Нелсон Демилл - Ночная катастрофа
Чтобы снять напряжение, я позволил себе пошутить:
— Я пью только с другими людьми или когда остаюсь один.
Ему понадобилось секунды три, чтобы понять смысл шутки, после чего он, изображая смех, пару раз хмыкнул.
— Другими словами — заметьте, я не собираюсь никого унижать или оскорблять, — они всячески пытались поставить под сомнение достоверность того, что вы сообщили?
— Полагаю, что так. Они объяснили, что это часть их работы. Своего рода проверка надежности показаний — на тот случай, если мне придется выступать с ними в суде.
— Они сказали правду. Так чем все-таки закончилось ваше общение с этими людьми?
— Они сказали, что свяжутся со мной, и посоветовали держать язык за зубами — не делать никаких публичных заявлений и вообще никому не рассказывать об этом разговоре. Я счел это вполне разумным.
— После этого вы их видели?
— Да. Неделю спустя. С ними был еще один мужчина, которого они представили как мистера Брауна из Национального совета по безопасности транспорта. Но он мне своей карточки не оставил.
— Ну и о чем вы говорили на этот раз?
— Все о том же. Целый час, не меньше, мы вместе, пункт за пунктом, анализировали то, что произошло. Согласитесь, когда событие продолжается не более двух минут, час — это немало. Они записали нашу беседу на магнитофон, потом прокрутили пленку и снова попытались отыскать нестыковки и противоречия в моих показаниях. На этот раз, правда, они сообщили мне, что считают причиной взрыва технические неисправности на борту самолета.
— Какого рода технические неисправности?
— Они не сказали, а я не спрашивал.
— Почему?
— Потому что верю своим глазам.
— Положим. Итак, вы видели огненный столб — возможно, раскаленные газы, вырывающиеся из сопла ракеты, — и утверждаете, что это явление и последовавший через несколько секунд взрыв самолета непосредственно между собой связаны?
— Я никогда этого не утверждал. Да и как я могу? Вот если бы я летел на самолете примерно на той же высоте и находился от «боинга» на расстоянии двух или трех миль, тогда я мог бы с высокой степенью уверенности в своей правоте сказать, что видел, как ракета поразила лайнер. Но я этого сказать не могу.
— Я высоко ценю то обстоятельство, что вы строго придерживаетесь фактов. Значит, появление в небе светящегося объекта и взрыв самолета могут оказаться обычным совпадением?
— Чертовски удачным совпадением.
— Тем не менее, как следует из ваших же слов, это вполне возможно. Вы об этом сказали тем трем парням?
— У меня, знаете ли, тоже накопились к ним вопросы. Я спросил о показаниях радара, о том, что говорили другие свидетели, и о проводившихся в тот вечер в океане военных маневрах…
— Каких таких маневрах?
— Как, вы не знаете? Об этом писали во всех газетах. Дело в том, что недалеко от побережья находится военная зона площадью в несколько тысяч квадратных миль. Она имеет кодовое обозначение В-105 и в тот вечер была задействована для учений.
— Что-то такое припоминаю… Ну так что — эти парни ответили хотя бы на один из ваших вопросов?
— Нет. Они сказали, что не имеют права отвечать ни на какие вопросы, связанные с катастрофой, пока идет расследование.
— Это правда. Скажите, они держались с вами вежливо?
— Вежливо, но строго, — ответил Спрак. — Впрочем, человека по фамилии Нэш особенно вежливым не назовешь. Он, как бы это сказать…
— Важничал? — высказал я предположение. — Задирал нос? Снисходительно на вас посматривал? Всячески давал понять, что не верит ни единому вашему слову?
— Что-то вроде этого.
В этом весь Тедди — да упокоится его душа там, где ей всего уютнее. Только Тед мог заставить выпускника Аннаполиса и ветерана сражений в небе Вьетнама почувствовать себя не в своей тарелке. Решив сменить тему, я спросил:
— Так чем у вас все закончилось?
— Они снова посоветовали мне не делать публичных заявлений и сказали, что, когда я им понадоблюсь, они мне позвонят.
— Позвонили?
— Нет.
— Готов биться об заклад, что, если бы вы сделали заявление для прессы, они бы уже через час топтались у вашего порога.
— Они пришли к убеждению, что я, как отставной офицер военно-морского флота, находящийся в активном резерве, буду делать то, что скажут мне правительственные чиновники.
