Дин Кунц - Казино смерти
Так что самое подходящее место для карточки — рамка на стене. Здесь она будет в безопасности и по-прежнему сможет вдохновлять меня, если я вернусь из этой экспедиции живым.
Когда я вошел на кухню, чтобы позвонить Терри Стэмбау в «Пико-Мундо гриль», Элвис сидел за столом и плакал.
Я просто не могу видеть его в таком состоянии. Король рок-н-ролла не должен плакать. Никогда.
Он не должен и ковырять в носу, но, случается, ковыряет. Я уверен, это у него такая шутка. У призрака нет необходимости ковырять в носу. Иногда он притворяется, что нашел «козла», и вытирает палец об меня. А потом озорно улыбается.
В последнее время он по большей части был весел. Но ему свойственны резкие перемены настроения.
Умерший более двадцати семи лет тому назад, не имеющий в этом мире никакой цели, но и лишенный возможности покинуть его, одинокий, каким только и может быть бродячий мертвый, Элвис имеет веские причины для меланхолии. Но в данном случае слезы, похоже, вызвали стоящие на столе солонка и перечница.
Терри, ярая поклонница Пресли и знаток всего, связанного с ним, подарила мне двух керамических Элвисов, высотой в четыре дюйма каждый, датированных 1962 годом. Один, весь в белом, предназначался для хранения соли, которая сыпалась из гитары. Второй, в черном, при переворачивании выдавал перец через дырочки в голове.
Элвис посмотрел на меня, указал на солонку, на перечницу. Потом на себя.
— Что не так? — спросил я, пусть и знал, что ответа мне не услышать.
Он поднял глаза к потолку, который символизировал Небеса, на лице отражалось страдание, по щекам текли слезы.
Солонка и пепельница стояли на столе с Рождества. Раньше они его забавляли.
Я сомневался, что отчаяние Элвиса вызвано запоздалым осознанием того, что его образ используется в столь дешевых повседневных товарах. И раньше образ этот использовался в сотнях, может, и в тысячах разнообразных изделий, многие из которых аляповатостью превосходили эти керамические фигурки, и разве он сам не давал разрешение на их запуск в производство, получая с каждого определенный процент?
Тем не менее слезы струились по его щекам, скатывались с нижней челюсти, с подбородка и исчезали, не успевая долететь до стола.
Не в силах ни успокоить, ни даже понять Элвиса, торопясь вернуться в переулок у кафе «Синяя луна», я воспользовался телефоном на кухне, чтобы позвонить в «Гриль», аккурат в утренний час пик.
Извинился за то, что звоню не вовремя, а Терри сразу спросила: «Ты слышал о Джессапах?»
— Побывал там, — ответил я.
— Значит, ты влез в это дело.
— По уши. Послушай, мне нужно поговорить с тобой.
— Приходи сюда.
— Только не в «Гриль». Все захотят со мной поболтать. Я бы с удовольствием повидался с ними, но тороплюсь.
— Тогда встретимся наверху.
— Уже иду.
Когда я положил трубку на рычаг, Элвис взмахнул рукой, чтобы привлечь мое внимание. Указал на солонку, потом на перечницу, выставил указательный и средний пальцы правой руки буквой V, уставился на меня влажными от слез глазами.
Такой попытки общения никогда раньше не было.
— Победа? — спросил я, озвучив обычное значение этого жеста.
Он покачал головой, потряс рукой с выставленными буквой V пальцами, словно убеждая меня дать другую трактовку.
— Двое? — спросил я.
Он энергично кивнул. Указал на солонку, на перечницу, опять поднял вверх два пальца.
— Два Элвиса?
Мои слова сильно расстроили его. Он поник плечами, опустил голову, закрыл лицо руками.
Я положил руку ему на плечо. Для меня он был таким же материальным, как любой другой призрак.
— Извините, сэр. Я не знаю, что вас так расстроило или что мне нужно сделать.
Он не предпринял еще одной попытки что-то разъяснить мне, то ли мимикой лица, то ли жестами. Ушел в свое горе, не видел меня точно так же, как его не видели другие люди.
И пусть мне не хотелось оставлять Элвиса в таком состоянии, свои обязанности перед живыми я ставлю выше, чем перед мертвыми.
Глава 14
Терри Стэмбау хозяйничала в «Пико-Мундо гриль» вместе со своим мужем, Келси, пока тот не умер от рака. Теперь справляется в одиночку. Почти десять лет прожила одна в квартире над рестораном, в которую можно попасть по наружной лестнице из переулка.
С тех пор как в тридцать два года она потеряла Келси, единственным мужчиной в ее жизни остался Элвис. Не его призрак, а история и связанные с ним мифы.
