Жан-Патрик Маншетт - Троих надо убрать
– Почему бы нет? – ответил Жерфо с улыбкой то ли любезной, то ли глупой. – Я потерял работу, так что могу стать запасными глазами.
В эту ночь ему снились кошмары, в которых появлялись Беа с девочками, двое убийц на красной машине и барон Франкенштейн, разносивший чаши с запасными глазами.
В начале сентября гипс Жерфо сам стал отваливаться кусками, и Рагюз снял его. Жерфо почувствовал облегчение от возможности почесать ногу. Он продолжал немного хромать, и старик хмуро заметил, что это не исправить, а Жерфо ответил, что ему на это наплевать. Рагюз покопался в своем сундуке и пролистал грязные учебники с анатомическими иллюстрациями, на которых были изображены усатые мужчины. Он дал Жерфо программу гимнастических упражнений и велел делать их каждый день, чтобы немного уменьшить хромоту, а главное, чтобы избежать деформации позвоночника и других костей.
Жерфо стал ходить в деревню за мелкими покупками, например за табаком, бумагой или керосином. В лавочке он иногда перелистывал "Дофинэ либере", чтобы оставаться в курсе мировых событий. Спортивные соревнования были в разгаре, в "третьем мире" не прекращались бунты, голод, наводнения, эпидемии, покушения, дворцовые перевороты и локальные войны. На Западе экономика функционировала плохо, случаи сумасшествия были очень частыми, классы вели борьбу друг против друга. Римский папа осуждал современную страсть к удовольствиям.
После короткого периода естественного любопытства жители деревни, главным образом старики, которых было куда меньше, чем домов, удовлетворились полуложью и больше не задавали Жерфо вопросов. Капрал Рагюз и раньше подбирал раненых животных, давал приют охотникам, позволил английским туристам разбить лагерь на лугу за своим домом. Жерфо был одной из его находок: молчаливый полубродяга, немного придурковатый, но услужливый, и охотно помогает старику. Он даже помог однажды жандармам толкать машину, когда они добрались до деревни, а она увязла в осенней грязи. Как-то раз он угостил выпивкой владельца магазинчика и рассказал, что у него были неприятности и он ушел от жены, а раньше был директором крупного предприятия, но потом все бросил, как, кажется, делают многие люди в Америке. Их так и называют "дропаутами" – все бросившими.
– Дропаут, – сказал он. – Вот! Это точно про меня! Ваше здоровье! – И осушил свой стакан.
В течение осени Рагюз тренировал Жерфо в горных прогулках, которые раз от разу становились все более продолжительными. Через несколько недель они взяли ружья, и прогулки превратились в выходы на охоту.
Они ходили главным образом в лесной зоне, время от времени убивали птицу – куропатку, рябчика или тетерева, иногда подстреливали белку или зайца. Рагюз, чье зрение стало совсем плохим, промахивался по всему, во что бы ни стрелял. Скоро он совсем перестал стрелять и предоставил это Жерфо.
В конце октября они поднялись с "уэзерби" выше, чем раньше. Пошел снег, потом погода восстановилась. Они пересекли лес и дошли до альпийских лугов, где росли рододендроны и было много черники. Скоро гранитные глыбы и снежные сугробы занимали уже весь горизонт. Жерфо и Рагюз поднимались по каменистым тропинкам. Старик выглядел радостным. Чувства Жерфо были аморфными. С того самого момента, как попал в горы, он жил в каком-то тумане. Сейчас он смотрел на пейзаж, не находя его ни красивым, ни уродливым. Больная нога ныла, но Жерфо даже не думал сделать остановку. По спине и бокам тек пот, ветер щипал лицо, но он не обращал на это внимания.
В середине второй половины дня они сделали привал в каменной хижине с печкой и надписями древесным углем на стенах: туристы стремились увековечить свой подъем на такую высоту над уровнем моря, Жерфо не испытал подобного желания. Передохнув, они пошли дальше. Рагюз, чье плохое зрение компенсировалось оптическим прицелом "уэзерби", убил с расстояния в четыреста метров рогатого зверя – серну или каменного барана. Жерфо в них не разбирался и никак не различал. Это могла быть хоть антилопа, хоть улитка, ему было на это наплевать. Они сходили за тушей и, сменяя друг друга, принесли вниз. Когда они дошли до дома, уже стемнело. Рагюз не переставал отпускать сквозь зубы непристойные остроты в адрес национального парка Вануаз и его егерей. Жерфо никогда не пытался понять, чем вызвана эта враждебность.
Ночью они разрубили тушу, засолили мясо, а шкуру и рогатую голову отложили в сторону. Рагюз собирался в ближайшее время сделать чучело.
– Я его продам дуракам, которые украсят этим свою гостиную, – объяснил он.
