план, единственный выход — и проспал. Все загубил, все испортил, сижу, как крыса в ловушке. Полиция висит на хвосте. Снаружи — пост, удрать невозможно. Посадят в камеру, достанут красную сумку. Все кончено. Их уже не убедить, что я не виновен».
— Иисус! Иисус! Иисус! — размеренно повторял Зах. Он ведь даже не собирался ложиться. Теперь он все припомнил. Он пришел домой и снял с себя перепачканную кровью одежду. Хотел помыться, отчиститься. Он же не собирался лечь и заснуть.
Наркотик. Ну, конечно же. Теперь он и это припомнил. Вот что подкосило его. Он впрыснул себе зелье. А ведь дал зарок, что больше не будет. Обещал самому себе, и Олли, и бабушке. Даже Богу обещал.
— Извини, — пробормотал он, глядя в потолок. — Извини. Мне так жаль.
До сих пор он ни разу не нарушал своих обещаний Богу. Ни разу. Какое мерзкое чувство. Будто проглотил крысу живьем, а теперь она грызет его изнутри, рвется наружу. Крыса-раскаяние. Извини. Извини.
Секунду Зах еще стоял неподвижно, прижимая к себе окровавленную одежду, запрокинув голову. Еще секунду он молча молил серый потолок: «Пожалуйста, Иисус! Пожалуйста».
Не так уж велик грех, если подумать. Что это по сравнению с уничтожением джунглей Амазонки и нефтяными пятнами на поверхности океана. Он же старался держаться от зелья подальше. Он держался, держался очень долго. Не может Бог допустить, чтобы его арестовали. Бог не допустит, чтобы полиция сочла его виновным в том, что произошло ночью в коттедже. Нет. Решительно выдохнув, Зах распрямился. Должен быть какой-то выход. Когда Бог затворяет дверь, он приоткрывает окно. Зах сумеет проскользнут и в щелочку. Пусть на улице ждет полисмен, пусть возвращается вся группа для обыска. Нужно исполнить первоначальный план. Отмыться, избавиться от кровавых пятен, прихватить красную сумку — и бегом, бегом к тому единственному человеку, который может его спасти. К тому, кто всегда выручал За-ха из беды.
Зах улыбнулся широкой, чуть придурковатой улыбкой. В каком-то смысле это очень напоминает добрые старые времена. Когда мамочка умерла, а папочка сбежал в Калифорнию. В те дни не было ни одной живой души в мире, которая могла бы помочь Заху или утешить его, — никого, кроме старшего брата. И теперь — снова все то же самое.