У нее есть все песни, когда-либо записанные Королем, и она обладает энциклопедическими познаниями о его жизни. Интерес Терри ко всему связанному с Пресли проснулся задолго до того, как я открыл ей, что его призрак обитает в нашем маленьком городке.
Возможно, с тем чтобы не проникнуться чувствами к другому живому мужчине после смерти Келси, которому она навсегда отдала свое сердце, теперь Терри любит Элвиса. Не только его музыку, славу, не просто его образ; она любит Элвиса как мужчину.
Хотя достоинств у него хватало, пороков, слабостей и недостатков было куда как больше. Она знает, что он был эгоцентристом, особенно после ранней смерти любимой матери, не доверял людям, даже самым близким, по существу, всю жизнь оставался мальчишкой. Она знает, что в последние годы он пристрастился к наркотикам, стал злым и подозрительным, чего раньше не было и в помине.
Она знает все это и тем не менее любит его. Любит за стремление чего-то достигнуть, за страсть, которую он принес в свою музыку, за преданность матери.
Терри любит его за редкую щедрость, пусть иной раз он использовал ее как приманку или бил ею наотмашь, как дубинкой. Любит его за веру, пусть он частенько сбивался с пути истинного.
Она любит его, потому что в последние годы ему хватило смирения признать: он сделал слишком мало из того, что мог. О чем сожалел, за что себя корил. Он не нашел в себе силы на искреннее раскаяние, хотя и мечтал о том, чтобы сбросить груз ошибок прошлого и возродиться вновь.
Любовь столь же необходима Терри Стэмбау, как необходимо акуле непрерывно плавать. Это вроде бы неудачная аналогия, но очень точная. Если акула перестанет двигаться, она утонет, то есть выживание ей обеспечивает непрерывное движение. Терри может или любить, или умереть.
Ее друзья знают, что она пожертвует собой ради них, так сильно ее чувство дружбы. Она любит не только память о своем муже, но и его самого, полностью, со всеми особенностями его характера, как хорошими, так и не очень. Соответственно и друзей она любит и какими хотела бы их видеть, и какие они на самом деле.
Я поднялся по лестнице, позвонил, она открыла дверь и заговорила сразу, не успел я переступить порог:
— Что я могу сделать для тебя, Одди? Что тебе нужно? В какую историю ты попал на этот раз?
Когда мне было шестнадцать и я отчаянно хотел убежать из психотического королевства, каким был дом моей матери, Терри дала мне работу, шанс на спасение, жизнь. И по-прежнему заботится обо мне. Она — мой босс, подруга, сестра, которой у меня никогда не было.
Сначала мы крепко обнялись, потом прошли на кухню и сели за стол на угловой диванчик, сцепив руки на клеенке в красно-белую шашечку. Руки у нее сильные, натруженные и прекрасные.
Из динамиков лилась песня Элвиса «Очарование удачи». Песен других исполнителей ее стереосистема не знала.
Когда я рассказал ей, куда, по моему разумению, увели Дэнни, и о том, что шестое чувство требует, чтобы я пошел за ним один, ее руки крепче сжали мои.
— Почему Саймон увел его туда?
— Может, увидел блокпост и вернулся в город. Может, настроился на полицейскую волну и узнал, что дороги перекрыты. Ливневые тоннели — еще один путь из города, под блокпостами.
— Но пешком.
— Поднявшись с Дэнни на поверхность, он сможет украсть автомобиль.
— Тогда он это уже сделал, так? Если он ушел с Дэнни под землю как минимум четыре часа тому назад, то давно поднялся на поверхность и уехал.
— Возможно. Но я так не думаю.
Терри нахмурилась.
— Если он по-прежнему в ливневых тоннелях, то Саймон увел туда Дэнни не для того, чтобы вывезти из города. По какой-то другой причине.
У нее всего лишь пять чувств, как и у огромного большинства людей, но интуиция хорошая, и она умеет ею пользоваться.
— Я сказал Оззи… что-то не складывается.
— Не складывается что?
— Все. Убийство доктора Джессапа и… остальное. Что-то здесь не так. Я это чувствую, но не могу определить, что именно.
Терри — одна из немногих, кто знает о моем даре. Она понимает, что я призван его использовать. Она не стала бы и пытаться отговорить меня идти в тоннели. Но она искренне хочет, чтобы с меня сняли это ярмо.
Как и я.
Когда «Очарование удачи» сменилось «Марионеткой на нитке», я положил на стол мой мобильник, сказал, что забыл зарядить аккумулятор вчера вечером, и попросил разрешения взять ее, пока она зарядит мой.
