Светлана Мерцалова - Отзвук прошлого
И весело рассмеялась над его глупой шуткой, но сквозь смех я видела печать смерти на лице корнета…
Корнет Алексин безумно гордился связью со мной – это придавало ему блеска в полку. Он хвастался этим и часто брал с собой корнета Якушева.
У меня уже был план, и корнет Якушев должен сыграть в нем главную роль.
Корнет Якушев был красив, юн и пылок. Сквозь опущенные ресницы я украдкой бросала на него нежные взгляды, в тот момент он краснел и отворачивался. Вскоре корнет Якушев был готов.
В последний вечер корнет Алексин принес мне черную орхидею. Орхидея была дьявольской красоты, от нее исходила какая-то магическая сила. Меня снова разозлили его траты сегодня и равнодушие ко мне в прошлом.
Тайком я кинула чувственный взгляд на корнета Якушева. Тот вспыхнул. Корнет Алексин уговаривал меня пойти с ними отужинать, но я ответила отказом.
– А вот от бокала шампанского я бы не отказалась, – улыбаясь, добавила я.
Корнет Алексин, ни слова не говоря, выскочил в коридор заказать бутылку. Мы остались вдвоем с корнетом Якушевым. Он не сводил с меня глаз. Я сидела опустив глаза, моя грудь бурно вздымалась. Тянуть дальше было нельзя, в любой момент мог вернуться корнет Алексин. Я встала и сделала два шага в сторону Якушева. Он тоже сделал шаг, и я оказалась в его объятьях. Он кинулся меня целовать, я не отталкивала, наоборот, запрокинула голову и приоткрыла рот. Через пару минут дверь открылась, и в гримерную влетел корнет Алексин. Я принялась целомудренно отбиваться, волосы у меня растрепались, а платье расстегнулось. Конечно же, расстегнутое платье было подстроено.
Корнет Алексин был в бешенстве, он вскричал напыщенным тоном:
– Вы низкий человек, корнет Якушев! Такое оскорбление можно смыть лишь кровью!
– Я к вашим услугам! – с достоинством ответил корнет Якушев.
– Выбирайте оружие, корнет Якушев!
– Предоставляю это право вам.
– Хорошо. Я буду иметь честь прислать к вам моих секундантов, – подписывая свой смертный приговор, сказал корнет Алексин. – Стреляемся завтра утром! Никаких объяснений, я не собираюсь кончать это дело полюбовно! Честь имею!
– Честь имею!
В виду тяжести оскорбления условия дуэли были достаточно жесткими, не оставляя шанса уцелеть обоим противникам. По условиям они становились на расстоянии двадцати шагов друг от друга, барьер составлял десять шагов.
В тот день звезды сложились не в пользу корнета Алексина. По жребию ему достался второй выстрел. Первым выстрелом корнет Якушев ранил его. Пуля попала в живот, корнет Алексин в страшных мучениях провел всю ночь и на следующий день умер от внутреннего кровоизлияния. Утром я прочла в газете:
«…Состоялся поединок между корнетом Якушевым и корнетом Алексиным. Поединок проходил в шесть часов утра, в результате которого корнет Алексин был смертельно ранен корнетом Якушевым. Вследствие этого секунданты корнета Алексина предложили считать поединок оконченным. Корнет Алексин на следующий день умер от внутреннего кровоизлияния…»
Короткая заметка в газете, и это все, что осталось от корнета Алексина. Он смыл кровью то зло, что причинил мне».
Между строчек другими чернилами было дописано.
«Тогда я еще не знала, что своей смертью корнет Алексин открыл череду смертей, что будет преследовать меня до конца жизни…»
Видимо, Матильда перечитывала иногда свой дневник и делала пометки.
«Этой дуэлью я доказала барону свою верность. Мы отпраздновала это событие и выпили много шампанского. Всю ночь я дарила барону изысканные ласки. Я превзошла саму себя! Вскоре барон Штицберг купил мне виллу «Магнолия»…»
Между страниц лежал засохший цветок. Анна осторожно взяла в руки, так как он рассыпался от прикосновений, и посмотрела на свет. По форме это была орхидея. Цвет трудно определить, так как цветок высох и пожелтел. Но, зная Матильду, можно без сомнения утверждать: это та самая черная орхидея, что корнет Алексин подарил ей перед смертью. Анна аккуратно вложила цветок между страниц дневника и задумалась.
«Получается, что корнет Алексин – это мой прадед, которого приговорила прабабка. Ничего у меня семейка! Кто-нибудь смог бы похвастаться такими родственниками?»