– Какого черта я тут торчу, можете вы мне сказать? – с раздражением спросил Жерфо. Он выпил несколько больших стаканов самогонки из фруктов, которую пил все чаще и чаще. – Всю мою жизнь я делаю одни дурости.
– Можешь уходить, Сорель, можешь валить отсюда. Когда захочешь. Ты свободен.
– Повсюду одно и то же дерьмо, – сказал Жерфо.
Обычно он хорошо ладил со стариком. Они выпили еще. В другие дни, особенно часто после того, как лег снег, старика звали лечить животных, и Жерфо помогал ему – держал лампу и инструменты. Он научился хватать коров за рога и запрокидывать им голову, когда Рагюз должен был вынуть из глаза постороннее тело. Он делал это пером, смазанным маслом, или просто сыпал в глаз сахарный песок. Корова начинала плакать, и источник боли выходил со слезами. Это было почти единственное, чему научился Жерфо.
В начале апреля, когда холод и непогода затянулись, Рагюз после выпивки почувствовал себя плохо. Около полуночи он позвал Жерфо и сказал, что умирает. Надравшийся в стельку Жерфо решил, что старик шутит. Но утром Рагюз умер.
17
– Я представлял вас себе совсем не такой, – сказал Жерфо Альфонсин Рагюз.
– А какой вы меня представляли?
Она сидела в общей комнате в кресле старика, одетая в жемчужно-серые вельветовые брюки, коричневые сапоги, однотонную блузку и темно-коричневое кожаное пальто. Ее густые черные волосы были просто подстрижены "под горшок" парикмахером, каждый взмах ножниц которого стоил не меньше десяти "штук" старыми франками. Матовая загорелая кожа, светлые глаза, высокие брови, выступающие скулы, маленький нос и энергичный подбородок. Ярко-красные губы улыбались и открывали ослепительно белые здоровые зубы. Она выглядела как на хорошей рекламе дома отдыха, хотя рекламы домов отдыха никогда не бывают такими и вызывают скорее желание остаться дома. Альфонсин пила водку, привезенную с собой на своем "форде-капри". Привезла она и типа по имени Макс, который в настоящий момент уехал на "капри" за продуктами за двадцать пять километров.
– Не знаю, – ответил Жерфо. – Пожалуй, женщиной лет сорока пяти, но выглядящей старше, с руками, покрасневшими от мытья посуды, и глазами, покрасневшими от горестей, которая приехала бы на поезде или на автобусе, в жалком черном пальтишке. Да сколько же вам лет? Простите.
– Ничего страшного. Мне двадцать восемь.
– Вы, не дочь Рагюза.
– Я его внучка.
– Он мне иногда рассказывал о дочери, которая присылала ему деньги...
– Это я.
– Ладно, – сказал Жерфо. – Извините меня. Я не знаю, зачем задаю эти вопросы, по какому праву... Я сейчас уйду. Спасибо за выпивку.
Он встал, чтобы поставить в раковину стакан, из которого пил водку.
– Вы не здешний, – заметила молодая женщина. – Вы парижанин.
– По происхождению, – ответил Жерфо и улыбнулся в бороду, потому что его насмешило это выражение. – Если бы я вам рассказал, как сюда попал, вы бы мне не поверили.
– А вы попытайтесь.
Жерфо фыркнул. Он чувствовал себя ребенком.
– Все очень просто. До прошлого лета я был руководителем среднего звена в одной парижской фирме. Я поехал в отпуск, и два человека по неизвестной мне причине дважды пытались меня убить. Я их даже не знаю. Тогда я бросил жену и двоих детей и, вместо того чтобы заявить в полицию, удрал куда глаза глядят. Я оказался в товарном поезде, ехавшем через Альпы. Бродяга оглушил меня ударами молотка и выбросил из вагона. Я сломал ногу, почему и хромаю. Ваш отец... то есть дед... подобрал меня и выходил. Вот.
Молодая женщина в своем кресле корчилась от хохота.
– Это чистейшая правда, – настаивал Жерфо.
Ему было трудно сохранять серьезный вид.
– Выпейте еще стакан, – предложила Альфонсин Рагюз, показывая на бутылку водки.
В ее голосе еще звучали нотки смеха, а в глазах стояли слезы. Она вытерла глаза и глубоко вздохнула. Жерфо взял из раковины свой стакан, вытер его края рукавом и налил себе еще немного водки. Потом он легко коснулся двумя пальцами волос.
– А если я вам скажу, что эта седая прядь – след от пули?
– Да, да, – кивнула Альфонсин. – Вы искатель приключений.
– Нет. Вы не понимаете. Я – совсем наоборот.
– Что значит "наоборот"?
– Я не хочу никаких приключений.
– Вы не хотите приключений? Вы счастливы и не хотите приключений? – Она оставалась насмешливой и ироничной, но без злобы.
