Мэттью Хансен - Убийцу скрывает тень
Внешне Бен постарел рано. Ему не было еще и шестидесяти, когда он перешел с ролей отважных воинов на роли умудренных индейских вождей, знахарей и мудрецов. Обходился без грима — тридцать лет курения по три пачки сигарет в день избороздили лицо внушительными морщинами. Элу Левину, его бессменному агенту, в то время стукнул восемьдесят один. И старый лис решил, что подошло время нового витка в карьере его друга и подопечного. Пора Бену величать себя Вождь Орлиный Коготь — что непременно положительно скажется на гонорарах. Это был последний совет Эла — так сказать, его завещание. Потому что через час после ужина, за которым прозвучало это предложение, Эл скончался от инфаркта.
Бена крайне смущала легкость, с какой Эл обращался с индейской культурной традицией: индейцы сами себе имена не присваивают, а называться без права вождем так же неприлично, как белому, не имея диплома, представляться профессором. Однако — отчасти из уважения к памяти покойного советчика, отчасти из вполне шкурных соображений — Бен таки стал представляться вождем. На его памяти индейцы в глазах общества из коварных краснокожих превратились в «коренных американцев» и благородных носителей мудрости веков. Правда, в результате этого положительного сдвига количество индейцев в кинофильмах резко сократилось. Однако Вождь Орлиный Коготь без труда получал роли индейских мудрых старцев. Если такой роли в фильме не было, ее вводили по его «бескорыстной» подсказке — он и как консультант подвизался. Словом, Бен удачно одолел возрастной барьер и продолжал сниматься — иногда получая довольно интересные роли.
Подъезжая к парамаунтовской автостоянке, Бен думал о покойном Эле Левине. Что-то он поделывает сейчас в раю, или в небесной деревне праведных, или куда там попадают славные евреи после смерти? Эла в качестве агента сменил его партнер по фирме Сид. Десять лет назад Сид передал бизнес своему сыну Джею — и тот, хороший парень, не отказался от Бена как от клиента. Да, будет тягостно сообщить Джею о своем поступке: ни с того ни с сего слинял с картины — такого с ним прежде не бывало. Бен вздохнул и покачал головой.
«Ох уж это индейское нутро! Ну, ей-же-ей, не понимаю, что я делаю и зачем…»
Он опять вздохнул и по рассеянности повторил уже вслух:
— Ох уж это индейское нутро…
Сидевший за рулем секретарь переспросил:
— Простите, что вы сказали, сэр?
— А, это просто строка из индейской песни, — отговорился Бен. — Песня о прошлом… и будущем.
Парнишка почтительно улыбнулся:
— Могуче!
Бен покосился на него. Эх, молодо-зелено! Из мамкиного живота в уютный отчий дом, потом хорошая школа, выпускной бал — и работа на киностудии, на фабрике грез. Бен про себя добродушно усмехнулся: дурашка купил за мудрость идиотскую фразу только потому, что ее произнес с умным видом снявшийся в чертовой уйме фильмов древний старик, и к тому же индеец.
Но тут же его поразила другая мысль: а может, это и не чепуха? Может, это «индейское нутро» что-нибудь да и значит?
Он давно чувствовал внутренний конфликт между киношным Орлиным Когтем и подлинным индейцем, принадлежащим племени тснунгве, которое ныне проживает в округе Гумбольдт. Хоть подлинного индейца зовут «скучно» — Бенджамин Кэмпбелл, но только он — настоящий. И вот этот настоящий наконец одолел высосанного из пальца Вождя. И теперь этот настоящий правит жизнью Бена. А Орлиный Коготь волен ехать дальше на сиденье пассажира. Но Бен так отвык руководствоваться в жизни забытыми древними индейскими инстинктами, что теперь ему было боязно. Сам себе не вполне доверял…
Садясь в свой «Крайслер-300» и прощаясь с секретарем, Бен улыбнулся ему с неожиданной теплотой. А ведь наивный мальчишка навел его на правильные мысли! Вот как оно в жизни бывает…
«Ну что ж, тряхнем-ка собственной индейской стариной — есть еще порох в пороховницах!»
Глава девятая
Жена была на телеконференции с японцами. А его дочурка Мередит на пару с семнадцатилетней приходящей няней Эми сидела на кухне и смотрела допотопный, еще черно-белый, телесериал «Три бездельника». Мередит заливисто хохотала, а Эми явно скучала.