Анна подошла к трельяжу и стала рассматривать фотографии, потом перешла к камину, но и тут не было того, что ей нужно. Она открыла альбом и тщательно просматривала каждую фотографию, где присутствовал мужчина. Неожиданно она нашла фотографию корнета Алексина в альбоме. Молодой мужчина в военной форме стоял один. На обороте было подписано: «Любимой Матильде от корнета Алексина…»
Значит, фото было подарено в их последнюю встречу.
Анна вгляделась в фотографию, на которой блеклое изображение едва проглядывало: пышные усы, глуповато-надменное выражение лица. Если убрать усы, то он здорово похож на сестру Верку. Анне стало смешно.
Она закрыла альбом и задумалась: интересно, какие ласки могла дарить Матильда, чтобы получить такой особняк?
Анна писала до полуночи, делая редкие перерывы, чтобы сбегать на кухню, и снова возвращалась к работе. Глаза уже слипались, как вдруг сзади послышался шорох. Она замерла, прислушиваясь. Так скрипят дверные створки, когда кто-то открывает-закрывает их. Кто бы это мог делать? В темной комнате, освещенной лишь монитором ноутбука, она никого не увидела.
Анна вспомнила разговор с Ритой и нажала на видеозапись. Не шевелясь, она сидела и ждала. Шорох и скрипы продолжались, но как ни вглядывалась девушка, она ничего не смогла увидеть на изображении. Может, это ей только кажется? Может, эти необычные звуки издает старый дом?
Бокал с вином был пуст. Анна встала, чтобы подойти к столику. Ей нужно еще выпить, чтобы унять головную боль, что мучает ее второй час.
Она налила себе вина и присела на кровать. Глаза слипались. Анна закрыла ноги пледом и запила таблетки вином. Взяла в руки дневник, но читать уже не могла. Так и уснула с дневником в руках.
Она не выключила ноутбук, и он записывал все, что происходило в эту ночь…
* * *Утром Анна проснулась от того, что луч солнца светил ей в лицо. Она с трудом разлепила ресницы и, потягиваясь, посмотрела на часы. Уже одиннадцать.
Накинув рубашку, Анна открыла окно. Запахи моря тут же наполнили комнату. Еще утро, но уже очень жарко – на небе ни облачка, листва на деревьях даже не шелохнется. Анна застелила постель и надела сарафан на тоненьких бретельках.
Девушка подошла к столу и увидела, что ноутбук почти всю ночь записывал. Нужно будет позже просмотреть, может, что и вошло в кадр. Взяв ноутбук и дневник с собой, она спустилась вниз.
Кухня была залита солнцем. Анна открыла окно, впустив внутрь свежий соленый воздух и шум прибоя, быстро приготовила кофе и залила хлопья молоком. Даже не успев допить кофе, она уже открыла дневник.
«По своему укладу вилла «Магнолия» была поставлена на аристократическую ногу: венецианские зеркала в золоченных рамах, лестница красного дерева, мебель в стиле ампир. По дубовому паркету бесшумно скользила вышколенная прислуга…
Окунувшись в роскошь, которая мне и не снилась, я стала самой желанной и шикарной женщиной. Я задавала тон в городе, мне подражали даже знатные дамы…
Вскоре, насытившись роскошью и поклонением, я стала мечтать о свободе. Меня часто трясло, когда приходилось покоряться барону Штицбергу. Я чувствовала себя связанной по рукам и ногам, но что делать, если так нравится сорить чужими деньгами?
Я всегда выбираю самое изысканное и дорогое. Как же иначе? Так поступают все, кто вырвался из нищеты. Мне удалось взлететь на самый верх общества, князья и бароны целуют мне руки. Толпа оборачивается вслед, когда я проезжаю в своем шикарном экипаже по городу…
И моя усадьба тому доказательство. В моем парке цветут магнолии – это самый совершенный цветок, его так трудно вырастить в нашем суровом климате.
Запах магнолий обещает так много – он терпкий, как порочная любовь, сладкий, как мечты, и дерзкий, как я сама. Но как быстро отцветают магнолии! Их красота скоротечна, как и красота женщины. Каждый раз, когда вижу дорогу из мертвых цветов магнолий, я понимаю, что ненавижу этот цветок так же сильно, как и люблю…
Сумасшедшие траты сказались на финансовом положении барона Штицберга, его состояние пошатнулось. В последнее время я стала замечать, что он часто нервничает, замкнулся в себе, осунулся. Я поинтересовалась его делами. Оказывается, что он провел несколько неудачных операций и потерял много денег. Барон Штицберг намекнул на свое скорое разорение, которое уже обсуждал весь город. Вот болван! Эти старые аристократические фамилии напрочь выдохлись. Как некстати! Если же ситуацию невозможно поправить, то я с наслаждением помогу промотать остатки его состояния. Что я и сделала!..