Я кивнул, потом задал ему вопрос:
— Значит, вы решили спустить все на тормозах? Смирились с этим? И в душе тоже?
— Ну, я думал, что, пока будет идти расследование, меня еще не раз вызовут — когда понадоблюсь. Все-таки тем людям предстояло допросить сотни свидетелей, а это не шутка. Потом я узнал, что спасатели стали свозить выловленные из моря обломки авиалайнера в исследовательский центр флота в Калвертоне, и на этом основании сделал вывод, что расследование продвигается вперед. Кроме того, агенты ФБР развили в здешней округе бурную деятельность: допросили всех местных жителей, спрашивали, не видел ли кто-нибудь из них поблизости подозрительных субъектов, не знают ли они о случаях несанкционированного выхода в море — ну и тому подобные вещи. Потом они стали проверять подноготную летевших рейсом номер восемьсот пассажиров… Короче говоря, я следил за расследованием из газет, поражаясь тому гигантскому размаху, которое оно приобрело, и… ждал вызова. — Он помолчал и добавил: — До сих пор жду.
— Дело закрыто, — сказал я. — Так что никто и никогда вам в связи с ним больше не позвонит.
— Но ведь ваша жена о себе напомнила, — ответил он. — А теперь я имею удовольствие беседовать еще и с вами.
— Все это неофициально.
Он задумчиво покачал головой.
— Вы не представляете, сколько раз за эти годы мне хотелось позвонить Нэшу или Гриффиту.
— Тед Нэш умер, — сказал я.
Хотя это известие наверняка удивило капитана Спрака, он ничем этого не показал.
Я добавил:
— А Лайэму Гриффиту я бы на вашем месте звонить не стал.
Он кивнул.
Я поднялся со стула и произнес:
— Хочу подышать свежим воздухом. Можете присоединиться ко мне, а можете просто уйти.
Я вышел на балкон, повернулся спиной к двери и оперся о перила ограждения. Даже доброжелательно настроенному свидетелю необходима короткая передышка. Чтобы собраться с мыслями, обдумать свое положение и ответить наконец самому себе на вопрос, во что он влезает и зачем ему все это надо. Между прочим, мне тоже необходимо было об этом подумать.
Глава 7
Ветер усилился, и заметно похолодало. Я всматривался в ночное небо над океаном в той части горизонта, где взорвался, превратившись в огненный шар, «Боинг-747», следовавший рейсом № 800 в Париж. Жаль, подумал я, что в тот момент на смотровой площадке не оказалось наблюдателя из береговой охраны, который видел бы все это собственными глазами. С другой стороны, капитан Томас Спрак находился неподалеку от этого места в море и все видел, но это, похоже, никого особенно не волнует.
Я слышал, как дверь у меня за спиной отворилась, и, не поворачивая головы, задал капитану Спраку вопрос:
— Как вы полагаете, не кроется ли причина трагедии в том, что у военных моряков во время учений в океане произошло что-то неординарное?
— Не думаю.
— А почему нет? В свое время эта теория пользовалась большой популярностью у средств массовой информации.
Капитан Спрак встал рядом со мной и сказал:
— Скрыть инцидент такого масштаба абсолютно невозможно. При подобном раскладе участие в укрывательстве случайного или неверно нацеленного ракетного пуска должны были вольно или невольно принимать сотни моряков и летчиков.
Я промолчал, а капитан Спрак добавил:
— Так называемый типичный моряк довольно болтлив, даже когда трезв. Но если он пьян, то готов выложить посетителям бара все приказы по флоту, а также рассказать о численности и боевых характеристиках кораблей — да и вообще обо всем, что ему известно. Откуда, по-вашему, пришла пословица: «Болтливый рот топит флот»?
— Со времен парусного флота, наверное…
— Совершенно верно. Но она справедлива и по отношению к современному военно-морскому флоту, а также к армии, авиации, береговой охране — короче, вооруженным силам в целом. Иными словами, заговор на флоте с целью сокрытия последствий неудачного ракетного пуска во время учений представляется мне делом совершенно невероятным.
— Положим. В таком случае, если вы и впрямь видели боевую ракету, кто, по-вашему, ее запустил?
— Представления не имею.
— А вы пофантазируйте.
— Не имею такой привычки.
— Пусть так. Но что бы вы сказали, если бы я стал утверждать, что эту ракету запустили арабские террористы?
— Если я даже не видел, откуда стартовала ракета, как, скажите, я могу установить национальную или религиозную принадлежность тех, кто ее запустил?
