Жан-Патрик Маншетт - Троих надо убрать
– Я не хочу никаких приключений.
– Вы не хотите приключений? Вы счастливы и не хотите приключений? – Она оставалась насмешливой и ироничной, но без злобы.
– Кроме приключения с вами, – необдуманно произнес Жерфо. – Простите, я не это хотел сказать. Мне очень стыдно.
Она довольно долго молчала. Ее лицо приняло озабоченное выражение. Жерфо не находил что сказать, чтобы заполнить паузу, и не решался смотреть на женщину. Он чувствовал себя полным идиотом.
– Как прошли похороны? – внезапно спросила она. – Я не захотела приезжать. Я не взволнована смертью деда и не люблю похорон. Чтобы любить их, надо любить смерть, а я себе не представляю, как можно любить смерть. Нет, – нервно добавила она, – то, что я сказала, дурость. Многие люди любят смерть. В общем, не знаю...
Альфонсин замолчала, как будто задохнувшись, и стала смотреть в пол. Под загаром ее лицо заметно покраснело и приобрело цвет жареного лангуста. Она бросила на Жерфо суровый взгляд и встала. Он встал тоже, и она влепила ему сильную пощечину, потом вторую. Он не схватил ее за руку, только закрыл лицо рукой и отступил к стене.
– Простите меня, пожалуйста, – сказал он, фыркнул и уперся в стену. – Это все потому, что я здесь восемь или десять месяцев и провел зиму в сексуальном застое, понимаете? – бормотал он, стараясь не выражаться яснее.
– Но я... – закричала она, стукнула каблуком об пол и ударила Жерфо ногой по коленной чашечке, – я-то не провела зиму в сексуальном застое, месье Сорель, как вы снобистски выражаетесь!
Тут они услышали шум мотора "капри", подъехавшего к дому. Альфонсин повернулась спиной к Жерфо и направилась к двери, умышленно сильно стуча каблуками, словно хотела дать встряску своему мозгу. Жерфо прислонился к стене, расслабился и постарался глубоко дышать.
Вошел Макс, приятель Альфонсин. Он тоже стучал ногами об пол, но чтобы согреться.
– Месье Сорель останется здесь, – сказала Альфонсин спокойным мелодичным голосом. – Он сообщит нам дополнительные подробности.
– Ладно, – согласился Макс, брюнет лет тридцати пяти с зелеными глазами и треугольным торсом. Красивый парень, которому должны легко удаваться определенные вещи. На нем были брюки из шотландки и замшевая, элегантно запачканная грязью куртка поверх белого свитера. – У них внизу есть вполне пристойный ресторан, – добавил он. – Не понимаю, почему ты хочешь горбатиться на кухне.
– Если хочешь понять дом, в нем надо жить. Жить по-настоящему, – ответила Альфонсин, поцеловала Макса в губы и быстро вызывающе потерлась об него.
В последовавшие затем минуты она демонстрировала тысячу признаков покорности, занималась готовкой, почти не слушала, когда Жерфо пытался объяснить ей, как действует водопровод и что нагревателя для воды нет, и нехотя позволила мужчинам разжечь огонь в печи.
Они ужинали и смотрели друг на друга. Альфонсин объявила, что решила сохранить дом и основательно перестроить его.
– Да, да, – с энтузиазмом поддержал ее приятель. – Будет потрясное место для отдыха. Отрезанное от всего мира.
– Милый! – Она погладила рукой его локоть, а щекой потерлась о плечо.
Сидя напротив пары, уткнувшись носом в стакан, Жерфо встретился взглядом с молодой женщиной. Ее взгляд был блестящим, обжигающим, неприличным и одержимым.
Однако прошло некоторое время, прежде чем Альфонсин и Жерфо занялись любовью. Сначала была ночь в доме. Жерфо спал один в своей комнате, пара – в комнате старика. Утром Альфонсин категорически потребовала от Жерфо стать сторожем дома, пока она съездит в Париж, найдет архитектора и согласует проект перестройки. Этим займутся местные подрядчики и рабочие, а Жерфо будет наблюдать за их работой, которая завершится к лету. Альфонсин обещала заплатить ему. Она думала, что Жерфо откажется от денег, но он согласился. В тот же день она уехала со своим Максом, но вернулась задолго до лета и одна. А Жерфо охранял дом. Он был внешне спокоен, хотя вечером после отъезда пары, разжигая огонь забытым ими вчерашним номером "Франс суар", наткнулся на короткую статью, озаглавленную:
"Возможно, появились новые данные в деле Жерфо, парижского служащего, исчезнувшего летом прошлого года после бойни".
Название показалось ему слишком длинным для такой короткой статьи.
18
– Вы не легавый, – сказал бродяга.
– Я журналист, – ответил молодой человек с вьющимися черными волосами и красивыми голубыми глазами, которого звали Карло. – Я поставлю тебе выпивку, а ты расскажешь мне кое-что интересное.