Тайлер, только что вернувшийся из редакции, одобрительно улыбнулся: девочка растет умная, неординарная. По его наблюдениям, если существо женского пола любого возраста — будь оно шести или шестидесяти лет — въезжает в юмор сериала сороковых и пятидесятых годов «Три бездельника», оно явно особой породы и воистину «марширует под другого барабанщика». Ронни где-то в начале их пылкой любовной связи однажды проболталась Тайлеру, что, перед тем как стать серьезной-пресерьезной взрослой женщиной, она обожала старые комедии про дубиноголовую троицу. И это признание (о чем Тайлер, конечно, помалкивал) сыграло далеко не последнюю роль в его решении жениться на ней — другими мотивами были ее красота, светлая голова и доброе сердце.
— Когда миссис Гринвуд обещала быть дома? — спросил он Эми.
Пока Эми тянула: «Ну, по-моему, она сказала вроде как…» — шустрая Мередит, не отрывая глаза от экрана, бросила лаконичное:
— В час.
Тайлер прошел в свой кабинет, снял трубку и набрал нужный номер.
— Да, слушаю?
— Миссис Уайли?
— Да.
— Меня зовут Тайлер Гринвуд. Позвольте выразить вам мое сочувствие в связи с исчезновением вашего мужа. Вы позволите задать вам несколько вопросов? Конечно, если вы в данный момент свободны.
— Время-то у меня есть — да только кто вы такой?
Тайлер пояснил, что номер ее телефона он получил в редакции местной газеты, вновь выдал себя за работника службы охраны лесов, которая озабочена загадочными исчезновениями людей в горах. Лори Уайли успокоилась и согласилась отвечать — не подозревая, что разговор быстро примет неприятный оборот.
— Ваш супруг никогда не рассказывал, что во время своих патрульных поездок по лесу он видел нечто… странное?
— Странное? Что именно вы имеете в виду?
— Ну, необычное. Что-нибудь из ряда вон выходящее. Не сталкивался ли он с чем-нибудь… экстраординарным?
Чтобы не напугать прежде времени и не показаться сумасшедшим, Тайлер был вынужден говорить обиняками.
— Послушайте, а вы правда из лесной службы?
— Да, разумеется.
Однако теперь Лори Уайли занервничала.
— Видите ли, мистер Гринвуд, или как вас там, мой муж пропал. Мы с детьми в полном шоке. Я понятия не имею, что с ним случилось. Но молюсь о его благополучном возвращении и верю, что он жив-здоров и может объявиться в любую минуту. Я стараюсь держать себя в руках и успокаивать детей. Но проклятое ожидание в бездействии медленно убивает меня. А вы имеете наглость звонить и пугать меня всякими страшными разностями…
— Миссис Уайли, я ведь ни словечка дурного не сказал. Я, наоборот, хочу вам помочь…
— Извините, у меня дела. И пожалуйста, больше не звоните мне.
Она повесила трубку. Тайлер тут же перезвонил, но нарвался на упрямые короткие гудки.
В бербэнкском аэропорту Бен попытался здраво спланировать будущее.
Сначала нужно заехать домой и попытаться объяснить происшедшее жене.
Внутренний голос подсказывал направление дальнейшего движения — на север, к горным лесам.
Но с Дорис надо переговорить непременно. Она женщина деликатной душевной организации и слабого здоровья. Он прожил с женой так долго, что мог предугадать их диалог и теперь слышал ее реплики так ясно, словно разговор происходил наяву.
— …Какая такая срочная необходимость?
— …Почему нужно окончательно отказываться от фильма?
— …Сделай по-быстрому, что задумал, и возвращайся на съемочную площадку.
— …Бен, а сколько мы потеряем на этом? Ведь тебя по головке не погладят за нарушение контракта!
— …Что ты скрываешь от меня? Куда ты собрался?
— Куда вы летите?
— А? Что? — растерянно спросил Бен.
— Куда вы летите, сэр?
Он стоял у стойки авиакомпании «Саутвест эрлайнз», и молоденькая служащая, широко улыбаясь, старалась привлечь его внимание.
Бен виновато улыбнулся:
— Простите, замечтался. Видать, старею. Пожалуйста, до Сан-Франциско, оттуда в Юрику.
— Хорошо, сэр.
Девушка застучала по клавишам компьютера. Однако не удержалась, подняла глаза и сказала:
— Я ваша большая поклонница с самого детства. И по сию пору стараюсь фильмы с вами не пропускать.
— Увы, теперь я только это и слышу: я ваша поклонница с детства, — отшутился он.
Уже через несколько минут он был в самолете и примостился у окна — длинные ноги, как обычно, приходилось поджимать. Из окна была видна бетонная пустыня аэропорта. Мысленно он представил себя в лесу, где скоро окажется. Какой контраст!
Но когда самолет взлетал, киношного Орлиного Когтя словно обухом по голове ударило: «А ведь я сюда действительно больше никогда не вернусь…» До этого ему не верилось окончательно, что подлинный индеец возьмет верх. Однако Бен Кэмпбелл был неумолим.