– Я все рассказал жандармам, а потом приезжал полицейский из Парижа, и я ему все повторил. Спросите у них.
У бродяги были большие желтые зубы и кривой рот, из-за которого казалось, что он все время ухмыляется. Чувствуя себя неловко, он заерзал и машинально водрузил свою грязную шляпу на грязные волосы. Молодой человек достал из плаща цвета морской волны бумажник и вынул из него пятидесятифранковую бумажку. Помахивая купюрой перед носом бродяги, он скручивал ее между тремя пальцами, как сигарету. Бродяга неуверенно потянулся за деньгами, потом покачал головой.
– Ну, ну, – сказал Карло ворчливым тоном.
Он сделал шаг вперед, приподнял шляпу-котелок и зажал свернутую в трубочку бумажку между шляпой и волосами бродяги.
– Как я уже говорил жандармам... – начал бродяга, но замолчал и посмотрел на Карло, ждавшего продолжения.
Они были вдвоем на краю кукурузного поля. Темнело. "Пежо" Карло стоял на обочине проселочной дороги. Между деревьями виднелась колокольня, находившаяся километрах в двух-трех отсюда. И ни одной живой души, чтобы позвать на помощь. Бродяга не видел другой возможности, кроме как продолжать:
– Как я уже говорил жандармам, я нашел чековую книжку этого месье Жерфо на земле, на лионском вокзале. Не на Лионском вокзале в Париже, а на вокзале Перраш в Лионе. Это было месяцев шесть назад или больше, может, восемь. Я ее сохранил, думал, что смогу отнести в бюро находок и получить небольшое вознаграждение. Все-таки чековая книжка. Конечно, я думал сам воспользоваться ею, я не отпираюсь, но намерение – не преступление. – Обычная гримаса бродяги стала заметнее: видимо, он боязливо посмеивался. – Но я этого не сделал и оставил книжку при себе. Вот и все. Больше я ничего не знаю. Клянусь головой моей матери, которая сейчас умирает.
Бродяга замолчал и скосил глаза, чтобы увидеть купюру, свисавшую ему на лоб. Но он не пытался ее взять.
– Ты врешь, – сказал Карло.
– Жандармы и полицейский из Парижа мне тоже так говорили. Они меня били, месье. Если вы журналист, вас это, может быть, заинтересует. Они заставляли меня вставать на железную линейку и без передыху много дней били по голове телефонной книгой. Они дали мне тридцать суток за бродяжничество и даже в тюрьме преследовали, чтобы я сказал им что-то другое. Но я не могу говорить ничего другого, потому что это правда.
– Я даю тебе еще один шанс, – произнес Карло скучающим голосом.
– Можно сесть? Я устал.
Карло пожал плечами. Бродяга согнул колени и медленно сел на корточки. После выхода из тюрьмы ему не вернули молоток, хотя не имели права его конфисковывать. Это был рабочий инструмент: цельный металлический молоток, в отвинчивающейся ручке которого находились отвертка, штопор и шило. Они его не вернули, а разве он мог протестовать? Его правая рука пошарила по земле, как будто ища опору, и сжала довольно тяжелый камень. Он выбросил руку вперед, чтобы разбить Карло колено, но тот быстро отскочил в сторону, схватил руку на лету и вывернул ее. Она с хрустом выскочила из плечевого сустава.
– Придурок, – бросил Карло.
– На помощь!
Карло пнул бродягу в живот, и тот замолчал, согнувшись пополам. Он больше не мог кричать. Левой рукой молодой человек сбил с головы бродяги шляпу-котелок, схватил его за волосы и запрокинул ему голову. Пятидесятифранковая бумажка упала на землю, в пыль. Правой рукой Карло вытащил из кармана складной нож.
– Смотри, – показал он бродяге, оттягивая ему волосы.
Бродяга пискнул, как мышь, когда Карло вонзил лезвие ему в бок и слегка повернул его в ране. Хлынула сильная струя крови.
– Вот видишь, – проговорил Карло, – я не просто легавый. Я по-настоящему жестокий. Теперь ты мне скажешь всю правду.
Бродяга рассказал ему правду о том, при каких обстоятельствах завладел бумажником Жоржа Жерфо. Это было совсем не то, что он говорил жандармам и что было напечатано в прессе. В бумажнике Карло были вырезки из газет, в том числе и статья из "Франс суар", озаглавленная: "Возможно, появились новые данные..." Молодой человек убедился, что это вся правда, оттащил бродягу на середину поля и разбил ему голову большим камнем. Он забрал все бывшие при убитом деньги – добыча составила тринадцать франков семьдесят два сантима – и снял ободранные ботинки. Возможно, это сочтут убийством с целью ограбления. Это не имело особого значения. Возвращаясь к "пежо", Карло не забыл подобрать бумажку в пятьдесят франков, упавшую на землю.
